Живет Перкин при дворе французского короля, все его там любят и балуют. Но Генрих Седьмой нервничает и ведет переговоры с Карлом Восьмым насчет того, чтобы Карл подписал бумагу, согласно которой он обязуется не предоставлять убежища врагам Генриха. Карл бумагу подписал в обмен на определенные нужные ему уступки касательно Бретани. Все довольны. Но Перкина же нужно в соответствии с соглашением выдать Англии! Типа экстрадировать. Перкина предупредили, и он вовремя рванул в Бургундию, где «тетя Рита», она же Маргарита Бургундская, с огромным удовольствием немедленно признала в юноше своего любимого племянника (да она в ком угодно его признала бы, лишь бы Тюдорам нагадить в тарелку) и тут же начала организовывать ему богатых и влиятельных союзников. Эта вторая комбинация с Лжедмитрием затянулась надолго и оказалась куда более серьезной и масштабной, нежели операция с Ламбертом Симнелом, которая вся от первых слухов до полного завершения уложилась где-то в 8 месяцев. С Перкином каша заварилась на целых 8 лет. Были и военные сражения, и политические интриги, и торговые санкции (ха-ха!), и скитания, и дружба с императором Священной Римской империи, и даже вступление в брак со знатной аристократкой, родственницей короля Шотландии, который Англию не любил (это уж, как водится, издавна) и тоже рад был сделать своему извечному врагу козу. Закончилось все весьма печально. Перкина упекли в Тауэр, где он имел возможность вступить в контакт с Эдвардом Уориком. Вступал он в тот контакт или нет — неизвестно, но раз имел возможность, то почему не воспользоваться этим? Генрих Седьмой как раз и воспользовался. Перкину и Уорику предъявили обвинение в том, что они якобы планировали побег и что Перкин (якобы) собирался после этого объявить себя королем, а Эдвард (еще одно якобы) присягнул ему на верность. Короче, государственная измена в полный рост. Генрих получил прекрасный шанс избавиться разом от обоих опасных претендентов. В 1499 году Перкина повесили, а через 5 дней после этого несчастному доверчивому и наивному Эдварду Уорику, просидевшему в узилище полтора десятка лет, отрубили голову. Вообще ни за что. Какой из него заговорщик? Он уже давно разговаривать-то разучился в своей одиночной камере, не то что заговоры плести. Его развитие остановилось, когда его туда заперли, он так и остался одиннадцатилетним мальчиком. Вот каким чудовищным бывает результат, если обижать маленьких детей, лишать их права наследовать трон и засовывать в Тауэр. Когда судьба ребенка вызывает сомнения, возникает непреодолимый соблазн использовать его имя и образ, а это обычно ведет к новому кровопролитию, потерям и слезам. Короче, ничего хорошего. В России с царевичем Дмитрием это тоже проходили, только попозже. А представьте себе душевные метания и страдания Елизаветы Йоркской, жены Генриха Седьмого? Была подмена или нет — вопрос открытый, но ведь трупов ее братьев Эдуарда и Ричарда никто не видел, и она никак не могла быть уверена, что Перкин действительно самозванец. А вдруг младший братик выжил? А вдруг именно он предъявляет законные притязания на трон? Младший, любимый. Но ведь теперь у Елизаветы есть свои дети, и трон должны будут наследовать именно они. За кого бороться? За кого переживать? До тех пор, пока Перкина не поймали и не притащили пред ясные очи монарха, Елизавета его не видела и не знала, что и думать. И вот увидела наконец. Что произошло? Она поняла, что молодой человек действительно самозванец, и успокоилась? Или узнала брата и встала перед жуткой дилеммой: признать, что это выживший Йорк, и тем самым лишить престола собственного сына? Или солгать, «не узнать» и отправить родного брата на эшафот? Как было на самом деле — нам уже не выяснить. О личности Перкина Уорбека выдвигаются самые разные суждения: он настоящий Ричард Йорк; он абсолютный самозванец, выросший в бедной семье в Турне; он бастард либо самого короля Эдуарда Четвертого (уж очень внешне похож на него), либо Маргариты Бургундской (и фамильное сходство с Йорками, и подозрительно яростная готовность вдовствующей герцогини узнать юношу, признать его и всячески помогать и поддерживать). В общем, версий много, правда — неизвестна. Все как обычно. А что же у нас с детьми и наследниками? Тут у Генриха Седьмого все было в порядочке. Елизавета пошла в маменьку Вудвилл: рожала исправно, подарила мужу двух мальчиков — Артура и Генриха, двух девочек — Маргариту и Марию, были и еще дети, которые рано умерли. Артур, первенец, — наследник престола. Девочек распределили по-умному: тринадцатилетнюю Маргариту, старшую, — в жены овдовевшему