Все собирают свои вещи и начинают расходиться. Большинство из них даже не говорят о том, что сказала Хошико. Обсуждают лишь номер с акулами. Две смерти сразу — вот о чем сообщат газеты. По всей видимости, журналисты более чем довольны событиями этого вечера. Полагаю, мне следует дождаться Сабатини, который выведет меня отсюда, но сегодня вечером я не могу даже думать о новой встрече с ним. Мне хотелось увидеть Хошико, узнать, все ли с ней в порядке. Теперь комната пуста, в ней лишь я и Стэнли, который невозмутимо стоит сзади. Я бы охотно поговорил с ним об этом. Однако смысла в этом нет — он никогда не разговаривает со мной, как бы я ни старался пообщаться. Он настоящий профессионал и строго выполняет свои обязанности. Я снова опускаюсь в кресло. Она узнала меня, я в этом уверен. Неожиданно раздается вежливое покашливание. Я так глубоко погрузился в свои мысли, что вздрогнул. Я поднимаю голову и вижу уборщика, ожидающего, когда мы уйдем. — Извините, — говорю я ему. — Мы сейчас уходим. Я смотрю на него. Старая, сморщенная, оливкового оттенка кожа, хрупкое истощенное тело. Здесь никого нет. Только я, он и Стэнли. — К вам здесь хорошо относятся? — спрашиваю я его. Что за глупый вопрос. Посмотрите на этого беднягу: конечно же нет. Он поспешно оглядывается. Его голос, когда он говорит, звучит слабо и хрипло. — Да, — отвечает он таким же монотонным голосом, каким отвечала на вопросы прессы Хошико. — Ко мне относятся очень хорошо. Я очень счастлив. Он не смотрит на меня; его глаза опущены. Я осторожно прикасаюсь к его плечу. Он вздрагивает и делает шаг назад, будто я причинил ему боль. — Простите, — говорю я ему. Он поднимает голову, и его влажные глаза на секунду встречаются с моими. Я не могу понять, что в них отражается: не ненависть и не страх. Скорее всего, это печаль. На пару секунд повисает тишина. Затем он внезапно поворачивается. — Я приду позже! — хрипит он. Для того, кто выглядит не очень хорошо, он двигается довольно проворно. Я остаюсь на месте, и неожиданно вспоминаю слова Прии. Обращайтесь к своей голове и своему сердцу, и вы не ошибетесь. Что, если мои сердце и разум не приходят к согласию? Мое сердце кричит мне, что это неправильно. Этот Цирк, этот мир — они неправильные. Мое сердце велит мне идти за ней. Мой разум подсказывает мне не делать глупостей. Это не какая-то глупая сказочная история, это мир, в котором мы живем. Так он устроен, так обстоят в нем дела. Какой смысл желать в жизни чего-то другого? Я всего лишь мальчик, обычный мальчик, вот и все. Посмотрите на мою семью, на мою жизнь, на меня. Я один из счастливчиков. Я нахожусь на правой стороне глубокой, непреодолимой пропасти, которая разделяет наши миры. Я не могу это изменить, даже если захочу. Я смотрю на Стэнли, бесстрастного, невозмутимого, как всегда. Как поступить, чтобы заставить его проявить какие-то чувства? Чтобы он рассказал мне, что он на самом деле думает? Я тяжело вздыхаю. — Пойдем, — говорю я. — Пойдем отсюда. Едем домой. Хошико Я знаю, что зашла слишком далеко, поняла это еще до того, как Сильвио вытащил меня из комнаты. Как только мы оказались вдали от глаз зрителей, он прижал меня к стене и схватил за горло. — В какие игры ты играешь, девочка? Ты отклонилась от сценария… твой ответ был провокационным! — Его глаза всего в считаных миллиметрах от меня, они пылают яростью. — Ты забыла, с кем разговариваешь? Ты знаешь, что ты могла наделать? Что он имеет в виду? С кем я разговаривала? Он что, имеет в виду того мальчишку? Вчера вечером тот был в ложе для особо важных персон. Кто он такой? — Я просто сказала правду, — отвечаю я. — Ты ведь тоже Отброс, Сильвио, ты должен чувствовать то же самое! Он отпускает мое горло и толкает так сильно, что я падаю на пол. — Как ты смеешь сравнивать себя со мной? Я не просто