– Не спится. Кстати, спасибо за сапоги и особенно портянки. – Ничего, всегда пожалуйста. Сапоги тебе Никитин начистил. Мужики вчера в подбитом «бронике» в ранце нашли крем да щетку. Вот и поделились. Сами теперь в чищеных сапогах гуляют. Есть будешь? Тут со вчерашнего ужина каша осталась. Давай насыплю? И чай горячий есть. Я вроде тоже позавтракать собирался, да эти оглоеды не дали. – Слушай, Петрович, а горячая вода есть? Побриться хочу, а то хожу заросший, как незнамо кто. – Вот это правильно! Командир должен быть образцом. Есть вода, даже помыться найдем. У тебя гимнастерка запасная есть, может, эту постираешь? Она на солнышке быстро высохнет, – с хитрецой в голосе спросил старшина. – Не, Петрович, спасибо, в этой пока похожу. Кстати, откуда портянки свежие? – Разбирали найденные у немцев вещи, и там нашлись. Одну пару я себе взял, а вторую тебе отдал. Старые, пока ты спал, вот эти молодцы постирали. Григорьев, принеси ведро теплой воды, командиру помыться. – Спасибо. Ладно, давай полей, что ли, – сказал я, снимая оружие и гимнастерку. Раздевшись до пояса, нагнулся, и Петрович, намылив мне спину, стал поливать еле теплой водой. Фыркая, я умылся и, вытираясь принесенным одним из поваров полотенцем, сказал: – Обещал теплую, а сам? Так и заморозить недолго. – Не придирайся. Не барин – тепленькой обойдешься. Купаться-то не захотел. Я ему тут мыла земляничного приготовил, а он… Бриться будешь? Вот тогда и будет тебе теплая. Кстати, может, подстрижешься, а то вот как зарос? – Было бы неплохо, но из наших вроде никто не стрижет. Надо будет потом найти кого, чтобы, как у нормальных людей, свой парикмахер в батальоне был – стричься, бриться, освежиться. – А что его искать? Ночью несколько беженцев прибилось, вот там и есть мастер – Шмит Исаак Лаврентьевич. Мастер-парикмахер из Минска. А чтобы просто так не сидели, я их к нашим тыловикам приспособил помогать. Покормить из наших запасов разрешил. Не обеднеем, а то оголодали люди. – Что ж сразу ничего не сказал? Что за люди? Откуда? – Беженцы. 26 человек с детьми, в большинстве своем – евреи обоего пола, из Минска и пригорода. По их словам, отступали с нашими войсками, но потом отбились – присели отдохнуть в леске, а наши ночью снялись. Ну, эти и отстали. Днем во время боя прятались в болоте. Ночью вышли к нашим дозорам. – Понятно. Ладно, пусть пока с нами побудут. Конечно, лучше было бы, пока бой не начался, их в тыл отправить. Погибнут тут вместе с нами… – Что, думаешь, не удержимся? – Будем держаться, но сам знаешь, что у нас осталось. Подкреплений вряд ли дождемся. Приказа отступать нет. Так что будем держаться. Не впервой. Ты попозже, как людей накормишь, отводи обоз подальше, за вторую линию, а то и еще дальше. Да, организуй там патрулирование ездовыми края болота, чтобы немцы не обошли. Тут оставь пару повозок санитарам – раненых вывозить, а остальных с позиций долой. Елену тоже отправляй, с выносом раненых бойцы сами справятся. Может, хоть так кого спасем. Ну и где там твой мастер? Хоть бы побриться успеть, пока не началось. – Вон идет. Сейчас все организуем в лучшем виде. Михаил Григорьевич, воду горячую и простыню неси, а ты садись на ящик, – ответил Петрович. – Здравствуйте, и кто тут мой клиент? Ви, Александр Петрович, или этот молодой человек? – спросил нас подошедший пожилой невысокий еврей, одетый в мятый темный костюм с жилеткой и светлую рубашку, доставая из кожаного саквояжа бритву и помазок. – Ну что вы, не я. Вот командира нашего надо привести в порядок – побрить и подстричь. – Такой молодой, а уже командир. Ви далеко пойдете. Я это вам точно говорю! Шмит никогда не ошибается. Можете мне верить. Не беспокойтесь за свой внешний вид, будете просто отлично выглядеть. Столько лет привожу людей в порядок, и пока никто не жаловался. А уж сколько командиров подстриг в Менске, вы себе даже представить не можете! Я имел мастерскую недалеко от площади Ленина, так многие товарищи командиры приходили и были моими постоянными клиентами, – обматывая меня простыней и готовя пену, говорил Шмит. – Сам товарищ Павлов у меня в клиентах был! Ви знаете, я живу так долго, что уже пережил