Первым, кого мы встретили, был лейтенант милиции. Молоденький, худощавый, конопатый парень с забинтованной головой, в расстегнутой гимнастерке с засученными рукавами и снятой портупеей, малой саперной лопаткой он рыл стрелковую ячейку справа от шоссе. Рядом с ним и слева от шоссе на высотке были видны еще люди, занимавшиеся тем же. Лейтенант и его бойцы были единственными, кто собирался дать немцам бой и защитить переправу, давая возможность остальным выйти из окружения. Широкой волной мимо них по дороге шла толпа народа, в том числе и в военной форме. Они старались не обращать внимания на копавших или просто отводили глаза в сторону. Толпа стремилась как можно быстрее уйти на восток. Несколько героев и куча бегущих, думающих только о том, чтобы спасти свои жизни и скрыться хоть на миг от войны, но уже через пару часов осознающих, что все это было напрасно и впереди немцы и что, наверное, надо было остановиться и дать бой там, на переправе, и не дать им прорваться вперед. И погибнуть с честью, а не идти понуро под конвоем в плен. Но это будет потом, а сейчас они бегут… Ну а мы? А мы в который раз примем бой, чтобы хоть на пару часов, но остановить стальной каток врага. – Помощь нужна? – задал вопрос лейтенанту Потапов. Тот приподнял голову. Его мальчишеское лицо украшал здоровенный синяк под левым глазом. Было видно, что он хотел послать нас далеко и надолго, но наткнулся на наши взгляды, ответил: – Приказано остановить немцев вот на этом рубеже, у переправы затор, немцы повредили мост, а народ все идет… – Чем и какими силами остановить? – Моих подчиненных, всех, что остались, вы здесь видите, а остальные разбежались при авианалете. Лейтенант Леонов, командир истребительного отряда, – сказал парень и поморщился от боли. – Ясно. Капитан Потапов, командир сводного полка, – представился командир и, кивнув на нас, продолжил: – Мои комбаты – лейтенанты Кулаков и Седов. Чем обороняться думаете? Артиллерия, боеприпасы есть? Лейтенант кивнул на шоссе: – Там всего навалом, даже броневики и танки есть. Только ни людей, ни топлива нет! – Понятно, разберемся! – успокоил его Потапов. – Сейчас что-нибудь придумаем. Бросайте пока тут все, пойдемте наверх посмотрим, что тут к чему. Поднявшись на высоту и осмотревшись по сторонам, капитан обратился к нам: – Что ж, позиция неплохая. Кулаков, у тебя людей меньше, давай со своими на ту сторону дороги, прикроешься рекой и перелеском. Теперь ты, Седов. Со своими окапывайся здесь. Твой участок обороны: мост и все, что от дороги до Вихры. На шоссе отправь людей собирать все, что можно и что пригодится. Да что тебя учить! Сам разберешься, что к чему. И еще выделишь людей для передовой заставы с парой пулеметов на перекресток дорог. Леонов, со своими бойцами поступаете в распоряжение лейтенанта Седова. У него все бойцы из вашего ведомства, так что найдете общий язык. Я с Агеевым и остальными займу вторую полосу обороны, вот там. Потапов показал на лес и холмы, стоящие в паре километров, ближе к переправе. – Горохова с его бандой со мной отправишь, им тут делать нечего. Остальное вы и так знаете, что к чему. Седов за старшего. Эх, нам бы еще артиллеристов сюда, пару батарей. Я постараюсь на переправе навести порядок и народ побыстрее отправить. Держитесь… Забрав остатки 3-го батальона, обоз с ранеными и тыловыми службами, Потапов двинулся к холмам. Раздав указания по оборудованию позиций и оставив Володина за себя, в сопровождении Никитина, разведчиков и пограничников пошел к шоссе. Мы переправились через мост и молча смотрели на проплывающих мимо людей, повозки, грузовики и легковые машины. Не обращая ни на что внимания, разномастная толпа двигалась мимо нас. На их лицах читалась вселенская усталость, скорбь, желание скорее куда-то прийти и отдохнуть. Среди толпы