– А разве поиски их разведки и мобильных подразделений – это не подготовка наступления? – Так и есть. Их разведка ищет наши слабые места, чтобы потом ударить туда всей своей силой. А еще пытается узнать, не готовим ли мы свой удар в направлении на Горки и в основание их танковых клиньев. Если говорить проще, они нас пугают. Нет у них пока что здесь серьезной артиллерии и танков. Потому мы себя так вольготно чувствуем. Когда они примутся за нас? Не знаю, но думаю, сутки у нас в запасе есть. Дорог тут почти нет, и мы их все прикрываем. Наша разведка должна по идее отследить прибытие моторизованных и танковых частей, а также дополнительных пехотных подразделений. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. – Ты знаешь, тут некоторые горячие головы нас с тобой обвиняют в бездействии и чуть ли не в тру сости. – Из-за чего, интересно бы знать? – За подготовку оборонительных позиций в нашем тылу. За неактивные действия во время прорыва из окружения и сейчас в отказе от наступления – «когда напротив нас лишь слабые части врага». – Глупости все это! Чем мы сейчас можем помочь нашим частям у Смоленска, Могилева и Мстиславля? Наступлением? Да нам просто наступать нечем и некем. Командование армии об этом прекрасно знает. Если бросим в бой то, чем располагаем, то прикрывать Монастырщину, Починок и Ельню до прибытия свежих частей будет нечем. Кроме того, прибывающие и разворачивающиеся части новой армии тоже надо кому-то прикрывать от врага. Ты объясни это этим товарищам и еще съезди в райком и райисполком, вырази им нашу признательность за мобилизацию рабочих на создание оборонительных сооружений и предложи начать эвакуацию. А то, боюсь, поздно будет. Глава 11 Монастырщина Все это, конечно, хорошо, что снова вышли к своим и наш рейд вроде бы действительно закончен, но червь сомнения все равно меня гложет и не дает спокойно жить. За сутки, что мы потратили на выход к Монастырщине, я слишком много видел, и это не давало мне спокойно радоваться жизни. Сплошной линии фронта не было. Были очаги сопротивления и опорные пункты, занятые малочисленными остатками наших частей. То, что немцы не продвигались в этом направлении, было связано в основном с природными факторами. Болота, большое количество рек и леса не давали врагу возможности активно применять свои моторизованные подразделения. Но вот пехотные части, обходя лесами опорные пункты, могли прорваться здесь. Как мы. Спокойно и никого не встречая на своем пути. Ведь смогли же мы незаметно обойти несколько опорных пунктов наших войск и выйти на дорогу Татарск – Монастырщина, а потом по ней добраться до районного центра. Тут на ж.-д. станции под погрузкой стоял санитарный поезд. Нам удалось договориться сдать в него раненых, а это сто шестьдесят человек, набравшихся за эти дни. Часть из них сразу же попала на операционный стол, а остальными занялись санитарки. Нам же с Севостьяновым пришлось искать командование дивизии, что здесь занимало оборону. Помог в этом начштаба одного из полков. Очень своеобразный молодой человек. Наглый до безобразия, в мое отсутствие хотел отжать личный состав, пришлось его слегка успокоить и поставить в рамки, а то «ходют тут всякие». Беседа с особистами много времени не заняла. Они сами несколько дней назад вышли из окружения из тех же мест, что и мы. Уточнили и посмотрели кое-что, поделились разведданными и пленными. Мне как командиру подразделения НКВД пришлось лично пообщаться с начальником особого отдела дивизии. Как-никак старший начальник от нашего наркомата. Нормальный мужик оказался старлей. Я открыл ему пару страниц нашей истории. Далеко не все, а только связанные с Брестом и Слуцком. В качестве доказательства своих слов приведя журнал боевых действий. Не знаю почему, но ни боевое знамя части, ни гербовую печать я не показал. Почему? Тревожно мне было из-за виденного в тылах дивизии, и не было уверенности, что нам снова не