При этом он выразительно посмотрел на Римму, танцевавшую в это время с каким-то неизвестным мужиком. Соловцев резко оборвал поэта и громко, чтобы слышала Римма, привел в пример Ельцина, который всей душой принял демократические ценности и только он и достоен возглавить страну. Соловцев знал наверняка, что Римма давно и плодотворно сотрудничает с Пятым управлением КГБ /14/ и ложится с клиентом не просто так и не за деньги, а повинуясь патриотическому долгу с целью получения необходимых разведданных. Мужчины в постели становятся более разговорчивы, чем на светских тусовках и, зная это, Соловцев никогда не поддерживал разговор по душам на злободневные темы в постели с активистками московского горкома комсомола. В основе марксистко-ленинского принципа демократического централизма, закрепляющего положение полной зависимости нижестоящих инстанций от вышестоящих, лежит личная преданность руководителю. У марксистов это заложено буквально на генетическом уровне и Соловцев, как опытный аппаратчик, понимал, что бывший первый секретарь обкома не может отказаться от этого принципа так же, как английский лорд от фуражки. Это только в классово-антагонистическом обществе демократия и централизм противоположны и находятся в постоянном конфликте. А пока в стране такое общество только строится, принцип личной преданности сохраняется. Вокруг Ельцина крутится какая-то публика, выдающая себя за демократов, но они интеллигенты и этим всё сказано. На них нельзя положиться, они непредсказуемы, а на него и таких как он положиться можно. И Ельцин сам в прошлом такой же, не может не понимать, что это самые преданные люди, если развязать им руки и дать свободу действия. Даже никаких подачек не надо, как новоиспеченным демократам, они сами прокормятся, только дай им такую возможность. Борис Николаевич оценил бесстрашный поступок партийного функционера, который, рискуя карьерой, готов ради него на всё, и предложил примкнуть к своей команде. Работая в команде Ельцина, Соловцев ближе познакомился с новой генерацией правозащитников. Правозащитное движение возникло в Советском Союзе в 1976 году вскоре после подписания Советским Союзом, странами Европы, США и Канадой Хельсинкских Соглашений. В Москве, Киеве, Тбилиси, Вильнюсе и Ереване были созданы Группы по наблюдению за выполнением СССР Хельсинкских соглашений по правам человека. По мнению Соловцева, в эти группы вошли настоящие отморозки, готовые ради идеи жертвовать своим благополучием и даже семьями. Среди них было много евреев-отказников, которые, главным образом, и мутили воду. Не то, чтобы КГБ бездействовал, просто правозащитники плодились быстрее, чем их сажали. В своё время НКВД работал намного оперативнее и результативнее, но когда измельчали люди в Кремле, то измельчали и органы. Вскоре наступили другие времена и Горбачев устранил контроль партии над средствами массовой информации. Он объявил гласность, свободу слова, собраний, ассоциаций, эмиграции, и правозащитная деятельность стала легальной, что лишило её всякого политического смысла. Так она могла и заглохнуть, если бы с конца 80-х годов деньги Сороса и гранты благотворительных фондов не вдохнули новую жизнь в независимую от государства инфраструктуру, состоящую из "ячеек открытого общества". По всей России начали создаваться правозащитные группы, проводящие "правозащитный мониторинг", потому что за эту деятельность перестали сажать и начали неплохо платить. Платили, правда, не всем, а только "правильным правозащитникам", так как деньги американских налогоплательщиков нельзя расходовать, как попало. В "правильные правозащитники" стали записываться многие из тех, кто раньше не имел никакого отношения к движению диссидентов. Но, как говорил герой популярного фильма: "завидев деньги, не теряй времени". При этом совершенно безразлично, под каким соусом их брать. Соловцев и сам подумывал над тем, чтобы создать какую-нибудь "правильную" правозащитную группу европейской направленности, потому что групп, ориентированных на американскую поддержку, было и без него много. Но демократия в стране наступала так стремительно, что стало некогда заниматься такой мелочью - открывались принципиально другие источники безбедного существования. Кроме того, несмотря на понимание того, что нынешние правозащитники уже не те, что раньше и среди них немало бывших "стукачей", старая обида сидела в подсознании Соловцева, из-за чего он относился к ним настороженно. Вполне возможно, что беспардонно прервавший его правозащитник не такой уж идиот, а работает на ФСБ и провоцирует