гражданских выделялось достаточно много людей в военной форме – одиночек и следовавших в группе, с оружием и без. Послал Никитина в тыл с приказом Горохову подогнать одну из кухонь с водой и пищей к дороге и организовать питание беженцев. Разведчики во главе с Сазоновым ушли к перекрестку дорог организовывать заставу. Ну а сам принялся за организацию «фильтра». Старшим, как всегда, был Петрищев. Он должен был встать со своими парнями на дороге в качестве заградотряда, проверять документы, выдергивать из толпы военных и направлять их ко мне для военно-патриотической беседы. Саперам была поставлена задача – сделать пару импровизированных шлагбаумов на дороге и у моста, чтобы легче было останавливать транспорт и разделять поток людей. Сам «фильтр» ничего сложного собой не представлял. Нужно лишь несколько уверенных в себе бойцов, желательно с командной подготовкой, пару пулеметов или единиц бронетехники для их прикрытия и желание командира взять на себя ответственность. Все это у нас присутствовало, да и по уставу было положено. Подумав, послал Соколова, за сержантом Михайловым, писарем Николаевым, лейтенантом Леоновым и его людьми в милицейской форме. Объяснив подошедшему Леонову и его взводу задачу, направил в помощь Петрищеву еще 8 человек. Леонова, десяток его бойцов, пограничников сержанта Ермакова и красноармейца Соколова оставил рядом с собой в качестве резерва и оперативной группы. Петрищев со своими бойцами и подошедшими милиционерами творчески подошел к выполнению поставленной задачи. Он направил вперед метров за двести несколько сотрудников милиции и бойцов истребительного отряда, которые стали разделять поток на три части. В одной шли гражданские, в другой – двигалась техника и повозки, в третий поток выделялись военные и лица призывного возраста. Дальше метров через 100 их встречала уже другая группа бойцов, проверявших под прикрытием пулеметов документы. Одиночных военнослужащих несколько милиционеров во главе с пограничником собирали в группы по 10 человек по родам войск и направляли к Петрищеву. Тот повторно проверял у них документы и направлял дальше ко мне. Еще в дни наших скитаний по белорусским лесам и местечкам я рассказывал пограничникам об уловках немцев в фальсификации и подделке документов. Да и своего личного опыта они набрали, работая по проверке бывших военнопленных. Бойцы в пограничных и милицейских фуражках своей уверенностью, организованностью, внешним видом резко выделялись среди двигающихся на восток и потерявших надежду масс людей. Им подчинялись, требования старались выполнять. Сидя в теньке под раскидистым деревом, я любовался их работой. Используя командные навыки и опыт службы, иногда с угрозой применения оружия, они выдергивали военнослужащих из потока драпающих. Некоторые бойцы подходили сами и искали старшего, но таких было мало… Поручив сержантам и Леонову отбирать личный состав по воинским специальностям, взял на себя самую сложную работу – делить пополнение и разбираться с командным составом. Михайлов и Леонов предварительно беседовали с вновь прибывшими, уточняли их данные, воинские специальности и направляли к Николаеву, который записывал их данные в книгу учета личного состава. Отобранных и записанных отправляли дальше ко мне на беседу и очередную проверку документов, а потом на доукомплектование в роты. Соколову пришлось выполнять функции посыльного, разводя новичков по ротам и взводам. Но скоро его сменил вернувшийся Никитин, а Соколов стал помогать мне с проверкой документов. С документами у бойцов было плохо. В большинстве своем вообще не было никаких. В ход шли комсомольские и профсоюзные билеты, справки из колхозов и даже читательские билеты. Многим приходилось верить на слово. Были и те, к кому все равно возникали вопросы. Очень уж их