– А, – удивленно произносит учительница. – Не знала, что у нее есть родственники в Штатах. – Она озадаченно оглядывает его, но все же подсказывает: – Миша очень умная девочка. Ее стенд у дверей рядом со сценой. – Спасибо, – говорит Харпер и с трудом отворачивается от бесполезной карты звездного неба. Миша оказывается маленькой смуглой девочкой с металлическими проволочками во рту, похожими на миниатюрные рельсы и на конструкцию, которую Харпер носил при переломе. Она слегка покачивается на носочках, хотя сама явно не замечает. Перед ней на столе ровным рядком стоят кактусы в горшочках, а за спиной висит разноцветный плакат с разными цифрами, в которые он внимательно вчитывается, но так и не понимает. – Здравствуйте! Рассказать вам про мой проект? – с восторженным рвением спрашивает она. – Я Харпер, – представляется он. – Хорошо! – радостно кивает она, но все же сбивается, потому что не ожидала такого ответа. – А я Миша. Это мой проект. Эм, ну, как вы видите, я выращивала кактусы в почве с, эм, разным уровнем кислотности. – А этот умер. – Да. Я выяснила, что некоторые виды почвы кактусам не подходят. Вот, смотрите, я построила результирующий график! – Да, вижу. – Вертикальная ось показывает уровень кислотности, а горизонтальная… – Мне нужна твоя помощь, Миша. – А? – Я скоро вернусь. Так быстро, как только смогу, но для тебя пройдет много времени. У меня всего одна просьба. Очень важная. Не растеряй свое сияние, ладно? – Ладно! – отвечает она. Когда он возвращается в Дом, талисманы пылают в мыслях огнем. Он видит их траектории, но впервые замечает, что они никуда не ведут. Их путь закольцован. Из петли не сбежать. Все, что ему остается, – поддаться. Харпер 12 июня 1993 Он отворяет дверь в ранний вечер 12 июня 1993 года – сегодняшнее число вывешено в окне почты. Со смерти Кэтрин прошло лишь три дня. Конец уже близок. Он знает, где искать Мишу Патан. Адрес написан на последнем оставшемся тотеме: «Милквуд Фармасьютикалс». Компания расположена на противоположном конце города, в глубинах Вест-Сайда. Длинное, приземистое, серое здание. Он смотрит на него из окна пиццерии «Доминос» в торговом центре напротив, ковыряется в плавленом сыре и ждет. Субботним вечером парковка большей частью пустует, и только охранник со скучающим видом то и дело выходит покурить, а потом выбрасывает бычки в один из желтых мусорных баков, стоящих у торца здания. Закончив, он возвращается внутрь, приложив к замку карточку, болтающуюся на шее. Харпер бы мог дождаться, пока она выйдет. Напасть на нее дома или в дороге. Мог бы забраться в машину. Других на парковке не осталось – только ее компактный синий седан, оставленный прямо у входа. Почему бы не спрятаться на заднем сиденье? Но Харпер не находит себе места, и голова болит так, что пульсация доходит до позвоночника. Тянуть больше нельзя. В одиннадцать он покидает закрывшуюся пиццерию и медленно обходит здание, подгадав так, чтобы встретить вышедшего охранника. – Не подскажете, который час? – спрашивает он, быстро приближаясь. В руке он сжимает разложенный нож, пряча его под полой пиджака. Охранник встревожен его стремительными шагами, но сам вопрос такой безобидный, такой обыденный, что он машинально опускает взгляд на запястье, и Харпер тут же вонзает нож ему в горло. Ведет вбок, прорезая артерии, мышцы и сухожилия, и одновременно разворачивает мужчину, чтобы фонтан крови забрызгал баки, а не его. Пнув его под колени, он толкает охранника в прореху между мусорок, а их выдвигает подальше, прикрывая тело. Потом срывает пропуск и вытирает кровь о штаны мужчины. На все про все не ушло и минуты. Когда Харпер уходит к стеклянным дверям главного входа, из горла охранника еще раздаются булькающие хрипы. В здании пусто; он поднимается по лестнице на четвертый этаж, подчиняясь инстинктам. Словно воспоминания, они ведут его мимо закрытых дверей, пока он не находит шестую лабораторию, двери которой приветственно раскрыты. Свет выключен; горит только лампа у нее над столом. Миша стоит к нему спиной, пританцовывая и громко фальшиво подпевая дребезжащей песне, доносящейся из наушников, убранных под хиджаб: «Все, чего она хочет». Измельчив листья в кашицу, она набирает ее пластиковым шприцем и переносит в конические пробирки с золотистой жидкостью. Впервые он абсолютно не понимает, что происходит. – Что ты делаешь? – спрашивает он, перекрикивая музыку. Она вздрагивает и поспешно выдергивает наушники. – Господи. Стыд какой. Вы давно за мной наблюдали? Ох, боже. Фух. Я думала, что осталась одна. Так. А вы кто? – Новый охранник. – А. Почему вы не в форме? – Не нашли подходящего размера. – Ясно, – коротко кивает она. – Эм, ну, в общем, я пытаюсь вырастить устойчивый к засухе сорт табака. Я привила ему геном цветка из Намибии, способного к самовосстановлению. Моему табаку уже месяц, так что