– Спасибо, профессор. – Но в этот раз она попадает по четырнадцатому шару, и он мягко сваливается в угловую лузу. Кирби выпрямляется, ухмыляясь. – Отлично, – говорит Виктория. – Осталось только научиться попадать по шарам нужного цвета. Кирби осознает сказанное. – Черт. У нас же цельные шары, а не полосатые. – Она опозоренно вешает голову и передает кий партнерше. – Вы меня вообще, что ли, не слушаете? – жалобно тянет Мэтт. – Слушаем! – одновременно восклицают они. – Отлично. Короче. Раз вы были у здания «Трибьюн», то знаете, что нижний ярус башни включает в себя фрагменты исторических зданий. Пирамида Хеопса, Берлинская стена, Аламо, палата Британского парламента. Там даже есть камни с Антарктики и Луны. Видели? – Как их до сих пор не украли? – спрашивает Кирби, уклоняясь от кия Чета. – Не знаю. Какая разница? – Суть в том, что это символ, – говорит Чет, так и не загнав шар в лузу. – Глобальный охват и сила печатного слова. Что, кстати, романтизированный идеал, потому что так было только во времена Чарльза Диккенса. Ну, или до изобретения телевидения. Кирби смотрит на кий, мысленно приказывая бильярдному шару повиноваться. Тот приказ игнорирует. Она выпрямляется, раздраженно морщась. – Как они вообще раздобыли камень с пирамиды Хеопса? Разве это не контрабанда исторических артефактов? Удивительно, как они избежали международного дипломатического скандала. – И снова: какая разница?! – Мэтт взмахивает стаканом, подчеркивая слова, и Кирби понимает, что он изрядно напился. – Главное, что «Трибьюн» притягивает туристов! А мы притягиваем психопатов. – Это потому, что у них здание охраняется. Приходится регистрироваться на входе. А к нам можно подняться на лифте. – Мы – газета народа, Анвар. Наши двери всегда открыты! В этом и суть! – Ну все, хватит с тебя алкоголя, Харрисон. – Виктория тащит редактора прочь. – Пойдем, купим тебе кофе. Оставь молодежь в покое. Чет машет кием в сторону бильярдного стола. – Продолжать будем? – Не. Я отстойно играю. Пойдем лучше на воздух? Меня уже тошнит от сигаретного дыма. * * * Они выходят на улицу, и на какое-то время повисает неловкая тишина. Деловой район постепенно пустеет – клерки расходятся по домам, хотя большую часть привычных маршрутов затопило сегодняшним наводнением. Чет мнется и крутит перстень с птичьим черепом, сидящий на пальце. – В общем, – заводит он разговор, – ты их научишься замечать. Чудаков. Главное – не смотреть им в глаза, а если с тобой заговорят, нужно как можно быстрее переключить их внимание на кого-то другого. – Я учту, – говорит Кирби. – Ты куришь? – с надеждой спрашивает Чет. – Нет, я поэтому и хотела выйти из бара. Мне нельзя курить. Когда кашляю, живот слишком болит. – А. Да. Точно. Я про это читал. Ну, в смысле, про тебя. – Неудивительно. – Потому что я библиотекарь? – Ага. – Она берет себя в руки, чтобы не выдать искру надежды, и как можно спокойнее спрашивает: – Нашел что-нибудь интересное? – Нет. Ну, вряд ли. – Он нервно смеется. – Ты лучше меня знаешь, ты же там была. Она улавливает в его голосе трепет и ощущает знакомый прилив безысходности. – Да уж, – с фальшивым весельем отвечает она. Это ситуацию не исправит, но ее бесит, что случившееся с ней вызывает такое благоговение. Что тут такого особенного? Женщин убивают каждый день. – Но я тут подумал… – говорит он, пытаясь сгладить неловкость, но уже слишком поздно. – Ну? Он бросается с головой в воду: – В общем, есть один графический роман, тебе он понравится. Про девушку, которая сталкивается с ужасной трагедией и создает себе целый воображаемый мир. Ее защищает один бездомный парень-супергерой, и там есть тотемные животные. В общем, классные комиксы. Правда. – Да, очень… занимательно. Она надеялась, что он будет вести себя как-то… спокойнее, может. Но это ее проблема, а не его. Он ни в чем не виноват. Самой нужно было заметить, к чему все идет. – Я подумал, что тебе будет интересно, – несчастно говорит он. – Или полезно. Но это глупо, я уже понял. – Принеси, когда дочитаешь. Я посмотрю, – говорит она, но имеет в виду другое: «Не надо. Пожалуйста, просто забудь об этом и никогда больше не вспоминай, потому что моя жизнь – никакой, блин, не комикс». Она меняет тему, спасаясь от черной дыры неловкости, распахнувшей пасть в воздухе между ними: – Значит, Виктория с Мэттом? – Боже! – Его взгляд светлеет. – Да, они то сходятся, то расстаются. Вроде скрывают, но все о них знают. Кирби пытается проникнуться духом офисных сплетен, но ей плевать. Она могла бы спросить Чета о личной жизни, но только подставилась бы под ответный вопрос. Последний парень был ее одногруппником с курса по философии науки: острый на язык, умный, с интересной внешностью. Но в постели он оказался невыносимо нежным. Целовал ее шрамы, словно мог испарить их волшебством своего языка. – Лучше целуй повыше, – как-то предложила Кирби: ей надоело ждать, пока он закончит целовать шрамы, тянущиеся по животу. – Или пониже. Сам выбирай, малыш. Неудивительно, что их отношения не продлились долго. – Но они так притворяются, что между ними ничего нет. Даже мило, – находится со словами она, но Чет молчит, и между ними вновь повисает неловкая тишина. – Кстати. – Он лезет в карман штанов. – Твое объявление? – Он передает ей вырезку из субботнего номера. «Ищу информацию об убийстве женщин в Чикаго и окрестностях, 1970–1992 гг., необычные находки на местах преступлений. Конфиденциальность гарантируется. К. М., а/я 786, Уикер-парк, 60622». Разумеется, Кирби подала объявление в «Сан Таймс», но не только: она разослала его по другим местным газетам, расклеила листовки в продуктовых магазинах, женских центрах и табачных от Эванстона до Скоки. – Ага. Дэн предложил. – Круто, – говорит он. – Что? – раздраженно спрашивает Кирби. – Осторожнее с этим. – Да, да, конечно. Ладно, пойду я. – Да. Я тоже, – говорит Чет. Они оба явно рады поскорее избавиться друг от друга. – Вернемся, попрощаемся с ними? – Ничего, обойдутся. Тебе куда? – На красную ветку. – А мне в другую сторону. Она врет. Просто не хочет идти с ним на станцию. Давно надо было понять: у нее не получается ладить с людьми. Харпер 4 января 1932 – Слышали, что случилось с Сияющей девушкой? – спрашивает медсестра-свинка. В этот раз она представилась – так величаво, словно дарила подарок, перевязанный ленточкой. Этта Кэппел. Поразительно, как меняется жизнь, когда в кармане есть деньги. Например, вместо палаты, забитой пациентами, что скотный двор, можно остановиться в отдельной комнате. Линолеумные полы, шкаф с зеркалом, хороший вид из окна – богатые люди знают, что это такое. Не приходится даже просить – вместо них говорят деньги. Пять долларов за ночь, и во дворце болезни он чувствует себя королем. – М-м-м-ф-фх! – Харпер нетерпеливо указывает на стеклянную ампулу морфина, лежащую на столике у кровати, которая наклонена под углом, чтобы ему было легче присесть.