Усталость испаряется, когда краем глаза Зора замечает нож, который он достает из пиджака. Она оборачивается в удивлении – и практически подставляется под удар в живот. Ахнув, она сгибается пополам. Мужчина вытаскивает нож из ее тела, и ноги разъезжаются, как дрянная сварка. – Нет! – кричит она, злясь на него и на собственное тело. Она хватает его за ремень, тянет вниз, и он пытается вновь поднять нож, но она бьет его с такой силой, что выбивает ему челюсть, а себе ломает три пальца. Кости хрустят, как лопающаяся на плите кукуруза. – Шука! – орет он, шамкая: челюсть у него разбухает на глазах. Зора хватает его за волосы и бьет лицом о щебенку, а сама пытается забраться сверху. В панике он вгоняет нож ей под мышку. Удар неумелый: глубины не хватает, чтобы достать до сердца, но она вскрикивает и отдергивается, инстинктивно хватаясь за бок. Пользуясь возможностью, он заваливается на нее, прижимает коленями за плечи к земле. Да, руки у Зоры накачанные, как у бойца, но на ринге она не бывала. – У меня же дети, – говорит она, плача от боли. Нож задел легкое, и на губах ее пузырится кровь. Никогда в жизни ей не было так страшно. Даже в четыре года, когда город вокруг бушевал в огне расовых беспорядков. Папа спасался бегством, закутав ее в пальто, потому что черных вытаскивали из трамваев и забивали до смерти прямо на улице. Даже когда она думала, что Мартин, родившийся на пять недель раньше, умрет. Он был совсем крохотным, и она заперлась с ним в комнате, а остальных отослала прочь – и так и сидела, минута за минутой справляясь с горем, пока два месяца спустя не вытащила его с того света. – Они только-только проснулись, – хрипит она через боль. – Сейчас Нелла приготовит малышам завтрак… соберет их в школу… хотя Мартин попытается одеться сам, но он всегда натягивает ботинки не на ту ногу. – Она кашляет, давясь от рыданий; понимает, что у нее истерика, но остановиться не может. – А близнецы… у них своя тайная жизнь. – Привести мысли в порядок не получается. – Такая ответственность… для одной Неллы. Она же не справится… Мне же всего… двадцать восемь… Я хочу видеть, как они вырастут. Пожалуйста… Мужчина молча качает головой, и нож в его руках вонзается в плоть. В карман рабочего комбинезона он вкладывает бейсбольную карточку. Джеки Робинсон, игрок второй базы в «Бруклин Доджерс». Он забрал ее у Чжинсук Оу. Сияющие звезды соединены воедино сквозь время. Это созвездие смерти. Карточку он обменивает на металлическую литеру «З» из типографского набора, которую она носила в качестве талисмана. Подарок от папы, принесенный им из «Дефендера». «Эти буквы нам хорошо послужили, – сказал он детям, раздавая каждому по литере с клеймом «Барнхарт бразерс энд Спиндлер», расформированной словолитни. – Но прогресс не остановить». Для Зоры война закончена. Дальше прогресс справится без нее. Кирби 13 апреля 1992 – Здоро́во, практикантка! – Мэтт Харрисон подходит к столу в сопровождении пожилого мужчины в синем костюме, который напоминает Кирби этакого щеголеватого дедушку. – Здоро́во, редактор. – Она спокойно прикрывает папкой письмо, адресованное адвокату подростков, которых осудили за убийство Джулии Мадригал. Он у них один, общий: значит, парни не пошли друг против друга, чтобы сократить себе срок. Ее рабочее место – временное убежище за столом какого-то культуролога, потому что Дэна в редакции почти не бывает и собственного стола у него нет. По идее, она должна собирать информацию по Самми Соса и Грегу Мэддоксу на случай, если «Чикаго Кабс» победят. – Хочешь позаниматься настоящей журналистикой? – спрашивает Мэтт. Он перекатывается с пятки на носок: настроение у него явно отличное. Вот черт. Кирби жалеет, что в прошлый раз попалась ему на глаза. – А мне не рано? – спрашивает она, но по голосу ясно, что подразумевает она «возможно». – Слышала про потоп? – Еще бы. Половину делового квартала эвакуировали. – Ущерб оценивают в миллиарды долларов. В подвале Выставочного центра, говорят, рыба плавает. Теперь у нас есть не только Великий чикагский пожар, но и Великий чикагский потоп. – Исторические шутки. Неплохо. Из-за чего затопило-то? Вроде случайно пробили старую угольную шахту, да? – Ага, и вся река хлынула внутрь. Но это только один из вариантов. Знакомься, мистер Браун, – он указывает на разодетого старика. – У него есть другая версия развития событий. Не хочешь взять у него интервью? Если ты свободна, конечно. – Серьезно? – Обычно я предпочитаю, чтобы практиканты придерживались темы своего отдела, но у нас тут город затопило и вокруг жуткая неразбериха, так что рук не хватает. – Ну ладно. – Кирби пожимает плечами. – Вот умница! Мистер Браун, прошу, присаживайтесь. – Он отодвигает кресло, а