тридцатилетнему (по тем меркам — чуть ли не престарелому) королю Якову Четвертому в Шотландию, младшую Марию — еще более престарелому вдовому французскому королю Людовику Двенадцатому. Король Генрих Седьмой предпочитал не воевать, а налаживать отношения с давними врагами дипломатическими способами: переговорами и бракосочетаниями. Наследнику престола Артуру невестушку подобрали в Испании, привезли в Англию дочь «железной леди» Изабеллы Кастильской, Екатерину Арагонскую. Справили свадебный банкет, все чин по чину. Да только не заладилось что-то у молодых. То ли здоровьем слаб оказался юный принц Артур, то ли что, но через пять месяцев после бракосочетания молодой муж скончался, а молодая жена так и не стала к тому моменту беременной. Более того, ходили разговоры о том, что брак не был консумирован и юная вдова все еще девица. Источником этих слухов стала сама Екатерина, а показания ее дуэньи и фрейлин разделились: одни утверждали, что ничего не было, другие — что было. Правды не доискались, и информацию приняли по-разному, то есть кому как удобно. Король Генрих Седьмой встал перед дилеммой: то ли женить на Екатерине второго сыночка, Генриха (мальцу пока только 10 лет, но это ничего), то ли самому попользоваться (были у него такие намерения после смерти жены, Елизаветы Йоркской, чего уж там скрывать), то ли вернуть девку назад в Испанию, в отчий дом. Возвратить легко не получилось: Екатеринин папа жестко заявил, что пока Англия не вернет уже полученную часть приданого плюс вдовью долю, ни о каком возвращении не может быть и речи, Испании дочка не увидит, «содержите ее сами и устраивайте ее судьбу по собственному разумению». Платить, само собой, неохота было. Кроме того, подвис вопрос о вдовьей доле: она полагается только в том случае, если брак состоялся, то есть был консумирован. Но в этом вопросе бабушка надвое сказала… А пока решение не принято, Екатерина оставалась в Англии на положении бесправного существа и жила практически в нищете. Да-да, и у особ королевских кровей такое бывает, я сама сперва не верила. В этот период Екатерина была даже назначена послом своей страны в Англии. И в самом деле, чего попусту простаивать? (Об этом я прочитала только в одном источнике, в других сей факт не упоминается, так что за достоверность не поручусь). К слову замечу, что Екатерина Арагонская была первой в истории Англии женщиной-послом (опять же если верить тому единственному источнику). А Елизавета Йоркская — первой женщиной, которая за свою жизнь была дочерью короля (Эдуарда Четвертого), племянницей короля (Ричарда Третьего), сестрой короля (Эдуарда Пятого, не коронованного, но все-таки провозглашенного и считавшегося таковым на протяжении трех месяцев), женой короля (Генриха Седьмого) и матерью короля (Генриха Восьмого). Короче, вся грудь в орденах. Интересный это был период в истории! А если еще присовокупить сюда двоих самозванцев… Крепко подумав, Генрих Седьмой все-таки соизволил выразить последнюю волю: сын Генрих должен стать следующим королем Генрихом Восьмым и по достижении брачного возраста жениться на вдове своего брата. Когда брат Артур умер, Генриху было всего 10 лет, так что по-любому нужно было подождать. В 1509 году Генрих Седьмой скончался. Он был одним из немногих английских королей, кто передал свой трон без споров и оставил казну без долгов. Детей мужского пола оказалось достаточно для бескровного престолонаследия, расточительных захватнических войн король не вел и денег на это не тратил, а отбирать и класть в карман покойный умел очень ловко. От похорон первого мужа до вступления во второй брак прошло семь долгих лет, полных унижения и отчаяния. Но Екатерина Арагонская дождалась своего праздника и стала наконец королевой. Терпеливая она была. Целеустремленная. И очень-очень набожная, настоящая католичка. Для понимания последующих хитросплетений нужно сказать несколько слов о дочерях Генриха Седьмого, то есть о родных сестрах нового короля Генриха Восьмого. Маргарита уехала к мужу Якову в Шотландию. Она — совсем девчонка, едва достигшая брачного возраста, он — зрелый мужчина, вдовец. Когда король Яков Четвертый погиб в ходе очередной войны, у Маргариты оставался рожденный в этом браке сынок, тоже, само собой, Яков. Был и второй сын, но он вскорости умер. Вообще-то, Маргарита была своему мужу хорошей женой, верной, она старалась как могла, но любви же хочется! Такая молоденькая! Романтические мечты, гормоны, опять же… А тут перед глазами пример младшей сестры Марии: ее французский старый муж тоже быстренько помер, и девушка, вернувшись в Англию, выскочила