— Домашнего задания? Что ж, теперь все понятно! За этот разговор ты получишь самый высокий балл? Я рада, что оказалась полезной! — Нет. Я хотел посмотреть, действительно ли здесь все так, как кажется. Прости. Здесь ужасно, теперь я знаю это. — Но почему ты говоришь мне это? Я стою молча. Знаю, вид у меня сейчас глупый. Это была действительно плохая идея. — Послушай, — говорит она. — Я не знаю, кто ты, и я не знаю, зачем ты пришел, но тебе нужно уйти. Прямо сейчас. Немедленно. Я разворачиваюсь, чтобы выйти, но что-то заставляет меня оглянуться. Я должен узнать, в чем моя вина. — Ты должна помнить меня, — говорю я. — Сегодня, когда я задал тебе вопрос, ты же узнала меня, я уверен, что ты узнала меня. — Нет! — она как будто выплевывает это короткое слово. — Я тебя не помню! Для меня все Чистые на одно лицо. Вы все одинаковые! А теперь убирайся отсюда, не то я закричу. — Извини, — бормочу я, проклиная себя за то, что не нашел правильных слов. Я отворачиваюсь. Стэнли ждет меня в дверях. Я двигаюсь к нему, когда она снова говорит: — Постой. Я хочу тебе кое-что сказать. Хошико Он как какой-нибудь сумасшедший поклонник, появляется везде, куда бы я ни пошла. Он был на арене, он был на пресс-конференции, и вот теперь оказался здесь, в коридоре. Каждый раз, когда он смотрит на меня пронзительными карими глазами, кажется, будто ему действительно небезразличны мои чувства. Это меня ужасно злит. По крайней мере, с большинством Чистых ты знаешь, как себя вести. Ты знаешь, что они тебя ненавидят, знаешь, что они желают твоей смерти. Даже такие, как та глупая женщина на пресс-конференции, которая якобы восхищается тобой, потому что ты из Цирка, даже они не видят в тебе человека. На самом деле они не способны разглядеть то, что спрятано в глубине. Но этот мальчик вчера вечером помог мне вернуться на канат, он спас мне жизнь. Поверь мне, сказал он. И вот сегодня: вы когда-нибудь хотели, чтобы все было по-другому? Какой смешной вопрос. Как он посмел приехать сюда и притвориться, что я ему небезразлична? — Подожди, — говорю я, он поворачивается и с надеждой смотрит мне в глаза. — Ты не можешь приходить сюда и задавать такие вопросы. Это нечестно. — Прости, — снова повторяет он. — Теперь я знаю, — он вздыхает, и его губы дрожат. — Сам не понимаю, что я здесь делаю. Он выглядит таким удрученным, таким подавленным. Я чувствую, что мое сердце непроизвольно вздрагивает. У меня почему-то возникает смехотворное желание успокоить его. Как будто он тот, кого обидели, тот, чья жизнь в опасности. Что, черт возьми, со мной не так? — Есть ли что-то такое, что я могу сделать для тебя? — спрашивает он. — Чем-то помочь тебе? Его голос звучит так заботливо, так почтительно. Это снова приводит меня в ярость. — Да, — отвечаю я ему. — Можешь. Оставь меня в покое! Оставь этот цирк, вернись в свой безопасный маленький уголок в своем безопасном маленьком мирке и больше никогда не подходи ко мне. На пороге появляется его охранник, и поэтому я разворачиваюсь и убегаю через другой выход. Я оглядываюсь, когда оказываюсь в конце коридора, и вижу, что он все еще стоит там, устремив взгляд мне вслед с тем же растерянным выражением на лице. Бен Когда мы возвращаемся домой, мать, отец и Фрэнсис уже в постелях, дом погружен во тьму. Я даже не переодеваюсь, просто жду в своей комнате, пока Стэнли отпускает другого охранника и переустанавливает сигнализацию. После спускаюсь вниз, чтобы отыскать Прию. Единственный свет исходит из кухни, она должна быть там. Когда я вхожу, то вижу какого-то другого человека, который моет посуду. Это мужчина, на нем наша домашняя униформа. Он бросает на меня короткий взгляд и тут же опускает глаза. — Привет, — говорю я. — Кто вы? Где Прия? — Извините, сэр, мне приказано не обсуждать это с вами. — Что вы имеете в виду? Кто сказал, что вы не можете обсуждать это со мной? Он продолжает энергично мыть, скоблить и вытирать кастрюли со сковородками. — Извините, сэр, мне не разрешают обсуждать это с вами. Я подхожу ближе и встаю между ним и раковиной, но он все равно не смотрит на меня, стоит, опустив глаза. — Где Прия? — спрашиваю я. — Почему вы не можете ответить мне? Скажите, куда она ушла, пожалуйста! — Извините, сэр, мне не разрешено обсуждать это с вами, — снова повторяет он, его голос испуганно дрожит. Где же она? Что мне делать? Приходится вернуться наверх. Я останавливаюсь возле комнаты родителей и распахиваю дверь. В спальне темно, но я могу разглядеть в постели их спящие тела. Я включаю свет, и они оба садятся, моргая от яркого света. Мать испуганно ахает, прижимая к себе одеяло, а отец инстинктивно хватает с тумбочки пистолет и направляет его на меня. Как только он понимает, что это всего лишь его сын, а не какой-то злобный Отброс-похититель, то бросает его на кровать. — Бенедикт! Что ты, черт возьми, делаешь? — Где Прия? — требовательно спрашиваю я. — Как ты смеешь? — голос матери звенит возмущением. — Как ты смеешь заходить сюда посреди ночи и задавать такие дерзкие вопросы? — Я сказал, где Прия? Она тянется за очками и, надев их, смотрит на меня. — Почему местонахождение какой-то грязной служанки, Отброса, беспокоит тебя, Бенедикт? — Где она? — Она ушла и больше не вернется, — твердо говорит отец. — Зачем? Почему она ушла? Мать тяжело вздыхает. — Ты действительно думаешь, что мы не знаем, что происходит под нашей собственной крышей, Бенедикт? Думаешь, мы такие наивные? Мы в курсе твоих полночных посиделок с этой женщиной. Поэтому в нашем доме ее больше не будет. У меня пересохло во рту. Я удивленно смотрю на нее. — О чем ты думал, когда общался с ней так, будто она равная тебе, будто имеет какую-то ценность? — Она была ценной, — говорю я. — И остается. Да, она важна для меня. Мать усмехается. — Да, верно, — говорит она. — Была. Кажется, меня сейчас снова стошнит. Что они с ней сделали? — Бенедикт, — улыбается она. — У нас есть глаза и уши повсюду. Кстати говоря, какой интересный вопрос ты задал маленькой канатоходке, девчонке-Отбросу сегодня вечером. «Вы когда-нибудь хотели, чтобы все было по-другому»? — смеется она. — Ты не знаешь, где ты родился! — Я предупреждал тебя, — говорит ей отец. — Я говорил тебе, что позволить им поехать в цирк — плохая идея. Это мероприятие внушило ему ложные представления. — Теперь нет никакого смысла в обвинениях, Роджер. Послушай, Бенедикт, Прия ушла от нас, и это все, что тебе нужно знать. Никакого цирка больше не будет. Тебе придется найти что-нибудь другое для домашнего задания. А сейчас я предлагаю всем отправиться спать. Она положила очки на стол и улеглась. — Выключи на обратном пути свет, хорошо?