несколько войн. Я знаю, что обычно нужно военным, и у меня есть что вам предложить. Могу предложить подстричь покороче, или ви хотите под товарища Котовского? – Покороче, – ответил я. Мне нравился этот человек, не унывающий даже в тяжелой обстановке. Под разговор Исаак Лаврентьевич быстро меня подстриг и побрил. – Ну вот, совсем красивый, жаль, что нет большого зеркала, а то бы ви могли оценить мою работу. В Менске, на танцах в горпарке, вы бы таким видом имели огромный успех у женщин. – Спасибо огромное. Что вы, Исаак Лаврентьевич, я вам верю, что сделано отлично. Но, увы, в Минске сейчас немцы. Вот когда мы их выбьем оттуда, обязательно посещу горпарк и прогульнусь с красивыми девушками, а перед этим обязательно посещу вашу мастерскую. – Скорее бы… – Будем надеяться на лучшее. Никто вас не обижает здесь? Какие у вас планы на дальнейшее? Скоро будет бой, и оставаться с нами небезопасно. Хотя, конечно, мне бы хотелось иметь в нашей части такого специалиста, как вы. Но лучше вам уходить от нас. Подальше. Продуктов на дорогу дадим. – Я это понял, но куда нам. С нами дети. Одни погибнем, устали бежать и так давно идем. Лучше уж мы с вами, до конца. – Как хотите. Оставайтесь, но я бы рекомендовал все-таки уйти, – но, увидев отрицательный жест Шмита, продолжил: – Петрович, беженцев давай зачисляй в тыл – пусть помогают, поставь на котловое довольствие. Скажешь Николаеву, пусть внесет в книгу учета личного состава батальона, да проверь, чтобы он как следует остальные сведения внес. Всех женщин и тех, кто знает медицину, на помощь Лене отправь. Остальных на свое усмотрение. Если там нужно вещами помочь – выдай из наших запасов. Еще скажи своим орлам, чтобы приготовили побольше горячей воды, пока есть время, пусть ребята помоются и приведут себя в порядок. Ну а вам, Исаак Лаврентьевич, еще раз спасибо. Если уж кто еще соберется привести себя в порядок, то я на вас надеюсь. – Конечно, в чем вопрос, сделаем как надо. Только знаете… Как бы это сказать. – замялся Шмит. Поняв, о чем вопрос, я сказал: – Если вопрос об оплате, то не беспокойтесь. Петрович, потом рассчитаешься из наших сумм. Время военное, но оплату за работу никто не отменял. – Вот это правильно, скажите, а у вас мама, случаем, не еврейка? В наше время так трудно найти понимающих людей… – спросил Шмит. – А что, похож? Но, увы, нет, – одеваясь, ответил я. – Не было у меня в роду евреев. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Все возникшие вопросы обсудите с Александром Петровичем. – Ну, нет так нет. Конечно, все будет в лучшем виде. Попрощавшись, я двинулся в сторону позиций. Утро было в самом разгаре. Вышло из-за леса и засветило солнце. Все вокруг просыпалось. По дороге меня перехватил Никитин. – Здравия желаю, товарищ лейтенант. Вы прям как в мирное время – выбриты, подстрижены, одеколоном пахнете, сапоги блестят. Эх, вам бы пару орденов на грудь, и все девушки ваши. – Доброе утро. Тебе бы тоже не помешало, а то ходишь заросший, как не пойми кто. Сходи к Петровичу, у нас теперь есть штатный парикмахер, приведи себя в порядок. Остальным сообщи об этом, может, кто еще сподобится. Что там у нас? Как немцы? – Есть, будет сделано! Там комполка звонил, ему сказали, что вы на позициях, он приказал, как вернетесь, с ним связаться. Немцы ведут себя тихо. Наблюдатели говорят, что у них недавно была побудка, но в окопах оживления не видно. Незаметно, что они готовятся к бою. – Понятно, что ничего не понятно. Давай двигай к Петровичу, я буду на КП. В траншеях бойцы что-то перекусывали, смеялись, переговаривались, курили, сидя на дне окопов. С большей частью из бойцов мы вместе шли по дорогам Белоруссии, я их видел в боях и был уверен в них. С бойцами из маршевого батальона было сложнее. То, что они вчера сражались и не сбежали, – уже хорошо, но что будет дальше? Я не заметил в людях какого-то особого ажиотажа от предстоящего боя. Не было видно большого страха и лишнего волнения. Это не могло не радовать. Вчерашний бой и победа над врагом дали людям стойкость под огнем и уверенность в том, что немцев можно бить. На КП меня ждали Володин и командиры подразделений. У Володина