замуж не по указанию старших родственников и не по политическим соображениям, а исключительно по любви. За Чарльза Брэндона, лучшего друга своего брата Генриха, его товарища по кабацким, охотничьим и срамным забавам. И ведь никого не спросила! Видя, что своевольная Мария отнюдь не утратила любви и благорасположения брата-короля, Маргарита решила, что ей «тоже так можно». И выскочила замуж за шотландского лорда Арчибальда Дугласа, молодого, жадного до денег и власти разудалого красавца, в которого влюбилась по самые уши. А потом много лет страшно удивлялась и возмущалась: почему Генрих Восьмой не принял этот брак и не заключил в объятия сестренку и нового зятька? Чем Маргарита хуже Марии? Ответа она так и не получила, но дочку в этом браке все же родила. Маргариту Дуглас. Возьмем это имя на заметку, потом пригодится, когда дойдем до Елизаветы Тюдор и Марии Стюарт. Брак с Дугласом оказался весьма сомнительным, поскольку нашлись многочисленные свидетельства того, что Дуглас еще до того, как начал крутить с овдовевшей королевой, был тайно обвенчан с другой девушкой. Ну, в общем, вспоминаем короля Эдуарда Четвертого и попытки Ричарда Третьего объявить брак с Елизаветой Вудвилл недействительным по точно такой же причине. Прецедент рулит! Зачем изобретать новое, когда есть проверенное старое. Маргарита впоследствии еще раз выходила замуж, но это уже для престолонаследных интриг несущественно. Важны только упомянутые дети: мальчик Яков Стюарт, он же будущий король Яков Пятый Шотландский, и девочка Маргарита, она же будущая свекровь Марии Стюарт. Вот такими получились первые плоды слияния домов Йорков и Тюдоров, Белой и Алой розы. Генрих Седьмой Тюдор Годы жизни: ок. 1456/1457–1509. Годы правления: 1485–1509. Преемник — младший сын Генрих. «Борода, но не синяя», или Генрих Восьмой и его многочисленные жены Жил себе король Генрих Восьмой в браке с Екатериной Арагонской и не тужил, заводил любовниц, которые рожали ему бастардов, ездил на охоту, обильно и вкусно ел, управлял государством. Высокий, красивый, крепкий и сильный, он был не только очень привлекательным юношей, но и довольно образованным, любил музыку, играл на музыкальных инструментах, сочинял стихи и песни. Англия встрепенулась: наконец-то на престол взошел просвещенный правитель, при котором страна уверенно двинется в сторону неуклонного процветания. Одна печаль: сыновей не было. Родилась в законном супружестве и выжила одна-единственная девочка, остальные беременности оказывались неудачными: младенцы или рождались мертвыми, или умирали в первые же дни жизни. Генрих уже настолько отчаялся, что даже официально признал своего бастарда Генриха Фицроя, рожденного в 1519 году от любовницы Бесси Блаунт, и объявил его наследником престола. Имеет смысл остановиться на этом моменте чуть подробнее, чтобы лучше понимать мысли и чувства Генриха Восьмого и ход его рассуждений. Помните, как во время борьбы за власть между Эдуардом Четвертым и графом Уориком были попытки предать Жакетту, мать Елизаветы Вудвилл, суду за колдовство? Это обвинение не на пустом месте выросло, нет, отнюдь. Жакетту и Елизавету Вудвилл очень многие считали повинными в страшном грехе колдовства. И внезапная страстная влюбленность юного короля в низкородную вдову с двумя детьми, и его военные победы при, казалось бы, катастрофически проигрышных условиях рассматривались недоброжелателями как результат именно колдовских манипуляций со стороны жены и тещи Эдуарда Четвертого. Когда произошла трагедия с маленькими сыновьями Эдуарда, появился слух о том, что Елизавета Вудвилл прокляла Ричарда Третьего, подтверждением чему стали нарастающие проблемы с его рукой. Дальше — больше. Проклятие, оказывается, было наложено не конкретно на Ричарда (у него вдобавок ко всему еще и сынишка малолетний умер), а вообще на всех, кто был причастен к исчезновению мальчиков Йорков. Вина именно Ричарда Третьего не установлена, но кто-то же виноват! Может, Йорки, может, Тюдоры или еще кто. Но кто бы ни был виновником, его род в соответствии с проклятием должен вскорости иссякнуть: мальчики будут умирать, не дожив до коронации, и в конце концов останутся только девочки, которым путь на престол заказан. Дескать, вы у меня сыновей отняли — и я у вас отниму. Многие верили, знаете ли. Так вот, когда у Генриха Восьмого не получилось заиметь мальчика-наследника, он сперва списывал все на горькую судьбинушку, а потом призадумался: а может, дело в другом? Может, проклятие Вудвилл работает? А возможно, Господь карает за то, что женился на вдове брата, что по Библии вроде как не положено