рассказы напоминали сказки. Сказки мы, конечно, любим, но не до такой степени, чтобы нас держали за дураков. Поэтому некоторые из прибывших без оружия, поясных ремней и головных уборов с отрешенным видом сидели под конвоем Ермакова и нескольких милиционеров – для дальнейшей проверки. Уже за первый час работы мы смогли значительно увеличить свою численность. Окрыленный успехами, я рассчитывал увеличить свое воинство до штатной численности стрелкового батальона. А пока решил усилить наши позиции еще несколькими линиями обороны. Одну под командованием Сафонова развернули на базе передового дозора у перекрестка дорог, вторую под руководством сержанта Ермакова у колхозной фермы по дороге на Михайловку. Основой их обороны должны были стать ротные опорные пункты. По замыслу они должны были остановить продвижение передовых подразделений врага, а потом отойти к основной линии обороны. Личный состав был, конечно, не особо хороший – сводный с бора по сосенке, но выбирать не приходилось. Вся надежда была на сержантов и моих бойцов, их знания и опыт, полученный в ходе рейда, и мужество остальных бойцов. Тем более что отступать им, кроме как к нам, было некуда. Из средств усиления у парней были станковые пулеметы и сорокапятка Михайлова. Второе орудие оставалось у моста. Часть собранных бойцов, хочешь не хочешь, пришлось отправить на пополнение батальона Кулакова, а то если он не удержит наш правый фланг, то немцы нас прижмут к реке, и пиши пропало. Отступать-то некуда, если только вплавь через Вихру, под огнем врага. Проще самому застрелиться, чтоб не мучиться. По мере пополнения людьми взводов отправил всех егерей и снайперов в лес к обозу. Ну не сторонник я забивать гвозди микроскопом. Где я потом себе таких спецов найду? Так что пусть нас у переправы дожидаются, мой рюкзак охраняют вместе с архаровцами. Успеют еще настреляться, войне еще пару лет идти. Со стрелковым оружием для пополнения проблем не было. Оно было и в наших запасах, и на поле рядом с шоссе. Там стояли разбитые грузовики, лежали павшие при авианалетах. Было найдено несколько брошенных поврежденных грузовиков с боеприпасами, продовольствием и обмундированием. Посланные мною группы, досмотрев брошенную технику и трупы, скоро стали доставлять собранное оружие. Бойцы принесли ящики с патронами, гранатами, «зажигалками», саперным имуществом, винтовки, пару пулеметов, документы павших, амуницию. Собранное продовольствие и имущество собирал под свое крыло Горохов, приехавший по такому случаю из тыла. Группа танкистов пыталась реанимировать несколько Т-26, поврежденных взрывом крупной авиабомбы и брошенных своими экипажами. Один из танков, внешне не имевший повреждений, лежал на боку, и бойцы под руководством младшего сержанта в синем обгоревшем комбинезоне и с обожженными руками пытались поставить его на гусеницы. Все шло более или менее хорошо. Военные готовили позиции. Гражданские мужского пола, выдернутые из колонн, после проверки документов и беседы формировались в отделения и взводы, под руководством одного из сотрудников милиции направлялись для изучения оружия. Еще одна группа под руководством одного из моих бойцов собирала и хоронила в нескольких соединенных между собой воронках погибших… Пока было время, побеседовал с лейтенантом милиции. Девятнадцатилетний курсант Андрей Иванович Леонов учился в Смоленской школе РКМ и после сдачи экзаменов собирался в отпуск, когда грянула война. Дальше – ускоренный выпуск, необученный личный состав истребительного отряда, собранного из нескольких сотрудников милиции, комсомольцев и рабочих МТС. Личный состав дежурил у важных объектов, охранял мосты, прочесывал местность в поисках диверсантов и сбитых летчиков врага. С начала войны не было ни одного спокойного дня. Бомбардировщики Люфтваффе постоянно