его в целях проверки. Не то, чтобы "контора" имела прежний вес, но подстроить какую-нибудь подлость может запросто. Сейчас, когда идет война, надо быть вдвое, втрое осторожнее при работе с чеченскими бизнес-партнерами, иначе злопыхатели из ФСБ могут слить информацию в прессу и тогда выпрут из системы в два счета, не взирая на то, что он честно платит долю наверх. Но в том то и проблема, что сейчас честность не имеет значения! Соловцев не стал спорить с прервавшим его правозащитником, а продолжил развивать свою мысль: - В вашу задачу, Иван Ильич, входит розыск этих волчиц и их задержание. Комендатурам уже дано указание обеспечить вам необходимую помощь. Пока готовятся фотороботы преступниц, следует пользоваться словесными портретами. Сразу же по прилету в Моздок, Крутиков направился в штаб внутренних войск и там подтвердили, что указание насчет двух прибалтийских девушек-снайперов поступило. - Не беспокойтесь, у нас с такими тварями свои счеты, - обнадёжил его дежурный офицер. - На всех блокпостах уже есть описания этих паскудниц и будьте уверены, у нас они не проскочат. Говорят, у Басаева в отряде есть прибалтийские спортсменки-биатлонистки, приехавшие на войну зарабатывать деньги в качестве снайперов. У нас их называют "белые колготки". Много наших солдат и офицеров положили. Причем метят, подлюги, непременно в сокровенное место ниже пояса. Есть данные, что Басаев выплачивает снайперам тысячу долларов за каждого убитого ими российского офицера. - А почему такое странное название: "белые колготки"? - Говорят, во время соревнований по биатлону женщины носят своеобразную форму с белым обтягивающим бедра трико. Вот кто-то и назвал их так. - Как только их задержат, сразу же дайте мне знать, - попросил Крутиков, но дежурный офицер ухмыльнулся: - Вот этого как раз я и не могу гарантировать. Солдаты их настолько ненавидят, что до правоохранительных органов просто не доводят, расправляются на месте. Вот и попробуй докажи, отчего погибла та или иная снайперша. Идут боевые действия, пули летают повсюду, а нам здесь не до экспертиз. Крутиков понял, что вряд ли когда-либо узнает, задержаны снайперши или нет, поэтому позвонил в Москву Соловцеву и сообщил о разговоре в комендатуре. - Мне наплевать на этих баб. Бумаги их нужны! Бу-ма-ги! Понял? - заорал в трубку Соловцев. - А насчет задержания этих девок сегодня же в Моздок в штаб Объединенной группировки войск будет отправлена директива о неукоснительном препровождении их вместе с бумагами в комендатуру. А ты оставайся там, пока их не поймают. Как только поймают, немедленно звони мне и забери у них бумаги. Ни в коем случае не копируй их. Спрячь и жди меня! У Соловцева были причины нервничать: когда из Урус-Мартана сообщили, какая информация содержится в украденных бумагах, у него едва не случился инфаркт. Конечно, с его стороны имела место недоработка: не удосужился поточнее выяснить, что затеяли спецслужбы. Но кто мог предположить, что к Фатхи направят не опытных оперативников, а каких-то двух сопливых сучек! Теперь черножопые предъявляют к нему претензии, будто он нанялся к ним в шпионы! Вот так сделаешь одолжение бизнес-партнерам, а они сразу на голову садятся! А где же была охрана Фатхи? Сами просрали нападение, потом не смогли задержать, а от него требуют поймать этих сучек и передать живыми для расправы! Сама мысль, что эти документы уже кто-то изучает, повышала у него давление, начинало шуметь в голове и дергаться глаз. Одна надежда, что Крутиков сумеет их разыскать и успеет возбудить уголовное дело по обвинению в убийстве американки. Тогда все бумаги, изъятые у них при обыске, будут приобщены к доказательствам, а там нетрудно будет их подменить. Главное, чтобы никто не успел сделать копии. Хотя копии не доказательства и в случае чего их можно объявить просто фальшивкой. Между тем, долго задерживаться в Моздоке было не в интересах Крутикова. Вот-вот должны назначить нового Генерального прокурора взамен временно исполнявшего эти обязанности Гайданова /15/. Чехарда с назначениями началась после того, как Казанник, будучи Генеральным прокурором, отказался выполнять указания Ельцина и препятствовать выполнению постановления Госдумы об амнистии членов ГКЧП и защитников Верховного Совета в октябре 1993 году /16/. Казанник казался непотопляемым, учитывая то, что на I Съезде народных депутатов СССР, после избрания в Верховный Совет, выступил с заявлением об отказе от этого места в пользу Ельцина, не набравшего нужного количества голосов. Крутикова, как юриста, изумило такое свободное распоряжение