Неужели это и есть настоящая любовь? Испытывать после смерти любимого одно желание – умереть, потому что иначе жизнь станет невыносимой? Бабушка упорно продолжала жить в течение семнадцати лет после смерти деда. Разве отсюда следует, что она его не любила? Или просто нашла способ выживать без него? Фабьен вздохнула. Как много вопросов. И загадок больше, чем ответов. Когда она разговаривала с бабушкой в тот уик-энд, нужно было расспросить побольше. Не в силах успокоиться, она встала и попыталась втиснуть книгу на полку. Однако места не было. Фабьен вытащила первую попавшуюся стопку и обнаружила, что это ее старые тетради для эскизов. Как давно она их не разглядывала! Она села на пол, прислонилась спиной к стене, открыла самую раннюю из них и поморщилась, увидев грубый карандашный набросок платья с небрежными разводами от ластика. На следующей странице обнаружился акварельный эскиз, такой как учила Эстелла, – более детально прорисованный и в целом неплохой, однако напрочь лишенный стиля. Далее пошли фигуры со слишком короткими ногами и маленькими лицами; неправильные пропорции убивали любое платье, которое Фабьен старалась к ним приладить. Раскритиковав все эскизы в первой тетради, Фабьен открыла вторую. Тут фигуры были, по крайней мере, пропорциональны, а от голов она и вовсе избавилась, сочтя их ненужными для создания одежды. А вот начиная с третьей тетради Фабьен удивилась собственной эволюции – настолько явно изменились идеи, стиль и навыки в целом, особенно в четвертой тетради. Одна или две модели ей даже сейчас нравились. Зазвонил телефон; Фабьен подпрыгнула и тут же схватила его, увидев на экране имя Уилла. По лицу неудержимо расплывалась улыбка, как и всегда, стоило лишь подумать о нем. – Привет! – И тебе привет, – тоже улыбнулся он. – Где ты сейчас? – спросила она, заметив, что обстановка отличается от вчерашней. – Сегодня опаздываю на работу. Восемь утра, а я еще дома. У Лисс была тяжелая ночь, я сидел с ней и проспал. – Как она теперь? Улыбка исчезла. – Уснула. Уже хорошо. – Не знала, что вы живете вместе. – Она осталась в родительской квартире. У меня есть жилье в Сохо, но в этом году я переехал обратно, чтобы за ней присматривать. То есть когда Мелиссе сообщили, что у нее началась терминальная стадия… Фабьен услышала подтекст, и ей захотелось дотянуться до Уилла и вернуть на его лицо милую улыбку, сказать, что все будет хорошо. Только вот этого не случится. Она точно знала, что происходит с Мелиссой. Мамина работа не оставила иллюзий. Все будет болезненно и мучительно, и для сестры, и для брата. – Вчера врач сказал, новообразование в мозгу увеличилось. Это все. Конец близок. И снова Фабьен услышала то, о чем он умолчал. – Передай ей, пожалуйста, мою любовь. Ничего другого у меня нет. Хотя, наверное, и любовь тут бесполезна. – Мелисса говорила, ты писала ей. Она была счастлива. Спасибо тебе. Все, что делает ее счастливой, чудесно. – Уилл провел ладонью по подбородку. Фабьен начала считать этот жест характерным для него. – Я что-то расчувствовался. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Что это у тебя на коленях? – Он указал на тетради. – Мои старые тетради для эскизов. – Фабьен слегка покраснела, пойманная с поличным на раскопках прошлого. – Много лет не прикасалась. Эскизы такие же плохие, какими я их запомнила. – Она изобразила улыбку, сделав вид, что иронизирует над своей глупой рефлексией. – Ты бы видела мои ранние наброски! Настоящая макулатура! Но я всегда убеждался, что единственный способ извлечь что-нибудь ценное – это сначала разобрать хлам. Могу поспорить, твои эскизы лучше, чем ты думаешь. – Может быть, – пожала плечами Фабьен, ища повод сменить