прорывались к железнодорожной станции Энгельгардовская и бомбили расположенные рядом с ней аэродромы «Шаталово» и «Боровое», где располагались наши тяжелые и дальние бомбардировщики. Истребители, прикрывавшие аэродромы и станцию, несколько раз сбивали самолеты врага. Вот на поиски их пилотов и посылали истребительный отряд. Хватало и других забот. Несколько раз ловили саботажников и паникеров, прочесывали местность в поисках дезертиров. Рассказал он и о разгроме колонны. Его отряд шел в ее конце и успел вовремя уйти под защиту деревьев, а вот остальные не успели. Бомбардировщики шли с востока, поэтому их приняли за своих и не стали давать команду «Воздух!». Так и приняли свою смерть в строю. Через полчаса после бомбежки, когда выжившие в том аду стали вновь собираться в колонну, над дорогой и лесом с запада появилась тройка краснозвездных «Чаек». Они несколько раз заходили на остатки колонны, расстреливая из пулеметов грузовики и людей, что пытались спрятаться от них в лесу или бежали по полю. Фингал свой Андрей получил, когда пытался остановить разбегавшихся людей. Топливо с подбитой и брошенной техники, кстати, слили местные жители. Что ж, их можно понять. Где в оккупации потом найдешь топлива для керосинок? Мое внимание привлек шум на шоссе – там три грузовика с десятком бойцов в касках пытались проехать мимо «фильтра». Из кабины передней машины выскочил человек в советской полевой военной форме со шпалами майора и попытался качать права. Но был резко остановлен Сергеем, который направил на него ствол автомата. То же самое сделали и остальные бойцы заслона, наведшие оружие на автомашины. Бойцы в кузовах пытались тоже возмущаться и даже угрожать оружием, но замолкли, когда у них над головой прошла пулеметная очередь. Матюгающегося майора в сопровождении нескольких моих бойцов доставили пред мои ясные очи. Хороший был «майор». Высокий, плотный, потный, лысый, пьяный, красномордый, с большим черным кожаным портфелем в руках, в мятой командирской форме, с растительностью на лице и расстегнутой пистолетной кобурой (пистолет у него Петрищев отобрал), он пытался задавить меня авторитетом своих шпал, а уж какие обороты при этом использовал в речи… Просто позавидуешь словесному запасу. И требовал, и возмущался, и даже с кулаками пытался лезть. Ну, да это мы уже проходили. Осадил. Жестко. Не нравился он мне, и с каждой минутой все сильнее. Не соответствовало его поведение старшему командиру, послужившему свое в войсках. Старый вояка давно бы понял несуразность подчинения чекистов армейскому лейтенанту. Да и по возрасту для майора слишком молодой. Осознав, что на «арапа» не прокатит, «майор» сменил тон и более спокойным тоном поведал о своих приключениях. Интересный у него выходил рассказ. Особенно по поводу того, как он чуть ли не единолично спас из Горок ценнейшее имущество и с боями вывозит его в тыл, а мы такие плохие его не пущаем. Несмотря на то что документы у «майора» были вроде как в порядке, маршрут движения колонны вызывал сомнение. Почти неделю скитаться по лесам, имея три грузовика и карту дорог? Не смешите мои шнурки! Тут ходу максимум двое суток, даже если в каждой дыре останавливаться. К документам тоже вопросов хватало. Удостоверение личности без фотографии, печать и штамп тусклые. Ну да таких хватает, мне в Бресте такое же предлагали. Путевой лист открытый, конечный пункт не указан. Иных документов нет. Даже партбилета, который по идее у каждого старшего командира должен быть. Пришлось «майора» и его команду брать в оборот. До стрельбы дело дошло. «Бойцы» из последней машины, поняв, что дело пахнет керосином, в кусты рвануть хотели. Глупые! Там же пулеметный расчет стоял именно для такого случая. Заодно и водилу с первой машины прихлопнули, а нечего было шмалять по народу из