Отброс! Не такой, как все остальные! Чистые меня ценят. Я смотрю на него. Боже, он действительно в это верит. Меня душит смех, я ничего не могу с этим поделать: — Ты для них просто еще одно цирковое животное, Сильвио, неужели ты не понимаешь? Они убьют тебя, как и всех остальных, когда высосут из тебя все соки. — Нет! — Он больно ударяет меня, раз за разом, продолжая говорить. — Ты не права! Я не похож на всех вас! Мои бедные чувствительные синяки беспомощно протестуют против новых ударов. Мне нужно держать язык за зубами, но, как всегда, не удается следовать этой разумной мысли. — Сильвио, — с усмешкой говорю я. — Они никогда не примут тебя за своего. Он поднимает меня на ноги, а затем швыряет к стене. Я больно ударяюсь затылком. — Как ты смеешь! Я уже выжал из тебя все, что только возможно, девчонка! Ты не настолько ценный трофей, чтобы я не мог отправить тебя на казнь и стереть с лица земли прямо сейчас! Я смотрю на него и чувствую, что моя голова все еще кружится. Я смеюсь. Смеюсь ему прямо в лицо. — Если это самое лучшее, что ты можешь сделать, — говорю я, встречаясь с ним взглядом, — то сделай это! Мы на мгновение застываем на месте, глядя друг другу прямо в глаза. Затем он отворачивается. — К счастью для тебя, мне нужно срочно продумать грядущее шоу, иначе я сделал бы это прямо сейчас. Но я не забуду этого, Хошико. Скоро я с тобой разберусь, обещаю! Он снова хватает меня за плечи, толкает на пол и уходит. Моя напускная храбрость исчезает так же быстро, как и пришла. Что я наделала? Нельзя так дерзко говорить с Сильвио, и думать, что это сойдет мне с рук. Он точно решил убить меня. Что я скажу Грете и Амине? Бен Когда мы выходим, я слышу громкие голоса в коридоре: голос Сабатини и другой. Я думаю, что это она. — Подожди меня. Не пройдет и секунды, — говорю я Стэнли и двигаюсь на звук голосов. Дверь приоткрыта, и я заглядываю в нее. Это она. Она лежит на полу, глядя снизу вверх на Сабатини, который стоит над ней. — Скоро я с тобой разберусь, обещаю! — рычит он, а затем разворачивается и выходит в другую дверь. Она остается лежать на полу, свернувшись калачиком. Лицо бледное, с красными пятнами на щеках. Видно, что она испугана. Я не виню ее, я сам был бы напуган. Стэнли бесстрастно стоит позади меня. Боже, как же раздражает! Ненавижу, что этот молчаливый свидетель, который не отходит от меня ни на шаг, прицепился ко мне, словно липучка. Я быстро вхожу и закрываю за собой дверь. Она поднимает голову и удивленно смотрит на меня. — Ты в порядке? Твои руки, я видел на них бинты, — говорю я. — Я хотел узнать, как твои дела. Давай я тебе помогу. Она вскакивает на ноги и разглаживает свое зеленое платье. — Со мной все в порядке, — резко отвечает она и смотрит мне в глаза. — Что ты здесь делаешь? Кто ты? — Я помог тебе вчера, во время выступления, и я видел тебя снова сейчас, там. Ты ответила на мой вопрос. Я хотел удостовериться, что с тобой все в порядке… — В порядке? Нет, не в порядке. Я чуть не умерла во время шоу. Надеюсь, тебе понравилось мое выступление? Она очень сердита. Как будто ненавидит меня. Точно, она меня ненавидит. — Мне это не понравилось, — быстро возражаю я. — Вот что я хотел тебе рассказать. — Бедный малыш, неужели тебя напугали большие львы? — Ее тон глубоко меня уязвляет. — Сегодня вечером погибли два человека, ты знаешь об этом? Я опускаю голову, но чувствую, что она смотрит на меня. — О Боже! Ты знал. Ты был там, верно? Ты был там, когда они умирали! Наслаждался этим зрелищем, не так ли? Для тебя это просто развлечение, верно? — Нет. Я ненавижу такое. Я бы ни за что не пришел в цирк, если бы знал. Я здесь ради моего домашнего задания. Смысл сказанных слов доходит до меня слишком поздно. Зачем я это сказал? Все, что я делаю, похоже, все больше и больше углубляет пропасть между нами.