предстоит ходить по немецким тылам. А еще потому, что в ходе беседы в памяти всплыл тот факт, что в истории, произошедшей в моей реальности, пленного генерала Лукина уговаривал сотрудничать с врагом его же начальник особого отдела. Может, это и глупо, но я решил перестраховаться. Тем более что о знамени знал лишь очень ограниченный круг лиц – Горохов, Никитин, Петрищев и приставленные ко мне пограничники, которые заранее были предупреждены о необходимости не разглагольствовать о нем. Надо отдать должное, что особисты глупых вопросов ни мне, ни бойцам не задавали. Мы на них честно и правдиво отвечали. Вроде к нам особых претензий никто не предъявлял. Хотя сомнения в отношении нас у них остались. В принципе правильно. Кому понравится, что на его поле ввалится толпа здоровых, с нормальным цветом лица, откормленных окруженцев с кучей трофейного оружия и боеприпасов. Это они еще нашей техники, брошенной из-за отсутствия топлива и повреждений, не видели. Мы вообще по сравнению с севостьяновскими бойцами выглядели верхом военного совершенства. Те, когда нас встретили, на замухрышек были похожи. В большинстве своем без оружия, грязные, в рваном обмундировании, бледные и голодные. Живая картинка для любой книги о войне моего времени, посвященной разгрому 1941 г. Пришлось приводить их в порядок – вооружать, одевать, перевязывать и кормить из своих запасов. Хотя жаба Петровича ой как душила. Зато когда линию фронта перешли, не так уж и ярко мы на фоне остальных выглядели. Да и вопросов нам меньше задали. Единственное, о чем я просил особистов, так это сообщить командованию о нашем выходе и дать возможность народу сходить в баню. Прогулка по лесу – это хорошо, но баня после нее лучше. Обещали сделать и то и другое и даже выполнили. Нас до получения указания от вышестоящего командования разместили в лесу, в нескольких километрах от поселка, в расположении внештатного запа. Комдив, мужик умный, собрал сюда всю прибывшую с маршевым пополнением молодежь и давал ей тут азы военной службы. Большую часть полка составляли те, кто в конце июля был призван по мобилизации. Об их уровне военной подготовки даже говорить не приходилось. Считай, никакой не было. Чему можно научиться за две недели учебных сборов и по дороге к фронту? Ничему! Если только мелочам типа сборки-разборки винтовки и наматывания портянок. Хорошо, что хоть не разбежались по дороге, а то, по рассказам командиров, пришедших познакомиться поближе и потрясти языком, пополнение даже присяги до прибытия в ЗАП не приняло. Только тут стало понятно, почему так активно обхаживал моих бойцов капитан Попов. В полках после боев в строю по нескольку сот человек осталось. Поэтому тут каждый боец был на особом счету, а обстрелянный и вышедший с оружием тем более. Несмотря на приказ Ставки возвращать вышедших из окружения бойцов и командиров в свои части, командиры частей и соединений по возможности старались этого не делать, решая таким образом вопрос о пополнении именно своих подразделений. Капитан Попов, пользуясь случаем, именно так и хотел пополнить свой полк, но не удалось, и пришлось ему довольствоваться сотней бойцов из ЗАПа. Пополнение он, кстати, увел практически без оружия. Не было его. Оружие для бойцов должны были в полку найти. Парням с собой выдали два десятка ящиков с бутылками с зажигательной смесью. Как боевая единица запасной полк собой практически ничего не представлял. Собранные тут бойцы были разбиты на три батальона. Винтовки были только у одной из рот батальона. Личный состав по очереди занимался изучением оружия. В остальное время с палками в руках отрабатывали штыковой бой, метание гранат, окапывание и тактику действия в составе подразделения. Обучением новобранцев занималось полтора десятка командиров и политработников из числа запасников и три десятка сержантов. Командовал тут всем строгий майор-запасник, поддерживавший порядок в полку на должном