голосами своих избирателей, но юная российская демократия выкидывала и не такие фортели. Барский жест Казанника, увидевшего в Ельцине светоча демократии, обеспечил тому продвижение к вершинам власти. По мнению Крутикова, считавшего себя реалистом, этот поступок потрясал своей наивностью: ведь легче лягушке превратиться в принцессу, чем профессиональному партаппаратчику в демократа. Между тем, Ельцин, помня об оказанной Казанником услуге, назначил его генеральным прокурором и тот за короткий срок заменил всё руководство ведомства. Крутиков ожидал, что в этих передрягах и перестановках сможет выдвинуться, но так и остался старшим следователем по особо важным делам. Мотивы продвижения сослуживцев по служебной лестнице оставались для него, как впрочем, и для многих, загадочными и он с мстительным чувством ждал падения Казанника, конфликтовавшего буквально со всеми. И дождался: во время суда над ГКЧП тот выступил с заявлением, в котором назвал процесс фарсом. Дальше больше, и когда Казанник отверг требование Ельцина не выполнять постановление Госдумы, стало ясно, что его песенка спета. Ходили упорные слухи, что Генеральным прокурором должны назначить Скуратова /17/, человека приятного во всех отношениях. Его, мол, продвигает Коржаков, самый влиятельный человек в кремлевской команде и можно не сомневаться - продвинет. Крутиков надеялся, что его непосредственный шеф Мясников, заместитель начальника Управления по расследованию особо важных дел, непременно вылетит на пенсию. Ведь Скуратов, которому всего 43 года, не может не понимать, что старые пердуны типа Мясникова мешают работать молодым и энергичным кадрам. И тогда появится возможность занять его место, что открывало большие перспективы. И дело даже не в разнице окладов - она слишком мизерная. Да и сами оклады мизерные. Кто-то из бухгалтерии проговорился, что месячная зарплата у Генерального около 700 долларов. Следовательно, у Мясникова где-то около трехсот, поэтому разница в пятьдесят, или даже меньше, долларов - это не та цель, за которую следует бороться, в то время, как вокруг расхищают миллиарды люди, близкие к Кремлю! В системе правосудия есть только одна статья, которая помогает выживать - взятки. Их можно брать за закрытие уголовных дел, но прежде чем закрывать, дела надо возбудить. А Мясников трусоват и мешает зарабатывать - то страхуется и не хочет возбуждать дело, то становится в принципиальную позу и не хочет закрывать. А просто так, ни за что, взятки не дают - их надо заработать, приложив определенные усилия. Конечно, надо иметь нюх, кого можно трогать, а кого нельзя, потому что легко нарваться на серьезные неприятности. Но у Крутикова был безошибочный алгоритм: тот, кто имеет крышу в правительстве или в Кремле, ворует миллиардами и железнодорожными составами, а взятки берет недвижимостью. Поэтому техника безопасности достаточно проста: прежде чем возбуждать дело, следует определить о каких суммах идет речь. Однако Мясников, пристроивший обоих своих сыновей юрист-консультантами в крупные банки, хочет сидеть спокойно, чтобы иметь возможность обеспечивать своим отпрыскам надежную крышу. А как ему, Крутикову, кормить свою семью на такую убогую зарплату? Но неожиданно повезло - крупный чиновник из администрации Президента обратился с просьбой расследовать дело об убийстве в Чечне американской правозащитницы. Лезть в Чечню с расследованием - это самое последнее, что бы хотелось. Но, оказывается, Соловцеву порекомендовал его, Крутикова, один московский чеченец, уголовное дело которого удалось спустить на тормозах за хорошие отступные, на которые он приобрел квартиру для дочери. - Мне вас рекомендовал Доку Вахидов, - представившись, вкрадчиво сказал по телефону Соловцев. - Требуется очень оперативно, не поднимая излишнего шума, расследовать одно деликатное дело. Если рекомендовал Вахид, один из руководителей чеченской криминальной группировки, то понятно, что дело касается больших денег и отказываться не имело смысла. Но всё оказалось непросто. Девиц, против которых следовало возбудить дело, не было и их необходимо ещё найти. А как можно найти людей в Чечне, в которой идёт гражданская война? Да и кто их будет искать? Следователь - не оперативник, он не ищет, а ведет следствие. А как без оперативников вести следствие? Остается ждать, когда эти девицы появятся на каком-нибудь блокпосте федеральных войск? А если не появятся? Да и зачем им появляться на блокпосте, если они работают на Басаева? А если работают на Басаева, то почему убили американку, если та приехала в Чечню