автомата и пытаться сделать ноги. Хорошо, что хоть не попал ни в кого. Погранцы быстро сообразили, что к чему, всадив всего несколько пуль в «тушку» водилы. После этого остальных разоружили довольно спокойно. Видно, поняли, что шутки кончились. Богатый и дефицитный груз везли «майор» и его команда. Продовольствие, табачные изделия, швейные машинки, иглы, отрезы ткани, военное обмундирование и амуниция, женская и мужская гражданская одежда, столовое серебро и картины, фарфор, старинное и современное оружие. И где только они это набрали? В портфеле у майора нашлись золотые и серебряные ювелирные изделия и куча денежных купюр. Объяснить происхождение вещей «бойцы» с «майором» не смогли, а раз так, то они пополнили группу разбора. Только вот форму с них пришлось снять. Чего добру пропадать. Кололи мы их с Сергеем Петрищевым и еще несколькими погранцами жестко. Долго разбираться времени не было. Леонов вел протокол допроса. Все было просто до безобразия. «Майор» оказался проворовавшимся старлеем, осужденным трибуналом в 1937 г. к отбытию в местах заключения. Остальные – сборная солянка из дезертиров и бывших заключенных. Первые рванули из своих частей после боев под Минском, вторые бежали со строительства аэродрома. Старшим у них был «майор», взявший всех под свое крыло. Группа «майора», пользуясь неразберихой отступления и слабостью службы охраны тыла, захватила несколько автомашин и, раскатывая на них, грабила беженцев, магазины и склады, разворовывали все, что плохо охранялось или лежало. Военную форму и документы взяли с убитых ими военных. А раз так, то с ними поступили по законам военного времени. И рука не дрогнула, кончая этих гадов. Захваченное имущество под свою опеку взял Петрович. Вскоре прозвенел звонок о том, что наше время истекает. В небе появился вражеский авиаразведчик. До этого Люфтваффе как-то не удостоило нас своим посещением, самолеты врага шли южнее. Покружив над дорогой и лесом, он ушел к Монастырщине. Как следствие его появления стало ускоренное движение беженцев, поток которых становился все реже. Вторым звонком стало появление колонны из нескольких десятков подвод с ранеными. По словам ездовых, немцы прорвали оборону в районе Новомихайловки. Наши еще держатся в Михайловке, но немцы прут, остановить их практически нечем и скоро их надо ждать. Подтверждением их слов стали далекие раскаты грома в той стороне. Что ж, пора было проверить, как мы приготовились к встрече врага. За оборону у реки не волновался. Там парни обученные и без меня знали, что делать. По докладу Володина, за те несколько часов, что были в нашем распоряжении, подготовили траншеи, расчистили сектора обстрела, убрав лишние кустики и деревья, даже пару ДЗОТов напротив моста подготовили. Установили минные ловушки и растяжки. Правда, не все еще замаскировали, но все равно готовы. Три танка хоть и не смогли реанимировать, тем не менее превратили в БОТы, обложив мешками с землей и вырыв позиции для пулеметчиков. Перевернутый танк поставили на гусеницы и при помощи «ЗиСа» загнали в воронку, как в капонир. Танкист, что руководил работами, также доложил о готовности к бою. Оставив Петрищева продолжать «фильтровать» бредущих на восток и готовить предмостовые укрепления, в сопровождении Леонова и Никитина проехали по остальным позициям. Народ везде добросовестно закопался в землю. Придраться было особо не к чему. Лучше всех приготовились на ферме, приспособив под оборону коровники. Вот только настроение у тех, кто должен был тут обороняться, мне не понравилось. Рота Ермакова была сформирована из взвода тех, с кем мы действовали в засаде, и красноармейцев, собранных «фильтром». Пулеметные и противотанковые расчеты тоже были смешанными. Проверенные в боях бойцы были назначены командирами расчетов, отделений и