уровне. Ряды палаток, коновязи и полевые кухни были спрятаны под масксети и деревья, ветки лапника. Народ серьезно относился к возможности вражеского авианалета. Немецкие самолеты достаточно часто пролетали над лесом, но пока не наносили своих ударов. Если севостьяновских бойцов поселили вместе со всеми, то нам для размещения выделили место несколько в стороне от остальных. Чему я только был рад – меньше вопросов будут задавать. А уж как этому был рад Петрович, словами не передать. Во-первых, за время нашей прогулки по Могилевщине его хозяйство значительно разрослось. Одних строевых лошадей под полусотню завелось, а еще трофейные кухни и куча повозок с имуществом, вооружением и боеприпасами. По его словам, местные жители уже покушались на все это с просьбами поделиться и поменяться, а ему этого хотелось бы избежать. Ну и во-вторых, мы сняли с довольствия пришлых севостьяновцев. Все экономия продуктов. И вообще он не против был пополнить наши продовольственные запасы. Тем более что в полку они были, а нас по записке особого отдела поставили на котловое довольствие. Пользуясь этим, Петрович собирался сделать набег на продовольственный склад и основательно его потрясти. До ужина нас никто не трогал. Дали помыться в бане, постираться и привести себя в порядок. Петрович ухитрился в банно-прачечном комбинате нательное белье поменять, а в поселке пошить чехлы для оружия из трофейного материала. На быстрый ответ из Центра я и не рассчитывал. Хватило опыта суточного сидения в Городищах. Правда, там мы выходили на полковом уровне, а здесь сразу вышли на дивизионный. Уж связь-то у них с корпусом, армией и фронтом есть. А раз так, то наше местное сидение надолго затянуться не должно. Только вот чуйка с каждым часом все громче и громче орала. Над Монастырщиной, на восток и обратно, в сопровождении истребителей прошло несколько волн немецких бомбардировщиков. Нас и поселок они игнорировали, а зенитки на станции и в расположении штаба дивизии молчали. Вечером все и началось. Первым признаком, что все идет не так, как всегда, стала возросшая активность командного состава полка. Их несколько раз собирали у штабной палатки. После чего начались сборы лагеря. Из Монастырщины грузовики привезли ящики с винтовками и боеприпасы, которые тут же раздали по ротам. Бойцов из группы Севостьянова, до этого державшихся вместе, разделили по батальонам. Потом приехали комиссар и начальник особого отдела дивизии, собравшие в штабную палатку весь комсостав полка. Пригласили туда и меня. На совещание я опоздал, посыльный дал мне возможность домыться в бане и одеться по форме. Прибыл я в штаб, когда все уже было закончено. Встретили меня только представители дивизии. Комполка и остальные убежали по своим делам. – Лейтенант, я понимаю, что вы не из нашего ведомства и у вас своя задача, но обстановка сложилась так, что мы вынуждены вас задействовать, – начал комиссар. – Германцы на участке нашей дивизии перешли в наступление. Пока удается их сдерживать, но сил для удержания позиций мало. Резервов у дивизии, кроме местного полка, нет. Если немцы прорвутся на нашем участке, то у них откроется прямая дорога на Починки и Ельню. Командованием армии и фронта нам обещано подкрепление, но когда оно прибудет, неизвестно, а действовать надо немедленно. Нами на наиболее угрожаемых участках подготовлены оборонительные позиции и несколько мест для организации засад. Полк сейчас начнет туда выдвижение. Как вы, наверное, уже знаете, тяжелого вооружения у него нет. Кроме того, что принесла ваша группа. Долго под ударами врага он не сможет продержаться. Мы его усилим противотанковым дивизионом и зенитной батареей, но этого мало. Поэтому я прошу вас поделиться своими трофеями и особенно тяжелым вооружением, а также влиться в состав полка как отдельная боевая единица. Мы думаем использовать вас по предназначению – как роту разведки и пулеметную роту резерва командира