и считается грехом? Нет, от Рима-то разрешение получили, все сделали по правилам, сочли брак Екатерины Арагонской и Артура Тюдора несостоявшимся (опять же вдовью долю сэкономили), но все-таки страшновато… Бастард, конечно, имеется, но он же не в законном браке родился. А вот в законном супружестве почему-то ничего у Генриха Восьмого не выходит. За 10 лет брака королева так и не подарила ему сына. А наследник нужен. Так что попробуем признать таковым бастарда, чтобы хоть как-то подстраховаться. Однако ж все эти грустные размышления никак не оправдывают блудливости короля, который любовницу, замужнюю Анну Стаффорд, уже завел, когда Екатерина Арагонская приходила в себя после первых неудачных родов, то есть меньше чем через год после свадьбы. Ситуация получила огласку, брат Анны, герцог Бекингем, чрезвычайно рассердился на неподобающее поведение сестры, отправил ее в монастырь, а сам на какое-то время удалился от двора, предварительно крупно поссорившись с Генрихом. Впрочем, в источниках и в данном случае единства нет. Дело в том, что у Анны была сестра Элизабет, и обе они в тот период служили при дворе. Точно известна только последовательность событий: одна сестра изменяла мужу с королем, другая об этом узнала и слила сестричку и ее законному супругу, и старшему брату, Стаффорду, герцогу Бекингему. Стаффорд схватил младшую сестру в охапку, отвез к мужу, а тот уже отправил ее в монастырь, не навсегда, само собой, а на время: пусть подумает о своем поведении и покается, а потом может возвращаться к семейному очагу. Ну и яростную ссору с королем все историки тоже подтверждают. Однако расходятся во мнении, которая из сестер, Анна или Элизабет, была любовницей короля, а которая — доносчицей? Так что для чистоты изложения будем считать, что данную фигуру можно именовать «дамой Стаффорд» и при этом не погрешить против истины. Екатерина Арагонская, едва оправившись от трудных родов и последовавшей за ними тяжелой инфекции, получила вот такой приятный подарочек в виде грязного скандала. Ну и стоило столько лет ждать замужества, чтобы в первый же год брака подвергнуться публичному позору? Акройд выражается более чем деликатно: «Возможно, у короля были и другие связи, о которых никто не подозревал». Вы сами-то как думаете, возможно или нет? Ну, по крайней мере, про Бесси Блаунт и про жену королевского ювелира известно доподлинно. И тут в игру вступило семейство Говардов — Болейнов. С рождением ребенка роман короля с Бесси Блаунт закончился, пришла пора осваивать новые горизонты. Одна из девочек семьи Болейн, Мария, долго, целых 5 лет, была любовницей короля, родила двоих детей, но поскольку была замужем, то вопрос об отцовстве оставался открытым. Может, от мужа, а может, и от Генриха, кто теперь разберет. Однако ж отцу милой Марии король даровал титул виконта Рочфорда. Вероятно, в знак особого расположения. Да и новый королевский корабль назвал «Мария Болейн». Прикиньте, каково было Екатерине Арагонской это сносить! У всех на глазах! Не скрываясь! Но она сносила и терпела. Королева. Не должно ей на мелочи размениваться, она выше этого. Так что же все-таки делать, если наследника не будет? Вообще-то, претендент есть, пусть и седьмая вода на киселе, но — законный. Помните несчастного дядюшку Томаса, одного из сыновей Эдуарда Третьего? Ну, которого по указанию Ричарда Второго придушили в бастионе Кале, а потом из-за этого Генрих Болингброк и Томас Моубрей рассорились и отправились в изгнание? У дяди Томаса ведь жена была и детки имелись. И вот теперь его прямой потомок, Эдуард Стаффорд, 3-й герцог Бекингем, вполне мог рассматриваться как наследник английского трона. Что, знакомое имя? Все правильно, это и есть тот самый Бекингем, который убрал с глаз долой сестрицу-прелюбодейку да еще и с королем погавкался. К слову заметим, что маменькой этого Эдуарда Стаффорда была одна из сестер Елизаветы Вудвилл, а папеньку еще Ричард Третий казнил за измену. Тесно у них там все переплеталось, шагу не ступить, чтобы на родню не наткнуться. Со Стаффордом нужно было как-то разобраться, чтобы не отсвечивал, и тут в ход пошли давно изобретенные средства: личный допрос всей прислуги Бекингема и получение показаний о том, как герцог с помощью монаха-колдуна «в неустановленное время в неустановленном месте» пытался получить от темных сил ответ на вопрос, будут ли у правящего монарха законные сыновья. Дальше все по плану: обвинение в измене, суд, приговор, казнь в Тауэре. Про монархов, чтоб вы знали, вообще ничего нельзя спрашивать, в особенности у темных сил. «Долго ли еще проживет?» — Измена. «Будут