уточнил насчет ведения журналов боевых действий батальона и нашей роты. Тот доложил, что еще ночью все сделал. Кроме того, составлен список погибших и подготовлены извещения на них. Поблагодарив за проделанную работу, попросил остальных доложить о состоянии дел в подразделениях. Доклады лишь подтвердили мою уверенность в успехе сегодняшнего дня. В значительной степени удалось очистить и укрепить окопы, начать рыть новые. Подготовлены дополнительные позиции для пулеметов. Боеприпасы есть для всех видов вооружения. Заслушав всех, я объявил о сведении остатков рот батальона в одну во главе с Володиным. Смысла сохранять их не было. Полк невштатный, после боев все равно будет раскассирован по другим частям, а так, глядишь, рота сохранится как боевая единица. Не успел я дозвониться до Потапова, как он сам появился на КП. Выслушав доклад, он сообщил, что из дивизии прибыл делегат связи, привезший приказ отходить к переправе через реку Вихра в районе Доманово, где и занять оборону. Немцы севернее прорвались к Смоленску, ведут бой в пригородах. Южнее, в полосе соседней дивизии, они прорвали фронт и заняли Мстиславль и Хиславичи, рвутся в Починок. Части нескольких дивизий, в т. ч. и нашей, фактически попали в полуокружение. Сейчас принимаются меры к восстановлению положения и отводу войск дальше на восток, к новому рубежу обороны. Командование обещало подкрепления, но особо рассчитывать на это до выхода к переправе не надо. Разыскали в лесу и вернули часть бойцов, что вчера бежали с поля боя, их приводят в чувство в районе КП полка. Ночью раненых удалось сдать в дивизионный санбат, и теперь они в относительной безопасности, должны уже быть на подходе к Монастырщине. Так что надо думать, как оторваться от противника и выйти к указанному рубежу. В отношении моей роты никаких приказов из штаба фронта так и не поступило. Штаб дивизии вчера в течение дня несколько раз был подвергнут массированному удару с воздуха. Много погибших и раненых, среди них в том числе и сотрудники особого отдела. – Что будем делать, Володя? Как будем выполнять приказ, есть соображения? Если бы хотя бы на пару часов раньше приказ доставили, то в темноте спокойно бы оторвались от врага, а сейчас хрен его знает, как это сделать. – Немцы нас так просто не отпустят. – Понятное дело. У тебя бойцы еще на той стороне? – Да, около сорока человек. – Давай команду, чтобы возвращались назад. Твой Горохов свой обоз в тыл повел. Так я ему поручил и с остальных батальонов с собой забрать. Нам надо выиграть часа 2–3, чтобы оторваться и спокойно отойти, а где их взять, эти несколько часов? – Немцам нужна дорога для прохода техники и танков, а раз так, то надо, чтобы они как можно больше повозились с ее расчисткой. Чтобы освободить ее от подбитой техники, им потребуется не менее пары часов, а то и больше. Часть подбитых машин нами заминирована. Ночью немцы пытались их вытащить, да не получилось. Так что они сначала пошлют саперов, те провозятся не менее часа, еще примерно столько же уйдет на сталкивание с дороги остовов грузовиков и танков, если, конечно, мы не будем мешать. Вот вам и два часа в запасе. Правда, потом немцы сядут на машины или пошлют конную разведку и нас нагонят. Надо еще пару отсечных позиций в тылу делать, чтобы им жизнь медом не казалась. Если есть возможность, то надо в нашем тылу на дороге завалы и минные ловушки сделать, да и мосты за собой уничтожим. Это нам даст фору еще часа два-три. – Я примерно так же думал. Саперному старшине сказал, чтобы он со своим имуществом на КП полка выбирался. Пусть впереди идет и все готовит. Я ему в помощь бойцов из третьего батальона дам, им все равно в себя надо прийти, да и дело быстрей пойдет. Только ведь надо будет кому-то здесь оставаться, имитировать наше присутствие и дальше по дороге завалы прикрывать. – А что тут думать, мы и прикроем. Нам не привыкать. – Весь батальон с собой заберешь или только свою роту? – Всех оставшихся, в том числе и пушкарей. Здесь завесу создадим, а затем вас по дороге догоним, пока вы пешком идти будете. У нас верховые лошади остались, да и у пушкарей с обозниками лишних лошадок