полка. Как только подойдут подкрепления, вас сменим и направим в тыл. Что ж, история имеет свойство повторяться. Мог ли я отказаться? Да, мог. Хотя бы потому, что есть запрет Наркома на использование без указания вышестоящего командования во встречных боях с противником войск и подразделений НКВД. Кроме того, самостоятельно принимать решение после выхода к своим я уже не имел права, а сидевший тут же старший из представителей НКВД в лице дивизионного особиста молчал и прятал глаза. Смущало меня то, что до сих пор нет реакции в отношении нас из службы охраны тыла фронта. Больше десяти часов прошло, как тут кукуем! Давно бы до Москвы достучались. Все же мы не рядовое подразделение, а тут молчок. Странно все это! Единственное, что приходило в голову, так это то, что мое начальство в лице особиста уже обо всем договорилось, а меня в очередной раз проверяют. В том числе и на слабо. Понятно, что нами решено заткнуть дыру в линии фронта, и плевать, что у меня в роте собраны не самые плохие спецы, подготовленные для совсем других дел. Главное – фронт закрыть, не дать врагу прорваться! А кем и как, все равно! Откажешься – могут обвинить в трусости и т. п., а немцы все равно фронт прорвут и выйдут к Починкам и к Ельне. И снова бои и потери, но уже с подмоченной репутацией. Согласишься – народ положишь, зато честь сохранишь. Взвесив все «за» и «против», я согласился с предложением командования дивизии, но с условием, что принимать решение на ввод в бой своего подразделения из-за его специфики и складывающейся обстановки буду только сам. Еще потребовал письменный приказ за подписью командира, комиссара и начальника особого отдела дивизии, который мне тут же был вручен. Подготовились. Словно заранее знали мой ответ. – Полку придется занять позиции вот здесь. Саперный взвод и местное население там уже несколько дней оборудует позиции и готовит минную засаду. Полку поставлена задача: закрепиться на указанных позициях и прикрыть идущую между болотами дорогу. Минимум на сутки задержать наступление противника и этим дать возможность частям дивизии отойти и занять новый оборонительный рубеж. Вам все понятно? – Да. – Тогда можете быть свободны, и спасибо вам, лейтенант. – Есть. На улице меня догнал начальник Особого отдела дивизии. – Поговорим? – Давай. – Ты не обижайся. Полковой комиссар все понимает: и то, что люди устали, и что работа не по профилю. Но надо, немцы фронт прорвали. Полки практически на всех участках откатываются назад. Сил сдержать их напор нет. Нас в дивизии совсем немного осталось. Хорошо, что хоть боеприпасов и стрелкового вооружения пополнению подбросили, а то совсем плохо было бы. Пришлось бы здешних пацанов в бой с одними бутылками с зажигательной смесью и саперными лопатками посылать. – Да я все понимаю. Не в претензии. Всем, чем можем, поделимся. Есть небольшой запасец, для себя хранил. Нам бы только боеприпасов надо подбросить. Заявку я тебе дам. Сделаешь? – Не вопрос. Что тебе надо? – Патроны винтовочные и пистолетные, гранаты, бикфордов шнур, телефонный кабель, бутылки с зажигательной смесью, мины 50-и 82-мм калибра. Артиллерийские снаряды любых калибров. Если есть бое припасы к трофейному оружию, все возьму. То, что у нас есть, мало, нужно еще. – Снаряды для фугасов? – Да. Если нет мин и артиллерии, то подойдут и они. Есть у меня специалисты, сделаем все как надо. – Ты мне все о себе и своих парнях рассказал? – Все, что мог. – Понятно. У тебя документы прикрытия? Может, что еще нужно передать наверх? – Да. Если наверх доложил, то больше ничего и не надо. – Я звонил в корпус еще в обед и обо всем доложил, но пока в отношении вас ничего не поступало. Как что будет, сразу сообщу. Я с комполка переговорил и о вас предупредил. Он должен вас использовать только как разведроту со всеми вытекающими. Насчет боеприпасов давай присылай на станцию своего тыловика. Я сейчас все вопросы с комиссаром по