ли сыновья?» — Снова измена. Нежные они, третьи после Бога-то, тело их неприкосновенно, и знать о них никому ничего не надо. Ну, может, оно и правильно, кто знает… Ладно, с законным претендентом разобрались, а дальше что? Маленького Генриха Фицроя, бастарда от Бесси Блаунт, уже представили ко двору, но надежда, что этот фокус пройдет, была более чем призрачной. Прецедент-то рулит, как вы знаете, а последний случай, когда незаконнорожденный ребенок унаследовал престол, имел место еще до Вильгельма Завоевателя. Давненько, да и страна за пять веков сильно изменилась. Другие нравы, другие порядки. И в голову Генриха Восьмого все настойчивее начала стучаться мысль о новом браке, новой жене и новых попытках родить мальчика. Конечно, есть дочь Мария, вполне себе законная, рожденная Екатериной Арагонской, но как ее использовать? Сажать на трон? Англия знала только одну подобную попытку, с Матильдой, дочерью Генриха Первого, ну и чем все кончилось? Коронация так и не состоялась, зато долгая гражданская война была. Нет, такой хоккей Генриху Восьмому был не нужен. Дочери всегда служили инструментом внешнеполитической игры, в этом их предназначение. На тот момент в Европе мерились силами три главные фигуры: король Франции Франциск Первый, король Испании и одновременно император Священной Римской империи Карл Пятый и, собственно, король Англии Генрих Восьмой. Сначала Генрих сосватал двухлетнюю Марию французскому дофину, сыну Франциска Первого, потом передумал, и, когда девочке было 6 лет, ее официально обручили с Карлом Пятым: такой брак выглядел более престижным и выгодным для Англии. А Карл Пятый, между прочим, — родной племянник королевы Екатерины Арагонской, то есть сынок ее родной сестрички, королевы Хуаны Первой Безумной. Проще говоря, принцесса Мария и ее женишок — кузены, двоюродные брат и сестра. Но кого когда это смущало? Екатерина только радовалась укреплению союза Англии со своей родиной. Однако через три года передумал уже Карл Пятый и помолвку расторг, поскольку на политическом поле изменилось соотношение сил. Нужно было снова начинать искать варианты: как бы поэффективнее использовать девочку Марию. Между тем взгляд любвеобильного монарха остановился на младшей сестре Марии Болейн, Анне. Анна, какое-то время пожившая во Франции, мастерски владела искусством флирта и обольщения и довела короля-ухажера до такого белого каления, что тот решил всенепременно жениться на ней. Если еще совсем недавно Генриху приходилось соблюдать определенную корректность по отношению к жене, потому что союз с Карлом Пятым был необходим и ценен, то теперь король делал ставку на Францию, и Екатерина как агент положительного влияния на племянника стала не больно-то и нужна, как, впрочем, и сам племянник. Но оставалась опасность, что влияние может оказаться отрицательным, Екатерина начнет жаловаться императору и просить поддержки. К Екатерине тайком приставили шпионов, ее письма вскрывались и прочитывались, любая встреча королевы с делегатами Карла контролировалась третьими лицами. Ссориться с могущественным Карлом Пятым было опасно. Но оставаться без наследника — еще опаснее. Необходимо было срочно что-то сделать с неудачным браком и добиться разрешения вступить в новый. Чего бы это ни стоило. А стоило это дорого, ибо жена-то, Екатерина Арагонская, жива-здорова, никуда не делась. Попытался Генрих уговорить ее по-хорошему, дескать, уйди в монастырь, посвяти себя Богу, освободи меня от брачных уз добровольно, — но нет, не такова истовая католичка-испанка: раз стояли пред алтарем — значит, супруги перед Богом, и нечего тут хвостом крутить. Тогда Генрих обратился в Ватикан, мол, разведите. А где повод? Екатерина — супруга и мать вполне добродетельная, набожная, ничем за все двадцать лет брака себя не опорочила. Генрих упирался: брак был неправильным, она вдова брата, Библия такое дело запрещает. Папа Римский ему в ответ: а вот и не запрещает, тем более ты сам утверждал, что первый брак не был консумирован, следовательно, фактически не состоялся. Карл Пятый порадел за родную тетку, разгромил Рим и взял в плен Папу Климента Седьмого. Для острастки, видимо, чтобы не смел идти на поводу у развратника Генриха и давать ему разрешение на развод. Папа намек понял и тянул с решением вопроса под разными предлогами. Рядились долго. Ватикан разрешения на развод не давал. История получилась длинная, сложная, углубляться в нее мы не станем, кому интересно — сам найдет, где прочитать. И папский легат в Англии годами сидел, и суды устраивали, и ученых собирали, чтобы они изучали архивы и искали