Мэйвен лишен способности любить – а Тиберий нет. Любовь заставляет его цепляться из последних сил. – Сначала ты сжигаешь Корвиум, теперь угрожаешь пьемонтской базе? – смеется Мэйвен. – Алая гвардия умеет разрушать. Всегда проще снести то, что выстроено другими. – Особенно если оно прогнило до основания, – парирует Фарли. – Восточные ворота. Болота. Сумерки, – повторяю я. – Или база сгорит у тебя под ногами. Я нервно дрожу. «Сколько человек сейчас на базе? Солдат, верных Мэйвену, Бракену и Айрис. Серебряных. И Красных. Живой щит из невинных людей, подчиняющихся приказам». Сначала я велю себе не думать об этом. Воевать тяжело и без размышлений о том, сколько жизней лежит на чаше весов. Но закрывать глаза не годится. Как бы ни было трудно. Даже если нужно принять очень сложное решение, я должна сделать это с открытыми глазами. Больше не стану заглушать боль и вину. Придется их принять, если я хочу выжить. – Очень хорошо, – отвечает Мэйвен. И вновь я представляю, как он стоит у решетки камеры. Его лицо кажется белым в полумраке, глаза, как всегда, обведены кругами от усталости и сомнений. – Я человек слова. Знакомый припев жжет, как клеймо, вызывая десяток страшных воспоминаний о его письмах и обещаниях. Я медленно киваю. – Ты человек слова. Мы просим Айбарема связаться с нами, если Раша не освободят вместе с остальными, а затем спешим по коридорам Ридж-хауса, ища тронный зал. От Тиберия мало толку, он явно думает о чем-то другом. Подозреваю, что о своем брате в Пьемонте. Я изо всех сил стараюсь не отставать и постоянно врезаюсь в его спину, когда он, задумавшись, замедляет шаг. – Мы и так уже опаздываем, – ворчу я, инстинктивно вытягивая руку и толкая Тиберия вперед. Он вздрагивает от прикосновения, словно от ожога. Его крупная ладонь накрывает мою и отводит в сторону. Тиберий быстро выпускает мои пальцы и поворачивается ко мне. Фарли издает раздраженный стон. – Поругаетесь, когда будет время, – говорит она, понуждая нас идти дальше. Он не обращает на нее внимания. – Ты собиралась говорить с ним без меня. – Мне нужно твое позволение, чтобы поговорить с Мэйвеном? – Он мой брат, Мэра. Ты знаешь, что он по-прежнему мне дорог, – шепчет Тиберий почти умоляюще. Я пытаюсь не смягчаться при виде чужой боли. У меня почти получается. – Тебе придется забыть, кем ты его считал. При этих словах в нем что-то вспыхивает. Глубинный гнев. Отчаяние. – Не диктуй мне, что я должен чувствовать! Не приказывай отвернуться от него. Тиберий выпрямляется и отступает. Приходится задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – И потом… противостоять ему вдвоем? – обернувшись, он смотрит на Фарли. – Это неразумно. – Вот почему я послала за тобой, – резко обрывает Фарли. – Слушайте, нам пора. Совет начался двадцать минут назад. Если Самос и твоя бабка затеяли какую-то интригу, я хочу быть там. – А Айрис? – спрашивает Тиберий, приходя в себя. Он упирается руками в бока, словно становясь еще шире. Чтобы пресечь попытку побега, если я попытаюсь проскользнуть мимо. Он хорошо знает мои штучки. – Что она имела в виду насчет собак, которые кусаются? Я медлю, обдумывая варианты. Всегда можно солгать. Так будет даже лучше. – Просто одна вещь, которую сказала мне Айрис во Дворце Белого огня. Она знала, что я была игрушкой для Мэйвена. Комнатной собачкой. И она сказала, что все собаки кусаются. Намекнула, что ей известно: я нанесу ему удар, как только смогу. Слова застревают на языке, но я заставляю себя говорить. Сама не знаю, почему. – И она тоже. Вместо того чтобы поблагодарить меня, Тиберий темнеет лицом. – И ты думаешь, Мэйвен не догадается? Я могу лишь пожать плечами. – Я думаю, что прямо сейчас его это не волнует. Айрис нужна ему, нужен их союз. Мэйвен не видит дальше завтрашнего дня. – Я его понимаю, – бормочет Тиберий, так что слышу только я. – Не сомневаюсь. Он вновь вздыхает и проводит рукой по коротко стриженным