боеприпасам решу. – Хорошо. На этом мы расстались. Через полтора часа со станции нам доставили целую гору боеприпасов. Все сразу мы не увезем, но постараемся. Что не увезем, оставим тут под охраной пары человек, так, на всякий случай, вместе с частью обоза. В случае чего отступать все равно будем в этом направлении, а запас карман не тянет. Неизвестно, потом смогут ли нас ими обеспечить. Еще через час полк выступил в путь. Глава 12 Засада Случайный рейд по вражеским тылам. Всего лишь взвод решил судьбу сраженья. Но ордена достанутся не нам. Спасибо, хоть не меньше, чем забвенье. За наш случайный сумасшедший бой Признают гениальным полководца. Но главное – мы выжили с тобой. А правда – что? Ведь так оно ведется. Иона Деген, 1944 г. Совершив ночной марш, за несколько часов до рассвета полк вышел к перекрестку дорог, бегущих между болотами и лесом. Здесь нас ждали саперы. Место для засады было выбрано удачно. Мимо никто не смог бы пройти. Обе дороги несколько километров шли по открытому пространству у края болота, затем делали поворот и снова бежали по открытому пространству среди лугов и леса. Съезжать с дороги на поле можно было только в нескольких местах, и все они располагались как раз напротив наших позиций. Саперы поработали на славу. На поле у дороги установили минные поля. Обочины и сама дорога тоже не остались без внимания. Три десятка фугасов, в несколько рядов, мастерски замаскированные, ждали своего часа. В метрах трехстах от дороги, среди кустов и деревьев, для роты пехоты и нескольких орудий были подготовлены стрелковые ячейки и орудийные капониры. В трех километрах восточнее местное население под руководством саперов подготовило вторую линию обороны, но замаскировать ее как следует не успело. Так как считалось, что это будут ложные позиции для отвлечения внимания вражеской авиации и разведки. По сообщению командира саперов, пожилого старшины из сверхсрочников с медалью «За отвагу» на груди, днем, в десятке километров от нас сбив оборонявшийся в деревне батальон, немцы разместились в ней на ночевку. Силы врага оценивались в пехотный батальон с ротой средних танков и артиллерией. Заняв деревню, враг выслал в эту сторону свою разведку – до взвода кавалеристов с пушечным броневиком. Пройдя по дороге несколько километров, немцы схлестнулись с каким-то нашим подразделением, отходившим на восток, и после короткого боя рассеяли его, часть бойцов они взяли в плен. Оставив пленных под надзором своих раненых солдат, немцы продолжили движение сюда. Приказа на открытие огня и раскрытие места засады саперы не получали и поэтому пропустили немцев ко второй линии обороны. Те, напугав женщин, что работали на рытье окопов, и беженцев, осмотрев в бинокль оборудованные позиции, вернулись назад в деревню. Меня старшина заинтересовал, откуда он так подробно все знал. Оказалось, что на одной из сосен ими оборудован НП, откуда открывался прекрасный вид на большую часть дороги от деревни до места засады. Кроме того, саперы ходили в разведку к месту боя и подобрали там для захоронения тела нескольких наших бойцов. Раскрыл нам старшина и еще один момент. Через болото в нескольких местах были проложены гати, и, похоже, немцы знали о них. Во всяком случае, парни, что заготавливали лес у гати на берегу болота, видели конские следы. А среди немецких разведчиков был гражданский, одетый как местный, но державший себя с ними как равный. На совещании комсостава было принято решение, что два батальона будут задействованы для засады и охраны болот, третий батальон и штаб полка разместятся во второй линии обороны, используя для этого известные врагу ложные позиции. Начало движения колонны противника ожидалось не раньше 7 утра. У нас было не более 4 часов для того, чтобы дооборудовать свои позиции. Собрав в один кулак противотанковую и зенитную артиллерию, прикрывшись на флангах болотами, а вдоль шоссе, тракта и края болота минными