специально для того, чтобы привлечь внимание мировой общественности к геноциду чеченского народа? Вопросов возникло много и Крутиков почувствовал, что в этой истории не всё чисто. Его хотят использовать втёмную в какой-то игре, что ему совершенно не нужно. Тем более, в такое время, когда вот-вот назначат нового Генерального. Да и хамский тон Соловцева, потребовавшего сидеть в Моздоке, пока не поймают девиц, задели самолюбие Крутикова. - Я здесь не могу находится долго. У меня послезавтра заканчивается командировка и я вылетаю обратно в Москву, - сердито ответил он Соловцеву и тот понял, что несколько перегнул палку. - Иван Ильич, прошу меня извинить, это нервы. Настоятельно прошу задержаться и довести дело до конца. От этого очень многое зависит. А насчет командировки не волнуйтесь, вам её продлят. - Поймите, Валентин Петрович, сейчас в Генпрокуратуре такое горячее время, мы ждём нового Генерального прокурора... - Иван Ильич, можете на меня положиться. Кто у вас начальник? Мясников? - Он самый. И он очень не любит... - Пусть вас не волнует, что он любит, а что нет. Уверен, ему уже давно пора на пенсию. Так что, мы с вами в одной лодке? - Да, Валентин Петрович! - с благодарностью произнес Крутиков. Как всё-таки хорошо, когда тебя понимают! Надо только разобраться со снайпершами и дело в шляпе. Соловцев поможет ему сесть в кресло Мясникова! А став своим человеком в администрации Президента, можно замахнуться и на большее! Вместе тем, необходимость подключаться к загадочным чеченским делам не слишком вдохновляла. Из следственных материалов закрытых или спущенных на тормозах дел, ему известно, что чеченские и российские политики, несмотря на брань через СМИ, тесно сотрудничают в теневом бизнесе. Чеченцы имеет своих людей практически во всех властных структурах, что и понятно: невозможно проводить крупные финансовые аферы без содействия высокопоставленных чиновников. А содействовать есть чему: через чеченские мафиозные структуры, полностью контролирующие двенадцать московских банков, проходят мощные финансовые потоки в оффшоры. Деньги потом распределяются по отдельным счетам российских чиновников и бизнесменов, но чеченцы тоже не в накладе - им хоть и достаются 8-10% комиссионных, но при таких суммах это весьма солидный бизнес. Именно поэтому в Чечню до самого момента ввода войск перечисляли немалые деньги и совершенно безвозмездном туда качали российская нефть, которую Дудаев тут же перепродавал за рубеж. Куда оседали деньги неизвестно, а расследовать это дело Генпрокуратуре не разрешили - ведь государство потому и правовое, что все права у него. А государство - это Президент и его команда. Несмотря на огромное желание припасть к роднику, из которого фонтанировали немалые средства, Крутиков понимал опасность этого: в таких делах шаг в сторону и стреляют без предупреждения. Но как узнать, куда ходить можно, а куда нельзя? С нелегким сердцем он приступил к расследованию и начал с того, что посетил военную прокуратуру в надежде узнать какие-нибудь подробности убийства Мадлен Форрестер. Кто обнаружил тело, проводилась ли патологоанатомическая экспертиза и опрашивались ли свидетели. - Мы не занимались этим делом. Не наша епархия, - огорчил его заместитель начальника следственного отдела Декоев. - Нет данных, что американку убили военнослужащие. У нас и так дел невпроворот, вкалываем, не поднимая головы! Приходится расследовать неправомерные действия военнослужащих. Что здесь скрывать - люди ожесточились и есть отчего. Нет четкой линии фронта и хотя активные боевые действия не ведутся, но ежедневно от огня снайперов, "блуждающих" орудий и танков противника наши войска несут ощутимые потери. Днем боевики выдают себя за мирных граждан, а с наступлением вечерних сумерек и до самого рассвета эти "мирные жители" с автоматами Калашникова и гранатами выходят на тропу войны. Террор оплачивается по официально объявленному прейскуранту. Вот можете ознакомиться: за мину платят 50 долларов, за фугас от 300 до 500 долларов. За убийство генерала 15 тысяч долларов или три коровы, или двадцать баранов. За убийство офицера от майора до полковника 7 тысяч долларов или одна корова и пять баранов. За убийство офицера от лейтенанта до капитана 3 тысячи долларов и три барана. Ну, а за убийство прапорщика или солдата-контрактника 1,5 тысячи долларов и два барана. - Даже не агитируйте. Мне бараны не нужны, поэтому не хочу зарабатывать террором, - усмехнулся Крутиков. Его интересовал не прейскурант на убийства, а информация по делу Форрестер, однако собеседник