тему. – Ты все еще вывозишь Мелиссу куда-нибудь в конце месяца? – Если я заказываю билеты, надежда есть, – просто ответил он. – Мы летим на Гавайи. Мелиссе нужно солнце и свежий воздух. – Гавайи… – вздохнула Фабьен. – Звучит великолепно. Никогда там не была. – Мелисса застукала меня, когда я искал в интернете, сколько времени займет перелет из Сиднея на Гавайи, – добавил Уилл как бы между прочим. – Около девяти часов. Если взять еще один день к уик-энду, вполне можно уложиться. – Ты просишь меня приехать? – недоверчиво переспросила Фабьен. – Ага. – Он встал и начал расхаживать по комнате. – Я дам тебе знать, где мы с Лисс остановимся, и ты при желании можешь забронировать тот же отель, но если считаешь, что тебе нужна дистанция, это необязательно. Я всегда выбираю для Лисс один из лучших номеров. Потому что, ты понимаешь, она займет отдельный люкс, пока в состоянии жить одна, а я всего лишь должен быть поблизости, на том же этаже, на случай если ей понадоблюсь. Но ты можешь устроиться где пожелаешь, это совершенно нормально. Фабьен рассмеялась. Она впервые видела Уилла настолько взволнованным. Боже, ему это к лицу! – А я вот подумала, не получу ли я больше удовольствия от путешествия на Гавайи, если кое-кто разделит со мной один номер? – мечтательно проговорила она. – Я ни разу там не была; кто покажет мне окрестности? – Она замолчала, потому что Уилл остановился и посмотрел на нее так, что вновь вогнал в краску. В животе екнуло, и по телу растекся жар – до самых кончиков пальцев. – Ты серьезно? – тихо спросил он. – Если ты не против, – кивнула она. – Ты не шутишь? После Парижа ты мне снишься каждую ночь. Жить с тобой на Гавайях в одном номере – это же… – Он сверкнул улыбкой, точно такой же, как у Фабьен, когда она предложила эту идею. – Я не смогу дождаться. Она сдержалась и подавила рвущийся радостный вопль. – Остался всего месяц. И он пролетит быстро. – Я тоже надеюсь. Глава 15 Излишне упоминать, что Эстелла пришла в восторг, когда Фабьен позвонила и сообщила о своих планах отправиться на Гавайи вместе с Уиллом. Бабушка даже не смягчала выражения. – Превосходно. Молодые люди свысока относятся к времени. Вам кажется, впереди вечность, что времени у вас в избытке и старость никогда не придет за вами. И вы считаете, что любовь… – Она внезапно умолкла. – Что же это? Повисла длинная пауза. Фабьен уже хотела переспросить, но тут услышала, как Эстелла вздыхает. – Вы считаете, что любовь – чувство, которое придумали и активно рекламируют в кино. Это не так. Любовь – самая реальная вещь на свете. И она заслуживает большего уважения, чем ей воздают. Сейчас весь мир в ваших руках, вы свободны любить, вот только не осознаете этого. Прошлые поколения лишь качают головой, глядя на вас, не пользующихся преимуществами возраста. Мы бы на вашем месте… Любовь может глубоко ранить, но может и исцелить. Так что я надеюсь, ты разделишь с ним один номер. – Бабуля! Эстелла расхохоталась, и Фабьен тоже не удержалась от смеха. Не всякая девяностосемилетняя женщина скажет такое своей внучке! – Я велела сиделке найти его фото в интернете, – вновь заговорила Эстелла, и Фабьен догадалась, что в этот миг у бабушки в глазах сверкнули озорные искорки. – Роскошный мужчина. Если бы я поехала с ним на Гавайи, ни за что не стала бы бронировать отдельный номер. – Оʼкей, значит, поселимся вместе. Ладно, хватит обо мне и Уилле. – Фабьен сделала паузу, не желая испортить этот момент. Однако что-то надо было сказать, и она сообщила: – Я начала читать мемуары Эвелин Несбит. – И, как я полагаю, у тебя теперь прибавилось вопросов? – Игривые нотки в голосе Эстеллы пропали. – Еще бы! – Эвелин Несбит… – начала было