взводов солянки. Внешне все было прилично. Красноармейцы готовились к бою – чистили оружие, пополняли боекомплект, копали траншеи, делали в стенах коровника бойницы, но без энтузиазма и как бы через себя. Вроде и придраться нельзя, но висит в воздухе что-то такое напряженное. Александр прямо мне сказал, что боится, что его новые бойцы с началом боя смоются. Пришлось его успокаивать, но червь сомнения он в мою душу посеял. Участок был важным, он запирал дорогу на Михайловку. Тут вполне можно было надолго задержать врага. Нужно было срочно усиливать здешнюю команду, а людей, способных это сделать, не было. Решение подсказал Леонов, предложивший себя в качестве начальника участка и своих бойцов в качестве усиления. Я согласился. Следующим звонком стало появление конных упряжек, тянувших две сорокапятки и орудийные расчеты, спешащие за ними. Большинство бойцов были в бинтах, но держались молодцом. Командовал ими пожилой старший сержант. Это было все, что осталось от противотанкового дивизиона, державшего оборону в Новомихайловке. Артиллеристы оставили свои позиции, когда кончились снаряды, а немецкие стрелки ворвались на их позиции. По словам старшего сержанта, стрелковый батальон, что держал оборону там же, рассеян и отступает на восток. Со снарядами для их орудий у нас проблем не было, натаскали из брошенных автомашин, и мы могли с ними поделиться. На предложение присоединиться к нам они согласились и развернули свои орудия у перекрестка дорог. Общее командование артиллеристами взял на себя Михайлов. Ну а потом все завертелось. Поток беженцев внезапно иссяк, а самые последние из них с паническими возгласами: «Немцы! Немцы!» – стали напирать на впереди идущих. Это была обычная разведка. Три мотоцикла и бронеавтомобиль БА-6 метрах в пятидесяти от них. Головной мотоцикл снял из «дегтяря» Леонов, а идущие следом за ними – бойцы Ермакова. Бронемашина немцев, огрызаясь пулеметным огнем, попыталась откатиться назад, но была подбита из противотанкового ружья… Глава 15 Снова бои Железнодорожный вагон мерно покачивался и стучал колесными парами на стыках рельсов. Мы ехали домой. В Москву. Туда, где теперь расположена наша база. Рейд, длившийся почти два месяца, наконец закончился. Под утро предоставленный нам для эвакуации эшелон оставил железнодорожную станцию Энгельгардовская и тронулся в путь. Лежать на животе было не очень удобно. Надо же было ухитриться и получить ранение в спину. Люфты устроили ночной налет на аэродром «Шаталово» и ж.-д. станцию. Несмотря на все потуги зенитчиков, они смогли неплохо отбомбиться. Бомбы легли кучно, повредив разгружавшийся эшелон с танками. Досталось и нам. Как итог налета только у нас пять убитых и двадцать пять раненых, в том числе и я. Куча осколков впилась в спину. Вот ведь какое дело. Столько боев было, а в тылу ранение получил. Ведь самое обидное – осколки словил случайно. С Никитиным как раз возвращались от коменданта и проходили мимо танкистов, когда начался авианалет. Бомба упала в метрах двадцати от нас, залегших среди путей. Ну и попотчевала меня осколками. Никитину вон они только слегка форму попортили, а мне досталось. Вроде и не больно. Так, словно град по спине прошел и землей присыпало. Вот и все. Только неприятно и горячо спине стало, и подняться с земли сразу не смог. Витька шум поднял, народ позвал, до санитарного поезда дотащили. Там врачи осмотрели, осколки повытаскивали, продезинфицировали и предложили остаться у них. Я не согласился, что мне госпитале делать? В батальоне дел по горло! Военврач поддался на уговоры и, проведя инструктаж Елены, что и как мне делать, отпустил нас восвояси. Погрузка личного состава и имущества к тому времени практически была завершена, документы оформлены, и мы ждали только сигнала на отправление. Слабость расплылась