заберем. – Давай. Спокойно нам договорить не дали. Немцы начали минометный обстрел всей линией соприкосновения. Особенно доставалось участку леса, где раньше действовали снайперы, и участку болота на фланге 1-го батальона. На нашем участке до роты немецких пехотинцев под прикрытием минометного и пулеметного огня бросились в атаку, но, нарвавшись на ответный огонь, залегли и откатились назад. В качестве ответного приветствия мы из минометов обстреляли позиции немцев на фланге 1-го батальона и перед нами. Вообще атака у немцев получилась какая-то несерьезная. Они не использовали ни артиллерию, ни танки. Даже не попытались освободить дорогу от подбитой техники. Похоже, это была проверка на наше наличие на месте. А раз так, то можно было начинать воплощать в жизнь наши планы. Пользуясь затишьем, батальоны стали сворачиваться и отходить на восток, а мои бойцы занимали их места. День разгорался, солнце светило все сильнее и ярче. Из тыла принесли завтрак. Бойцы поели, покурили и снова сели ждать развития ситуации. Прошло около часа, а немцы все молчали, что на них было совсем не похоже. Стрелки часов медленно приближались к 9. Мне не верилось, что у немцев вчера была уничтожена вся артиллерия. Как и не верилось, что личный состав не хочет идти в атаку (подобно американцам в моем времени, отказывавшимся идти в атаку из-за отсутствия кока-колы или мороженого). Вчера мы выбили у них около батальона и часть тяжелого вооружения. То есть что-то около 30 % личного состава, что не критично для боевой части. Похоже, они что-то задумали, знать бы только что? И где? За месяц войны мы уже привыкли к немецкому распорядку ведения боевых действий. А тут такое. Конечно, это хорошо – еще немного пожить и побыть в тишине, но опыт говорит, что ТИШИНА наиболее опасная вещь на войне, не знаешь, что от нее ждать. Необычное поведение противника вызывало обеспокоенность не только у меня, но и у остальных. Немцы никуда не делись, и их можно не напрягаясь разглядеть в бинокль на другой стороне поля и болота. Звонки наблюдателям на краю болота тоже ничего не дали – там тихо. Нигде не отмечалось подготовки к атаке. Молчала минометная батарея, что с утра обстреливала наши позиции. От Потапова прибыл посыльный, сообщивший, что батальоны благополучно отошли на первый промежуточный рубеж, саперы подготовили мост к взрыву и начали делать завал на дороге. Петрищев сообщил, что егеря и снайперские пары благополучно оторвались от врага и без давления с его стороны вернулись к погранцам. Немцы в лес и болото не лезут, сидят тихо. Я уже собирался давать команду на отход, когда с немецкой стороны заговорил громкоговоритель, приглашавший представителей советского командования на переговоры. Вот так всегда! Только что задумаешь, все коту под хвост идет! Но может, оно и к лучшему. Пришлось собираться и одеваться в парадное, мы же не босяки какие. Хорошо, что рюкзак со мной остался, а не уехал с Гороховым. Никитин, пока я переодевался, прошелся щеткой по моим сапогам. То же самое было и с сапогами Ефимова, одетого в мою запасную гимнастерку с кубиками лейтенанта. Так что на встречу мы пришли сияя, как новые пяти алтынные. С немецкой стороны присутствовали трое. Два офицера и унтер-офицер в качестве переводчика. Старшим из переговорщиков был гауптман с кавалерийской выпушкой на петлицах и погонах. Ничего заоблачного немцы не предлагали – двухчасовое перемирие для уборки трупов с поля боя. С каждой из сторон уборкой должны были заниматься группы по двадцать человек. Пока шла работа, мы должны были присутствовать на месте переговоров. Я был только «за», нам было это на руку. Было и еще одно предложение – обменяться пленными. Пришлось его отклонить – у нас их не было. Враг был пунктуален. Работу вел быстро и споро. Мои бойцы от него не отставали. Очень пригодились повозки, оставленные для раненых. Наших павших было немного, и мы достаточно быстро справились со своей задачей. Немцам пришлось повозиться. Их грузовики дважды возвращались за новой партией. Мы им тоже помогли, загрузив и передав тела тех, что лежали у наших траншей. Так что два часа прошли в мирной обстановке. Как только перемирие