подходящие прецеденты — чего только не придумывали, чтобы прийти к удовлетворительному с точки зрения Церкви и закона итогу. И тут обнаружилась одна любопытная находка, толкнувшая мысль влюбленного короля в другом направлении. В какой-то старой книге обнаружились сведения о том, как один из первых христианских королей Англии якобы обратился к Папе с вопросом, должен ли он применять римское право или устраивать жизнь в своей стране как-то иначе. Папа якобы ответил, что король есть наместник Божий в своем государстве и никакие советы и указания со стороны Рима ему не нужны. Ученые взбодрились, принялись копать дальше и набрали целую огромную стопку всяких документов, в которых в той или иной форме говорилось, что ни одна епархия не должна зависеть от авторитета римского престола. Иными словами, живите своим умом и судите по собственному разумению, не оглядываясь на Ватикан. Так это же прекрасно! Это и есть та самая печка, от которой можно начинать плясать! Генрих Восьмой находку обдумал, обнюхал, облизал и начал постепенное движение. Например, в разговоре с послом французского короля назвал Папу невежественным человеком, который не имеет права выступать в роли духовного пастыря. Потом заявил, что все обязательно должны прочитать книгу «Послушание христианина», где ясно сказано, что полномочия короля должны распространяться не только на управление государством, но и на все духовные дела. А вскоре уполномочил своих послов в Риме объявить Папе, что ни одного подданного Англии не имеет права привлекать к ответственности и судить иностранный суд. Толку по-прежнему не было, и в один прекрасный момент Генрих взбеленился и заявил, что раз Римско-католическая церковь не идет ему навстречу, то такая Церковь ему и его государству не нужна, он Церковь реформирует, возьмет кое-что нужное из нарождающегося протестантизма и объявит себя главой англиканской церкви, сам будет попами рулить. Даст себе развод и все равно сделает по-своему. И таки сделал! Обвинил Екатерину невесть в чем, устроил судилище, признал ее виновной и отправил в изгнание в далекий замок, а дочку Марию сначала оставил при дворе, потом отослал подальше, сильно урезал штат обслуги и запретил видеться с матерью. Более того, наглец Генрих объявил свой брак с Екатериной недействительным, а Марию — незаконнорожденной. Мы это, если помните, уже проходили. Хотя Ватикан аннулирование брака не подтвердил и не признал, но Генриху это было по барабану, главное — он может наконец затащить красотку Анну в постель на законных основаниях. А то она ведь ни в какую не соглашалась… На самом деле все происходило, конечно, не так быстро и резко, как описано в двух абзацах. Раскол назревал давно, и лютеранство, проникая в народ, постепенно настраивало людей против ортодоксальной церкви. Генрих готовил свою реформу не один день, при этом старался сохранять видимость нейтралитета, чтобы никто не мог его упрекнуть в том, что он возвышает протестантизм исключительно из шкурных интересов: чтобы расторгнуть брак и снова жениться. Короче, женился он в 1533 году на Анне Болейн, которая тут же родила ему дочку Елизавету. Свадьба — 25 января, рождение ребенка — 7 сентября того же года. Опять январь и сентябрь. Да что ж такое-то! Вспоминаем Генриха Седьмого и Елизавету Йоркскую. Это у них наследственное, что ли? Ладно, родилась дочка. Анна молода и здорова, Генрих еще очень даже «в силах», так что лучшее впереди, надежды не теряем. Вообще-то, король хоть и был влюблен в Анну Болейн, но не до такой степени, чтобы в один миг превратиться в верного и добродетельного мужа. Период беременности дорогой супруги — отличное время для любовных похождений, и Генрих не собирался упускать момент. Анна узнала, устроила сцену, наговорила явно лишнего, на что и получила от Генриха Восьмого совет «закрыть глаза и молча терпеть, как делали другие на ее месте», в противном случае кузькина мать будет королеве показана в полный рост и во всей красе. Королева Анна опасность осознала, к сведению приняла и заткнулась. Поняла, что ее единственный козырь — рождение сына, наследника, а вовсе не красота и обольстительность, как она наивно полагала. Через полгода после рождения у Генриха и Анны Болейн дочери Елизаветы отношения с Римом достигли пика конфронтации: Папа Климент Седьмой своим декретом признал законным брак короля с Екатериной Арагонской. В ответ Генрих велел вычеркнуть имя Папы из всех молитвенников и никогда больше не упоминать его в положительном контексте. Оскорблять или упрекать — можно и даже нужно, а хвалить и возвышать — ни-ни. Еще через несколько дней