по всем частям тела. Сильно хотелось спать, глаза закрывались сами собой. Возложив на Горохова дальнейшее руководство эшелоном, я уснул. Проснулся уже за Рославлем от бомбежки. Немцы бомбили мост в нескольких сотнях метров от эшелона. Зенитные пулеметы и орудия захлебывались в своем стремлении отогнать «воронье». Наши расчеты тоже участвовали. По докладу Петровича, один штурмовик сбили. Чувствовал себя уже более или менее. Перстень светил ровным желтым светом. Напившись сладкого холодного чая, выслушав доклад о положении дел, вновь уснул. В следующий раз проснулся уже в Сухиничах, проспав почти сутки. Раны под бинтами усиленно чесались, терпеть мочи не было. Камень перстня стал бледно-зеленым. Эшелон шел достаточно быстро, почти не выстаивая на полустанках. Не литерный, конечно, но тоже неплохо. Таким макаром через двое суток в Москве будем. Уставившись в стену купе, я вспоминал прошедшие дни. Кавалерия, как всегда, успела вовремя… После разгрома разведки над нами появились бомбардировщики. Часть из них ушла к переправе, а остальные высыпали груз на наши бедные головы. Бомбы упали в районе фермы и на позиции роты Леонова и батальона Кулакова… Немцы со стороны Шевердино не заставили себя долго ждать. Атаковали как на параде – танки, бронемашины в шахматном порядке выдвинулись на поле, за ними волнами двигалась пехота. – Красиво идут, – прокомментировал Никитин, стоя рядом со мной на КП. …А дальше все завертелось, загрохотало, задымило. Прямой наводкой наши артиллеристы ударили по танкам, а пехотинцы пулеметным огнем старались отсечь пехоту. Не знаю, чего накурились немецкие стрелки, но перли они буром. Тем не менее их удалось опустить лицом в землю и заставить окапы ваться. Михайлов со своими пушкарями смог поджечь три танка и один бронеавтомобиль. Остальные, обнаружив позиции противотанкистов, сосредоточили свой огонь на них. Сразу несколько танков развернулись в сторону артиллеристов и обстреляли из башенных орудий. На позициях ПТО выросли фонтаны взрывов. Одновременно они подставили свои борта для расчетов противотанковых ружей, а те не пропустили такой шанс. Еще два танка застыли, коптя небо дымом. Получив по заслугам, под прикрытием своей артиллерии и огня пулеметчиков, танкисты вроде стали отступать. Бойцы, посчитав, что атака врага закончилась, прекратили вести огонь. Воспользовавшись этим, 4 «троечки», прикрывшись дымом, рывком проскочили вперед и, прорвавшись к нашим окопам, стали их утюжить. Часть бойцов не выдержали и бросились в тыл. Снова активизировалась немецкая артиллерия, боясь зацепить своих, перенесшая огонь в глубь нашей обороны. Тем не менее почти сразу же два танка были подбиты гранатами. Оставшиеся танки, не рискуя приближаться к окопам, прикрывшись подбитыми машинами, расстреливали ферму. Атаку танкистов поддержала немецкая пехота. До взвода врага ворвались в окопы и попытались тут закрепиться. Остальных все же остановили пулеметным огнем с флангов. В траншее завязалась рукопашная, в которой немцы были перебиты… Из своего окопа Леонов из «дегтярева» бил короткими очередями по подходившим немецким подкреплениям. Танк, обстреливавший до этого ферму, добрался до окопа, в котором находился Леонов. Крутанулся на месте и застыл с перебитой гусеницей. Кто подбил этот танк – не было видно. Единственный оставшийся целым танк, обстреливая обнаруженные пулеметные гнезда, стал пятиться назад, но тоже был подорван из окопов гранатами. После этого немцы дрогнули и стали откатываться назад. Замолчала и немецкая артиллерия, оказавшаяся под обстрелом моих минометов, до этого стоявших под охраной разведчиков в засаде в лесу. Начался мелкий и противный дождь. Природа как бы оплакивала всех тех, кто сегодня останется навечно на этих позициях. По траншеям я побежал к окопу Леонова. Тут