волосам. Лучше бы он снова позволил им падать темными волнами. Тогда он будет выглядеть не так сурово. Меньше похожим на короля. – Мы расскажем им, что случилось? – спрашивает он, ткнув в сторону тронного зала. Я хмурюсь. Я бы предпочла не передавать наш разговор широкой аудитории, особенно если в ее составе – представители семейства Самосов. – Мы рискуем жизнью Раша и Айбарема. Воло предпочтет не терять канал связи. – Согласен. Но это действительно преимущество. Говорить с Мэйвеном, наблюдать за ним… Он понижает голос. Проверяет мою реакцию. Позволяет мне принять решение. – Даже не думай. Связь будем держать через Алую гвардию. Надо вернуть наших людей. Он кивает. – Конечно. – Ни слова о Кэмерон, – добавляю я, вздохнув. Она вернулась в Пьемонт к брату, когда мы отправились в Монфор. Предпочла мир, а не войну. Но война вновь ее догнала. На лице Тиберия – задумчивость, даже сочувствие. Не напоказ, а вполне искренне. Я стараюсь не смотреть на его красивые черты, когда он нависает надо мной. – Кэмерон уцелеет, – говорит он негромко. – С ней же невозможно справиться. Айбарем не видел ее среди пленных, но, кажется, и среди убитых Кэмерон нет. Остается лишь надеяться, что она с теми, кто спасся. Что прячется в болотах и медленно пробирается к нам. Кроме того, Кэмерон способна убить человека так же быстро, как и я. Даже быстрее. Любой Серебряный охотник обнаружит, что она – не беспомощная жертва. Кэмерон заглушит любую способность. Несомненно, она спаслась. Я не буду представлять других вариантов. Просто не могу. Особенно потому что я нуждаюсь в ней для того, что задумала. – Фарли хватит удар, если мы заставим ее прождать еще хоть минуту. – Предпочту этого не видеть, – ворчит у меня за спиной Тиберий. 15. Эванжелина Анабель искусно тянет время, пока мы ждем ее внука, не одаренного пунктуальностью. Меня разрывают два желания: взять у старухи урок и пригвоздить ее к стене стальной полосой от трона. В тронном зале находится человек десять – лишь те, кто необходим на военном совете. Красные и Серебряные, Алая гвардия и посланцы Монфора бок о бок с благородными представителями Разломов и мятежной Норты. Всё никак не могу привыкнуть. И мои родители тоже. Мама изгибается на своем изумрудном троне, как змея. Она откидывается на спинку, обтянутую черным шелком и отделанную драгоценными камнями; ее облик кажется неполным без грозного хищника-питомца. Пантера, видимо, сегодня в дурном настроении. Мама злобно усмехается, наблюдая за потугами Анабель. Отец, с другой стороны, весь внимание – он полностью сосредоточен на старой королеве. Пытается внушить ей трепет. Впрочем, глава Дома Леролана не уступает. Я магнетрон. Я распознаю сталь, когда вижу ее. Так вот, у Анабель стальной хребет. – Тиберию Седьмому нужна столица. Место, где он поднимет свой флаг… – для пущего эффекта она делает паузу и расхаживает туда-сюда, окидывая взглядом тронный зал. Мне хочется закричать: «Убирайся прочь, старуха!» Что нужно на самом деле – так это найти Кэла, где бы он ни был, и притащить сюда за уши. Пьемонтская база потеряна, и здесь заседает его собственный военный совет, не говоря уж о моем отце. Заставлять нас ждать – не просто грубость, а политический идиотизм. И трата моего личного драгоценного времени. Он, вероятно, снова спорит с Мэрой, стараясь не смотреть на ее губы. Принц до ужаса предсказуем, и я надеюсь, что они оба не выдержат и вновь вступят в якобы секретные, но всем понятные отношения. «А я что, буду сторожить дверь?» – мысленно усмехаюсь я. Я немедленно представляю себе, какая жизнь нас ожидает. Что он нам уготовил. Корона на моей голове – и его сердце в руках Мэры. Мои дети, чье положение окажется под угрозой, если она произведет на свет ребенка. Моя жизнь, подчиненная воле мужа, каким бы мягким он ни был. Тиберий позволит мне проводить сколько угодно времени с Элейн, лишь бы он мог развлекаться с Мэрой.