парламент принял «Акт о престолонаследии»: отныне право наследования короны переходило к Анне Болейн и ее детям. К детям, заметьте себе, а не к сыновьям. То есть Генрих вроде как смирился с возможной перспективой остаться без сына и согласился на девочку-наследницу, если уж с мальчиком так никогда и не срастется. Все жители Англии должны были подписать присягу о том, что будут чтить и соблюдать «Акт о престолонаследии». А кто не согласен — тот может быть объявлен изменником. Томас Мор, один из высочайших чиновников при Генрихе, например, отказался. Его тут же засунули в Тауэр и казнили. Хорошо, что он свою «Утопию» уже успел к тому времени написать. Принцесса Мария, дочь Екатерины Арагонской, тоже, естественно, отказалась присягать, за что была жестко наказана отцом. Если после рождения Елизаветы Марию всего лишь лишили статуса принцессы и определили фрейлиной к новой папиной дочке, то после отказа от присяги девушку фактически лишили свободы, запретив ей покидать свои покои, а одну из ее служанок и вовсе в тюрьму отправили. Следующим шагом было принятие «Акта об изменах»: за злоумышленные высказывания против короля и королевской семьи полагается смертная казнь. Рот затыкался не только критике, но даже и простым сомнениям, и неудовольствию. И наконец последовал «Акт о супрематии», согласно которому король Англии и его наследник или преемник должен считаться единственным верховным главой в делах управления государством и главой английской церкви, именуемой Anglicana Ecclesia. Ну, здравствуй, англиканская церковь! Папа Климент, как сами понимаете, не смолчал и в ответ издал буллу об отлучении Генриха Восьмого от церкви, низложении и предании анафеме; в этой же булле говорилось, что жители Англии должны немедленно восстать против короля, в противном случае их браки будут считаться недействительными, а завещания — незаконными. Одним словом, Англия и Рим рассорились всерьез. Казалось бы, Анна Болейн должна была почувствовать себя более уверенно и спокойно, ибо сомнения в законности ее брака с королем отныне не рассматриваются, а принцесса Елизавета — наследница престола в любом случае, если, конечно, братик не появится. В 1536 году Екатерина Арагонская скончалась, в том же месяце у Анны Болейн случился выкидыш, она потеряла мальчика. Король еще больше утвердился в мысли, что Господь не дарует ему сыновей. Значит, нужно что-то менять. И вот тут тоже есть тонкий момент, который нам пригодится в будущем при разборе сложностей в наследовании престола. В семействе Болейн были ведь не только девочки Мария и Анна, были и другие дети, в том числе и мужского пола. Брат Анны и Марии, Джордж, имел, если можно так сказать, нетрадиционные сексуальные привычки, которые он широко практиковал, в том числе и в обществе придворного лютниста Марка Смитона. Но поскольку моды снимать все подряд на мобильники и выкладывать в Сеть в те века еще не было, с достоверностью и точностью никто ничего утверждать не мог. А тех, кто видел и мог что-то эдакое подтвердить, легко и просто заставляли замолчать навсегда и надежно. В те годы это было — как два пальца. То ли Джордж и Марк резвились вдвоем, а Анна их покрывала и всячески способствовала; то ли Марк был любовником Анны, а Джордж их покрывал и тоже, в свою очередь, способствовал; то ли они втроем баловались… Слухи ходили разные. Возможно, Анне очень хотелось остаться королевой надолго, и чтобы избежать участи несчастной Екатерины Арагонской, ей непременно нужно было родить сына. Хоть от кого-нибудь, поскольку на короля в этом смысле надежда была слабой: предания о проклятии, наложенном ведьмой Елизаветой Вудвилл на весь род Тюдоров — Йорков, производили достаточно сильное впечатление. Да и сам король… ну, как бы это сказать… не очень соответствовал. Многолетние излишества, тучность, алкоголь морями разливанными, раненая нога, которая то и дело воспалялась так, что истекала гноем и сильно воняла. А ну как и в самом деле у Генриха Тюдора не будет законных сыновей? Разговоры и слухи дошли, естественно, до короля, которому вся эта история не сильно понравилась. Начали разбираться: кто, с кем, когда и сколько раз. И тут выяснилось совсем уж некрасивое: в любовной связи с королевой можно обвинять не только Джорджа Болейна и Марка Смитона, но и еще нескольких придворных. Более того, столь неподобающее поведение королева позволяла себе с самого начала супружеской жизни с Генрихом, то есть вполне могла забеременеть вовсе не от мужа. Всех арестовали, всех допрашивали, всех пытали. Кто-то сознался, кто-то — нет, кто-то сперва признал грех, потом отказался