закончилось, я дал команду на отход. Эти два часа мира мои парни использовали для минирования дороги и позиций, имитации наличия личного состава в окопах. Немцы нас не преследовали, и мы быстро двигались вдогонку за нашими батальонами. Дорога была забита брошенным имуществом и разбитыми повозками. Иногда над нами на восток пролетали немецкие бомбардировщики и штурмовики. Нас они не трогали, вываливая свой груз на более жирные цели. Наших «соколиков» в небе видно не было. Глава 14 Доманово Колонну полка догнали уже в Доманово, где он расположился на отдых. По пути мы успели взорвать мост, а второй сожгли из-за отсутствия взрывчатки. По дороге к нам присоединялись наши саперы и красноармейцы, отставшие от своих частей. Полковая колонна поредела. По словам Потапова, постаралась немецкая авиация, дважды наносившая удары по двигавшимся по дороге беженцам и колонне полка. Часть бойцов погибла, кто-то сбежал или потерялся. Деревня нашими войсками занята не была. Никаких оборонительных позиций подготовлено не было. Задачу прикрытия переправы через реки Вихра и Крупец у села Скреплево нам никто не отменял. Пока личный состав обедал, мы с Потаповым и лейтенантом Кулаковым в сопровождении местного жителя верхами объехали будущие позиции. Карта – это хорошо, но своими глазами посмотреть лучше. Тем более что все три – две мои (польская и немецкая) и Потапова (советская) – показывали эти места по-разному. Доманово место важное – перекресток дорог, и оборонять его надо. Вот только сил для этого у нас недостаточно. Сама деревня большого интереса не вызывала. Два десятка домов, зажатых между дорогой Татарск – Монастырщина и рекой Вихрой. Решение напрашивалось само собой. Переправиться через речку Медведок, делившую деревню на несколько частей, и, закрепившись на ее восточном берегу, сдержать там наступление врага, прикрывая переправу. Речка Медведок в окружении деревьев, медленно несущая свои воды на встречу с Вихрой, небольшая, берега реки достаточно топкие и болотистые, пехота, помучившись, пройдет, а вот технике, кроме как по мосту, через нее и не проехать. Так что немцы нас там миновать никак не могли. Потапов с моими доводами согласился, и мы проехали на другой берег осмотреться. По мосту лился поток беженцев и отступающих на восток бойцов. Как все запущено! Мост никто не охранял, движение по нему не регулировал. Видя нас, люди расступались, давая дорогу. Мои ожидания полностью оправдались. Восточный берег был немного выше западного и больше зарос деревьями, имелось несколько высот. Тут вполне можно было неплохо обороняться. У высотки, метрах в двухстах от дороги, около двадцати человек в милицейской форме и гражданской одежде окапывались среди деревьев, что уже само по себе было интересно. Дорога на Скреплево шла через поле с редким кустарником и упиралась в лес километрах в трех от моста и дальше шла уже по нему. Дорога и поле между лесом и мостом были покрыты воронками от бомб, среди которых виднелись десятки трупов, как военных, так и гражданских. Немецкая авиация тут явно свалила не один десяток бомб, накрыв беженцев, колонну бронетехники и грузовых автомобилей, направлявшихся в нашу сторону. Остовы машин еще дымили. Уж не наша ли это смена была? Дедок, что нас сопровождал, сказал, что колонну разбомбили еще утром. А вместе с ней накрыли пехотный батальон, имевший несчастье идти по открытой местности. Немецкие бомбардировщики появились из-за облаков и высыпали свой груз прямо на головы бойцов. А потом прилетели «этажерки» и еще минут двадцать гоняли по полю людей. В живых мало кто остался. Часть разбежалась, и командиры не смогли их собрать. Те, кто уцелел в той мясорубке, остались на месте, погрузили на машины раненых и отправили их в сторону Монастырщины. Сами же ушли по дороге в сторону Новомихайловки, попросив местных жителей похоронить павших. Хоронить только некому было – в деревне одни бабы да старики остались. Тех, кто был поближе, похоронили, да на поле и дороге еще много оставалось, всех убрать не успели. Те, что сейчас окапывались у высотки, пришли недавно и в деревню еще не заходили. Что ж нам стоило поговорить с ними.