полями, батальоны, стараясь максимально сохранить маскировку, закопались в землю. Командование полка, выслушав мои замечания по организации обороны, согласилось с рядом моих предложений. Лично мне не нравилось стояние нерушимой стеной, и я предложил активную оборону, заключавшуюся в нанесении ударов по тылам врага. В качестве ударной силы должны были выступить мои бойцы. (Уж простите меня, но мне не верилось, что нас сменят до боя. Вообще что-то странное творится в «королевстве Датском». Начальство в отношении нас никак решение принять не может, а раз так, то вместо сидения в обороне под ливнем снарядов мы лучше будем действовать по-своему. Целее будем.) Я для наблюдения за врагом направлю к деревне своих разведчиков. Кроме того, в лес поближе к деревне уходил и мой засадный полк – снайпера и егеря. Было понятно, что, попав в засаду, немцы для пролома обороны полка развернут артиллерию. Своей артиллерии у полка не было, так что контрбатарейной борьбой заниматься некому. Вот я и предложил, чтобы вместо артиллерии поработали мои егеря и снайпера – по-тихому выбивая немецкие расчеты и повреждая орудия. В случае обнаружения парни должны были отходить через болота к основным силам. Взвод пограничников и приданная им рота новобранцев во главе с Гороховым должны были занять позиции у гати, в тылу 2-го батальона. Я же с остальными должен был усилить этот батальон своими пулеметными расчетами. В качестве пополнения мне давали еще один взвод новобранцев. Комбат-2 оказался мужиком адекватным, выслушав мои предложения по оборудованию позиций, попытался воссоздать батальонный узел обороны конца ХХ века. Многое, конечно, за те несколько часов, что у нас оставались, сделать не успели, но тем не менее постарались. Как и ожидалось, колонна противника около 7 часов утра начала движение к своей и нашей судьбе. Сообщив об этом, разведка стала отходить к гати. Благодаря этому нам хватило времени загнать народ в окопы и не отсвечивать. Впереди на десятке байков с пулеметами в сопровождении «Ганомага», Ба-10 и пары Т-26 шла взводная колонна разведки врага. В нескольких километрах за ней двигалась колонна головного дозора, состоящая из танков Pz-3 и БТ, бронемашин и грузовиков с пехотой. А дальше, отстав еще на несколько километров, из деревни выползала длинная змея танков Pz-3, грузовиков с пехотой, артиллерией и боеприпасами. В одном из грузовиков была оборудована установка с громкоговорителями, и из них звучала бравурная музыка. Вообще немцев было куда больше, чем сообщал старшина. Минимум пехотный полк, усиленный танковым батальоном. Видно, не к одним нам пришло подкрепление. Поражало массовое использование немцами трофейных танков. Раньше я такого не встречал. Во время рейда по Белоруссии нам в основном попадались немцы, использовавшие только свою бронетехнику. А такое массовое использование советских образцов, одних «бэтэшек» 12 штук насчитал! И ведь успели их перекрасить и нанести на них тактические номера (явно не один день старались)! Кроме танков разведдозора, на всех остальных трофейных танках красовались большие белые кресты. Немцы, кроме разведчиков, вели себя довольно беспечно. Словно на прогулку вышли! Во всяком случае, я не заметил особой осторожности – танки шли с открытыми люками, из которых торчали командиры машин и члены экипажа, мотоциклисты не держали оружие в боевом положении. То ли уверовали в свою непобедимость или что их тут никто не ждет. Пропустив разведку ко второму рубежу обороны, огнем противотанковых орудий, минометов и станковых пулеметов мы накрыли растянувшуюся колонну врага. Закупорив ее спереди и сзади подбитыми танками, словно на полигоне, расстреливали мечущихся под огнем оккупантов. Нескольким танкам удалось развернуться и съехать с шоссе, но, подорвавшись на минах, они тоже стали добычей артиллеристов. 5 танков, 3 Ба-10, шесть грузовиков с солдатами головного дозора остались гореть на дороге.