Эстелла, но, вздохнув, осеклась. – Кажется, нет способа поведать тебе об этом, не повергнув в изумление. Эвелин Несбит и Джон Берримор – мои дед и бабка. – Твои дед и бабка? – повторила Фабьен. Как, черт возьми, вышло, что натурщица и актер из Америки могли оказаться родственниками Эстеллы? – У них была любовная связь, прежде чем Эвелин попала в мерзкие руки Стэнфорда Уайта и Гарри Тоу. Она дважды беременела от Джона: в первый раз сделала аборт, выдав его за удаление аппендикса. Эвелин очень переживала по этому поводу и во второй раз отправилась рожать во Францию, подальше от газетчиков и любопытных глаз. Новорожденную девочку, мою мать, она отдала на воспитание в монастырь. Особняк на рю де Севинье принадлежал Эвелин; она купила его на деньги, которыми ее осыпали мужчины. Дом стал ее любовным гнездышком; там они с Джоном провели свои самые счастливые дни. Однако затем мать Эвелин решила, что у Джона слишком пусто в карманах, и, поддавшись на уговоры Стэнфорда Уайта, решила продать дочь тому, кто платит больше. Эвелин переоформила особняк на мою мать, однако там кое-что случилось, и жить в доме она не смогла. Я думала, что сумею преодолеть семейное проклятие, однако… – Эстелла запнулась. – Даже не знаю, что сказать, – вяло произнесла Фабьен. – Я понятия не имела, зачем ты дала мне мемуары, но уж такого точно не ожидала. Учитывая все сказанное о Гарри Тоу, мне следует благодарить судьбу хотя бы за то, что не он твой дед. В трубке повисло долгое молчание. Фабьен пыталась уговорить себя смириться с новыми фактами: ее прапрабабушка пользовалась дурной славой, прабабушку подкинули в монастырь на воспитание, а затем случилось так, что на свет появилась Эстелла. И если дом в Париже принадлежал Эвелин, то кто построил его копию на Манхэттене? К тому же ничего из этого не объясняет имен, вписанных в свидетельство о рождении отца. Фабьен внезапно спохватилась, что Эстелла уже какое-то время молчит. – У тебя все в порядке? – Просто немного устала, – ответила бабушка. – Как бы то ни было, это лишь начало истории. Если бы Эвелин и Джон не встретились, то… – Она замолчала. – Мы продолжим, когда ты вернешься с Гавайев. Надеюсь, ты будешь в таком блаженном настроении, что его ничто не испортит. Даже мой рассказ. – Испортит настроение? Почему? – осторожно переспросила Фабьен. – И какое отношение все это имеет к папе? Бабушка зевнула. – Повторяю, я все объясню после твоего романтического свидания. Обещаю. Она повесила трубку, больше ничего не сказав. * * * Фабьен собрала чемодан, позаботилась об эпиляции, посетила солярий и купила бикини; вот только такси ползло в аэропорт так медленно, что ей хотелось перепрыгнуть на переднее сиденье и самой схватиться за руль. Она напомнила себе, что, с какой бы скоростью они ни ехали, самолет все равно вылетит в назначенное время и до встречи с Уиллом и Мелиссой все равно осталось примерно двенадцать часов. Двенадцать часов – и она сможет закрыть за собой дверь и поцеловать Уилла. Фабьен заставила себя смотреть в окно на черные стены туннеля. Фантазии на заднем сиденье автомобиля тут бесполезны. Вместо этого она принялась думать о Мелиссе: Уилл предполагал, это последняя поездка, в которую он сможет взять сестру; последний месяц дался ей тяжело. Фабьен понимала, что его недомолвки скрывают жестокую правду, которую трудно будет отрицать, когда они с Мелиссой увидятся. Почти ежедневно они общались по электронной почте и в мессенджере; у Фабьен сердце обливалось кровью, когда она видела эту яркую женщину, думала о жизни, которую та могла бы прожить, и о том, что будет с Уиллом после того, как тело сестры откажет. Зазвонил телефон. Фабьен удивилась, когда высветился номер Эстеллы.