был рад пообщаться со свежим человеком на больную для него тему. - После теракта, боевики скрываются под видом мирных жителей, избегая тем самым возмездия. Не удивительно, что в такой обстановке, когда от бесконечных провокаций боевиков гибнут их боевые товарищи, когда постоянно на них нападают средства массовой информации, озлобленные люди порой допускают неправомерные действия. Декоев замолчал и после некоторого молчания посоветовал: - Вам лучше выяснить в контрразведке. Возможно у них вы сможете получить подробную информацию об этой американке. Я слышал, что у них есть какие-то материалы по этому делу, хотя это дело тоже не по их части. Но они просеивают потоки беженцев и, обязательно, кто-то из беженцев что-то видел, кто-то что-то знает. Он объяснил, где находится контрразведка и Крутиков, созвонившись, договорился встретиться на следующий день после обеда. - Раньше не получится, завтра у нас горячий день, - сказал объяснили ему, но его это тоже устраивало. До этой встрече, он планировал заглянуть в местную прокуратуру и попробовать прояснить для себя обстановку не с точки зрения армии, а с точки зрения гражданских лиц. Глава 10. Встреча с беженцами Лариса и Лена шли несколько часов по лесу на север, ориентируясь по деревьям и муравьиным кучам: с южной стороны на деревьях растет больше веток и муравьиные кучи более пологие, длинные. В ручье, попавшимся по дороге, они набрали воды в пластиковую бутылку, вылив из нее остатки пепси-колы, и сделали небольшой привал на полчаса, после чего пошли дальше. Смеркалось, когда они издали услышали звуки, похожие на человеческую речь. Спрятавшись за деревьями, начали осторожно приближаться к их источнику. Звуки становились всё более четкими и вскоре они увидели на небольшой лесной поляне скопление людей с колясками, узлами, баулами и чемоданами. Это напоминало цыганский табор. "Беженцы", - догадались девушки. - Обрати внимание, среди них много чеченцев, - прошептала Лена. - Выходить опасно, а то снова попадем в рабство. Правда, там много и русских. Раньше они слышали, что русскоязычному населению приходилось бежать из бывших республиках СССР, где к власти приходили титульные нации. Но в Чечне, как рассказывали очевидцы, было хуже, чем где либо - там происходили этнические чистки. Если раньше для девушек это было на уровне слухов, то сейчас пришлось вплотную столкнуться со страшной действительностью. А вот чтобы чеченцы бежали из своей же республики, они про такое не слышали. Правда, ходили слухи о том, что под видом беженцев в Россию пытаются проникнуть чеченские боевики. Но не в таком же количестве! С другой стороны можно попробовать затеряться в толпе беженцев и тогда будет легче пробраться в Моздок. Только надо быть предельно осторожными и всё время начеку, потому что свобода для чеченцев подразумевает рабство для других. - С ними нам будет легче пройти. Я выйду к ним, прощупаю обстановку, а ты прикрой меня, - тихо сказала Лариса. - Хорошо, только выходи не здесь, а там, дальше, - Лена показала рукой на высокие кусты метров в двадцати от них. - Чуть что, поднимай руки вверх и это будет для меня сигналом. Я им устрою прополку фланговым огнем, а ты сразу же беги за кусты. Запросто успеешь скрыться, потому что им будет не до тебя. Лариса согласно кивнула. В предложении Лены был резон: если выйти к беженцам со стороны кустов, то все сразу обратят внимание на неё, а подружка окажется у них с правого фланга и возьмет ситуацию под контроль. А контролировать ситуацию Ёлик умеет так, что никому мало не покажется! - Мы кто? Может из медучилища? Направлены в какой-то госпиталь, а по дороге попали под обстрел? - шепотом спросила Лариса. - Боюсь, что нас замордуют просьбами о перевязках и вопросами о лекарствах. Давай лучше будем из кулинарного техникума. - Нет, пожалуй, лучше будем из ансамбля народной песни и пляски. Послали, мол, веселить воинские части, ехали в автобусе, а здесь боевики. Начали стрелять, мы перепугались, сбежали и заблудились. Нормальная легенда? - Нормальная! Давай так и скажем. Я буду Света Ларионова. А ты Оля Авдеева. Идёт? - Идёт. Итак, ты Света, я Оля. Если позову тебя, значит всё в порядке. Оставляй автоматы здесь в кустах и выходи там, где я вышла. - А если автоматы понадобятся? - Ты же не выйдешь к ним увешанная автоматами, как елочными игрушками. Позже мы пойдем в кустики, как бы по нужде, и наткнёмся на оружие. Мужики сразу же заберут автоматы, они любят эти игрушки. И пусть таскают, а когда нам понадобятся, заберем у них. Не забудь захватить с собою сумку с бумагами.