повсюду лежали погибшие… У обгоревшей махины танка в обвалившемся окопе лежали несколько засыпанных землей красноармейцев, в том числе и Леонов, обнявшись с пулеметом. Он умер у меня на руках, прошептав: «Больно-то как…» От роты Леонова осталось лишь полсотни человек, ее вновь возглавил Ермаков. Всех, кто оставил окопы и снова бежал перед лицом врага, собрали за мостом и расстреляли… Вечер вступал в свои права. Немцы, которым с ходу не удалось прорваться к мосту, взяли паузу, видимо, подтягивали резервы и артиллерию для атаки по всем правилам. А может, решили, что на сегодня хватит воевать и пора отдохнуть, чего я не собирался им давать. У меня в запасе егеря и снайперы еще не участвовали в бою. Уже темнело, когда из полковых тылов пришел Петрович. – Принимай команду над полком, Николаевич. На вот тебе, вся полковая документация, – протягивая полевую сумку, сказал Горохов. – Тут все, что осталось от канцелярии. Нет больше ни канцелярии, ни штаба, ни командиров. Немцы во время налета разбомбили все к ядреной фене. Кто побит, кого в Монастырщину раненым увезли. Потапову в обе ноги осколками попало, да еще деревом придавило. Кости повредило. Теперь, поди, калекой навсегда останется. Он перед отправкой и передал, чтобы ты остатки полка принимал. – Понятно. Что с нашими? – А что с ними будет? Живы. Мы же отдельно в рощице ближе к реке стояли. А авиаудар пришелся на участок леса ближе к дороге. Повезло. От третьего батальона всего тридцать человек уцелело, тех, что в окопы успели залезть. Я их сюда привел, как погибших похоронили. Там, кроме наших, еще много беженцев накрыло. Вот мы их всех вместе и похоронили у дороги в общей могиле. Памятник сейчас мои парни мастерят. Раненых Елена обслужила, почти весь запас бинтов и лекарств перевела. Документы погибших у меня. Да, на той стороне реки вроде как какое-то начальство появлялось. Еремеев в бинокль видел пару пушечных броневиков и легковушку. Покрутились у моста и уехали. Потом на той стороне реки на юг несколько больших колонн автомашин проследовало. Еще Метелкин отличился – немецкого ракетчика снял. Тот во время налета ракеты пускал, показывая летчикам, где наши подразделения расположены. Целый вещмешок ракет и ракетницу нашли. – Ракетчик один был, или еще кто с ним? – Вроде один. Ты хоть ел чего? – Не помню. – Понятно, сейчас втык Никитину дам. Пошли, поешь. Как знал, с собой прихватил. Поесть так и не дали. На дороге нарисовалась автоколонна из пары «Ба-10» и «эмки» в сопровождении трех кавалеристов, в которых я узнал своих егерей. Колонна двигалась с включенными фарами. В метрах трехстах от моста колонну остановили пограничники и потребовали выключить свет. Из машин им что-то отвечали. А егеря, оставив лошадей, пришли на КП. – Вам что, жить надоело? Раскатываете с включенным светом! – Товарищ лейтенант, там дивизионный комиссар из штаба армии прибыл. А с ним еще несколько командиров. Они командование полка искали. Вот мы их сюда и привезли, – словно оправдываясь, сказал Метелкин. – Понятно, – только и успел ответить я, когда вышедшие из «эмки» и броневиков военные позвали меня. На петлицах одного из них сверкнула пара ромбов. – Товарищ дивизионный комиссар, исполняющий обязанности командира 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД лейтенант Седов, – представился я, подойдя к группе командиров, стоявших в окружении нескольких пограничников, вооруженных автоматами. Среди командиров находился и капитан ГБ с тремя шпалами в петлице. Дивкомиссар представился. Он был из 24-й армии. – Лейтенант, мы ищем командование сводного полка 161-й дивизии, что должен здесь держать оборону. – Мы и есть остатки этого полка, а я его командир. Принял командование полком после ранения командира. – Понятно. Лейтенант, перед вами наши войска есть?