сам встает рядом и складывает руки на груди. – Не обращайте на меня внимания. Я просто понаблюдаю. – Секунду, только ручку найду. – Кирби лезет в ящик стола. – Надеюсь, я не зря трачу время. – Старик недовольно смотрит на Мэтта. Брови у него тонкие, едва заметные, и из-за этого он кажется совсем хрупким. Руки дрожат – от Паркинсона или просто от старости. Ему лет восемьдесят, не меньше. Интересно, он специально приоделся, чтобы произвести впечатление?.. – Ну что вы. – Кирби, разыскав шариковую ручку, заносит ее над бумагой. – Итак, я готова. Давайте начнем. Скажите, что вы видели? – спрашивает она. – Где вы были, когда обвалился тоннель? – Я этого не видел. – Хорошо. Тогда скажите, зачем вы пришли? Вы из компании по ремонту мостов? Насколько мне известно, мэр Дэйли отдал подряд тем, кто предложил наименьшую цену. – Все-то ты, оказывается, знаешь, – замечает Мэтт. – Что в этом удивительного? – огрызается Кирби, но с улыбкой, чтобы не потревожить славного мистера Брауна. – Не знаю я ни про какую компанию, – говорит дедушка. Голос его дрожит. – Совет для юных интервьюеров: дай ему хоть слово вставить, – говорит Мэтт. – Веласкес, что, совсем тебя ничему не учит? – Простите. Не расскажете, о чем вы хотели поговорить? Я слушаю. Мистер Браун нервно оглядывается на Мэтта, и тот коротко кивает. Старик прикусывает губу, жует ее, тяжело вздыхает, а потом склоняется над столом и шипит: – Во всем виноваты инопланетяне. На мгновение воцаряется полнейшая тишина, и Кирби замечает, что вся редакция тоже умолкла. – Ну-у-у, я, в общем, пошел, – с ухмылкой говорит Мэтт и уходит. Бросает ее наедине с безумным дедом, который кивает так часто и быстро, что голова буквально болтается на его тонкой шее. – Да-да. Они не любят, когда люди лезут в реку. Это их дом. Инопланетяне – водородная жизнь, все это знают! – Ну да. Все это знают. – За спиной Кирби демонстрирует остальной редакции средний палец и слышит, как люди сдерживают смешки. – Если бы не пришельцы, мы бы не смогли развернуть течение реки. Все толкуют про инженеров, но ты им не верь, дочка. Они просто договорились с инопланетянами. Но к ним лучше не лезть. Если они могут развернуть реку и затопить город, только представь, на что еще они способны! – Действительно, на что? – вздыхает Кирби. – Сейчас расскажу. Записывай, – нетерпеливо машет рукой мистер Браун, и новостной отдел вокруг них сдерживает новую волну смеха. Бар, куда они приходят, оказывается дешевым кабаком, пропахшим сигаретами и сомнительными подкатами. – Какой ты все-таки засранец, – говорит Кирби и со всей силы бьет кием по белому шарику. Проверенная временем тактика, когда не осталось хороших вариантов. – Как будто у меня других не было! Это Мэтт предложил собраться поиграть в бильярд после работы. Помимо Кирби, пришли Виктория, сам Мэтт и Чет. Эмма осталась работать – в отличие от них, она действительно пишет статью про наводнение. – Считай это обрядом посвящения для практикантов. – Мэтт облокачивается о бар, попивая водку с лаймом и краем глаза поглядывая на телевизор, где включены новости. Он играет в команде Чета, но постоянно забывает про свою очередь. – Браун к нам постоянно приходит, – объясняет Виктория. – Стоит произойти какому-нибудь наводнению, и он тут как тут. Но у нас таких куча. Как назвать толпу сумасшедших одним словом? – Шизики? – предлагает Кирби. – Каждый октябрь бездомная женщина приносит блокноты с какими-то нечитаемыми стихами. Местный экстрасенс постоянно названивает и предлагает помочь раскрыть убийство или поискать сбежавших домашних животных. Хорошо, что мне приходится разбираться только с подделками детского порно. – Зато спортивному отделу не повезло. – Мэтт на мгновение отвлекается от новостей. – Тебе еще чудаки не звонили? Твой драгоценный Дэн даже трубку не берет, когда появляется на работе. А то они постоянно жалуются: то судьи у них паршивые, то менеджеры, то игроки, то поле, то вообще все в целом паршивое. – Лично я люблю бабулю-расистку, которая приносит печенье, – говорит Чет. – Почему их не разворачивают на входе? – Давай-ка я тебе кое-что расскажу, практиканточка, – провозглашает Мэтт. Новости, играющие по телевизору, пошли по кругу, как будто в пятнадцать минут заголовков можно уложить историю всего мира. – Ой-ой, – добродушно закатывает глаза Виктория. Мэтт пропускает ее слова мимо ушей. – Ты была в здании «Трибьюн»? – Ну, мимо проходила, – отвечает Кирби. От ее удара белый биток отскакивает от края стола и врезается прямо в скопление шаров у левой лузы. – Стой. Ты их просто гоняешь по столу, – произносит Виктория. Она поправляет руки Кирби на кие. – Так, теперь наклонись, прицелься, а когда будешь готова – медленно выдохни и бей.