теперь я проверяю, появился ли у него нужный белок. – Она вставляет пробирки в плоскую серую машину размером с чемодан. – А с анализом мне поможет спектрофотометр… – Она нажимает на кнопки, и машина отзывается гулом. – Если белок проявился, то субстрат станет синим. – Улыбаясь, она оборачивается к нему. – Я понятно объясняю? А то через неделю к нам придут десятиклассники, и… – Она замечает нож. – Вы не охранник. – Нет. А ты – последняя. Мне нужно с этим покончить. Неужели ты не понимаешь? Она пытается отбежать, заступить за скамью, найти что-нибудь, чем можно в него бросить, но он отрезает путь к отступлению. Теперь он умеет с ними справляться. Знает, что нужно делать. Сначала бьет по лицу, чтобы она упала. Потом связывает руки проводом от наушников, потому что забыл проволоку в Доме. Запихивает хиджаб ей в рот, заглушая крики. Но их и так бы никто не услышал, и убивает ее Харпер долго. Он изощряется, пытаясь компенсировать отсутствие удовольствия. Разматывает кишки, спиралью укладывая их вокруг тела, вырезает все органы и размещает их на столе в свете лампы. Набивает зияющие раны табачными листьями, словно они растут из ее тела. Потом прикрепляет значок с Хрюгасусом к халату. Он надеется, что этого хватит. От крови он отмывается в женском туалете: стирает с пиджака пятна и засовывает окровавленную рубашку в мусорку для предметов личной гигиены. Потом натягивает на перепачканный кровью пиджак лабораторный халат, вешает на себя именной бейдж Миши, повернув его обратной стороной, и спускается вниз. На часах четыре утра, и охранник уже сменился. Он стоит за столом и озадаченно говорит в рацию: – Сказал же, проверил я мужские туалеты. Не понимаю, куда он делся… – Спокойной ночи, – дружелюбно говорит Харпер и проходит мимо него. – И вам тоже, – безотчетно отвечает охранник, машинально вскидывая руку при виде человека в халате и с бейджем. Только потом мелькают кратковременные сомнения: что этот тип забыл на работе так поздно и почему он его не узнал? Черт, и куда делся Джексон? Спустя пять часов, когда в лаборатории найдут тело молодого биолога, на место сомнений придет неподъемное чувство вины. Он будет сидеть в полицейском участке, смотреть записи видеонаблюдения и понимать, что вот так просто упустил ее убийцу. А наверху, сменяя золото лабораторных пробирок, постепенно цветет синева. Дэн 13 июня 1993 Безумную копну волос Дэн замечает мгновенно. Ее сложно упустить даже в толкучке зала прибытия. Дэн всерьез подумывает вернуться в самолет, но поздно – Кирби его заметила. Она вскидывает руку, но невысоко. Неуверенно. – Да ладно, ладно, вижу я, сейчас, – ворчит он сам себе, указывая на багажную ленту и жестом показывая, как поднимает чемодан. Она часто кивает и идет к нему сквозь толпу; обходит женщину в чадре, занавешенную будто своим собственным паланкином, издерганное семейство, пытающееся не потерять друг друга в людском потоке, бесконечное множество тучных путешественников, от одного взгляда на которых становится грустно. Дэн не представляет, кому могут нравиться аэропорты. Видимо, те, кто так говорит, никогда не летели из Миннеаполиса в Сент-Пол. Уж лучше ехать на автобусе. Да и вид из окна приятней. Удивительно, как люди в самолетах не набрасываются друг на друга, пытаясь побороть скуку и раздражение. Прямо-таки настоящее чудо. Кирби вдруг оказывается совсем рядом. – Привет. Я звонила. – Я был в самолете. – Да, в отеле сказали, что ты уже уехал. Прости. Я хотела поскорее с тобой поговорить. – Да, с терпением у тебя знатные проблемы. – Я не шутки шутить пришла, Дэн. Он тяжело вздыхает и смотрит на чужие чемоданы, ползущие по багажной ленте. – Ты из-за той наркоманки так завелась? Художницы, которую убили несколько дней назад? Жаль ее, конечно, но это не твой случай. Полиция уже арестовала ее дилера. Очаровательный малый, Хакстебл вроде или как там его. – Хаксли Снайдер. Его еще ни разу не забирали за драки. Чемодан наконец-то выезжает из-за резиновой занавески и скатывается на ленту. Дэн забирает его и жестом манит Кирби ко входу в надземку. – Ну, нужно же с чего-то начинать. – Я говорила с ее отцом. Кто-то звонил ему, искал Кэтрин. – Вот удивила. Мне тоже постоянно названивают. Обычно пытаются впарить страховку. – Он роется в кошельке в поисках жетонов, но Кирби оплачивает проезд за двоих. – Он говорил, что мужчина был какой-то подозрительный. – Да, страховщики – народ весьма подозрительный, – парирует Дэн. Он не собирается ей потакать. Поезд дожидается их на станции, набитый битком. Дэн уступает Кирби единственное место, а сам прислоняется к поручню, стараясь не трогать его руками. Микробов в общественном транспорте больше, чем на стульчаке унитаза. Издав предупреждающий сигнал, двери поезда закрываются. – И ее тоже зарезали, Дэн. Не вспороли живот, но… – Тебя перевели на следующий курс?