от показаний. Анну тоже арестовали, но она упиралась до последнего и ни в чем не призналась. Всего под подозрение попали 8 человек, из которых троих помиловали (видимо, доказательства оказались слабоваты), а пятерых казнили, то есть любовную связь с королевой сочли доказанной и подтвержденной. В том числе Джорджа Болейна и Марка Смитона (Марк, кстати, был единственным, кто сразу признался, показаний не менял и повторил свое признание даже перед эшафотом). Что касается инцеста с собственным братом, то тут доказательства не вызвали сомнения ни у одного из двадцати семи пэров, заседавших на судебном процессе. Видимо, эти доказательства выглядели более чем убедительно. Во время суда над Джорджем имел место эпизод, описанный Акройдом, в этом эпизоде есть предполагаемая составляющая, а есть подтвержденная документально. Предполагаемая часть состоит в том, что Анна Болейн когда-то написала в письме, адресованном жене Джорджа, что король не больно-то хорош в постели. Написала она это или нет — вопрос открытый, но данный факт попал в перечень обвинений (в этом месте начинается документально подтвержденная часть), и Джорджу Болейну во время судебного заседания передали бумагу, в которой излагались подробности случившегося и цитировалось то злосчастное письмо. Для ознакомления, так сказать. Джордж и ознакомился. Однако почему-то решил сделать это не только про себя, но и вслух. Взял да и зачитал цитату перед всеми: «Король не искусен в сношениях с женщиной и не отличается ни нравственностью, ни мужским достоинством». Строго говоря, цитата сомнительная. «Мужское достоинство» совсем необязательно должно означать именно то, о чем вы подумали; за этими словами вполне могут стоять чисто этические, поведенческие качества: благородство, милосердие к слабому, личное мужество и тому подобное. То же самое и со словосочетанием «сношения с женщинами»: в ту эпоху «сношение» означало не только то, что означает и сейчас, но и любой контакт, любое общение, переписку, например. И в письме, якобы написанном Анной Болейн жене брата, говорится, вполне возможно, всего лишь о том, что Генрих Восьмой не умеет строить тонкие отношения с женщинами, не понимает их психологии, а вовсе не о том, что он плохой любовник и ничтожен в сексе. Но тем не менее толкование толкованием, а понято это было определенным образом. Итог — Анне Болейн, как и ее брату Джорджу, отрубили голову, обвинив ее в измене, а рожденную в браке дочь Елизавету объявили незаконнорожденной. И Генрих Восьмой озаботился поисками новой жены, уже третьей. Ею стала Джейн Сеймур, к которой король уже успел присмотреться заранее и с которой быстренько обручился на следующий день после казни Анны. Отступление о принципе партийности в литературе Вернемся к Шекспиру, это небесполезно. Взглянем в свете изложенного выше на пьесу «Генрих VIII». Взглянем — и сильно удивимся! Оказывается, Анна Болейн — ну чистый ангел во плоти. Вот как характеризует ее один из персонажей: В ней честь и прелесть Так слиты, что пленили короля! Кто знает, может быть, от этой леди Зажжется вдруг алмаз и озарит Весь остров наш [14]. Король жалует Анне титул маркизы Пембрук — девушка смущается и недоумевает: «Все это выглядит довольно странно». Ну и впрямь странно: она с королем двух слов не сказала, всего лишь парой взглядов обменялась во время танца на маскараде, ни малейшего повода заподозрить себя во флирте не давала — и вдруг такой подарок! С чего бы? В разговоре с пожилой придворной дамой Анна клянется и божится, что ни сном ни духом не помышляет о собственном возвышении и вообще ей никогда не хотелось быть королевой. И выглядит при этом очень искренней. До женитьбы и последующих сомнительных с нравственной точки зрения событий действие пьесы не доходит, но даже двух-трех коротких сцен с Анной для читателя-зрителя достаточно, чтобы сделать вывод о ее душевной чистоте и высоких моральных качествах. А что же король Генрих? Как он выглядит у Шекспира? О, тут вообще все великолепно! Он обожает законную супругу Екатерину Арагонскую и всей душой хотел бы оставаться ее мужем до самой смерти, но он — монарх, на нем лежит ответственность за судьбу престола, и если нет наследника — он обязан позаботиться о том, чтобы он был, ибо родная Англия — самое важное, а личное счастье в данном случае уходит на последнее место. Как говорится, прежде думай о Родине, а потом о себе. То есть чистое самопожертвование. В этом смысле очень красноречив длинный монолог Генриха Восьмого, в котором он объясняет свое намерение расторгнуть брак с королевой Екатериной. Я заблудился в лабиринте дум.