– Выбрось своё оружие, стерва!!! Брось его перед собой, иначе, клянусь, я прострелю башку этому сопляку! У меня не оставалось больше времени на отсрочку. Надеясь на то, что Гордону хватило тех жалких двух минут, что я смогла ему подарить, я бросила пистолет впереди себя. Ворота гаража начали опускаться назад, и Джастин, не опуская своего оружия, заторопился шагать спиной в ночь. В момент, когда он нагнулся, чтобы миновать последние сантиметры, отделяющие его от опускающихся ворот, и не задеть их головой, я уже знала, что он выстрелит. Знали все. Максвелл, стоящий справа от меня, безвольно ахнул, Сабрина, стоящая по левую руку от меня, бросилась в сторону Зака, и я бросилась вслед за ней. Гаражную пустоту оглушило эхо двух выстрелов, но я почувствовала, что словила ровно один: пуля врезалась в районе левых рёбер. Я мгновенно рванула в сторону пистолета, лежащего в двух шагах передо мной, и, схватив его правой рукой, сразу же произвела выстрел, но было слишком поздно – ворота оставили лишь десятидюймовую щель у пола. Бросившись вперед, спустя катастрофически долгие семь секунд я нажала на кнопку открытия ворот и, прежде чем кинулась на пол, чтобы протиснуться в расширяющуюся щель, увидела Сабрину Оуэн-Грин лежащей на полу в луже крови. Она словила вторую пулю. Нет, первую, вторую словила я… Она прикрыла своего сына прежде, чем её успела закрыть собой я… Мысли галопом неслись в моей голове. Я протиснулась в достаточно расширевшуюся для моей комплектации щель у пола и сразу же попала в снежный вихрь. Снег и ветер слепили глаза, забивались в рот, ноздри, липли к раскрасневшимся щекам… Чтобы не стать легкой мишенью стрелка я поспешно отбежала влево от открывшихся ворот, изливающих свет в бескрайнее ночное пространство, и, прислонившись к стене, сразу же увидела следы, тянущиеся за угол дома. Не задумываясь, я, выставив пистолет прямо перед собой, помчалась по ним. …Почему он побежал за угол?.. Мы ведь с Гордоном специально перекрыли дорогу, ведущую в город, а он, вместо того, чтобы попытаться бежать в город, рванул за угол… Ответ на этот вопрос я получила как только сделала резкий выпад, отлепив себя от стены дома и завернув за пугающий угол, таящий в себе, казалось, самые страшные ответы этой ночи. Следы снегохода были видны даже в том сумраке, что обеспечивал свет, льющийся из открытого нараспашку позади меня гаража. У нас мало времени: такая пурга быстро заметёт любые следы, даже самые глубокие. За моей спиной раздался мотор. Не снегохода. Обернувшись, я увидела несущийся в мою сторону на безжалостной скорости вранглер: неужели он не подберёт меня?! Между нами оставалось опасно маленькое расстояние, но я не могла ему позволить уехать без меня. Выбежав на середину его пути – не объедешь, даже если искренне пожелаешь – я замахала руками, в одной из которых всё еще сжимала окалевшими от ледяного ветра пальцами табельное оружие. Он остановился в сантиметре до соприкосновения моих колен с его бампером. В эту секунду в глазах водителя я могла бы прочесть ужас, если бы мои глаза не слепил свет фар и беспощадный снег. Сразу же сорвавшись с места, я, едва не споткнувшись об очередной сугроб, подбежала к боковой дверце и едва успела её захлопнуть, как Шеридан снова вжал педаль газа в пол до упора. Прежде, чем мы скрылись за углом особняка Оуэн-Гринов, я увидела, как из гаража выезжает их бело-чёрный рэндж ровер. – Сабрина ранена, – выдохнула застрявший в лёгких холодный воздух я, схватившись за ремень безопасности и едва не охнув из-за попадания переднего колеса с моей стороны в яму. – Нельзя бросаться под колёса несущейся на полной скорости машине! – Нельзя бросать меня посреди операции! – Я не бросал тебя – я догонял его! – Мы в первую очередь прикрываем друг друга и только потом выполняем задание! – Ладно, прости, хорошо?.. – спустя три секунды неожиданно выдал Гордон в тот самый момент, когда я уже готова была вступить в самый настоящий бой. От растерянности перед этим его поступком я не нашла ничего лучше, чем спросить о том, куда именно Фарлоу может направляться. – Следы ведут в низину, – с силой сжимая руль, подозрительно спокойным тоном ответил Шеридан. – В низину? Но там ведь Колд Найф, река его прижмёт… – Посмотрим кто кого ещё прижмёт, – Гордон резко дернул руль, и мы соскочили с более-менее осязаемой дороги в кювет. – Подонок решил повихлять по лесу. – Гордон, мы застрянем!.. – Это вранглер, детка, в лесу он не застрянет до наступления в нём настоящей зимы, – положив руку на коробку передач и резко дёрнув её, он рванул машину вперёд с дикой уверенностью в своей силе, и сугробы в ту же секунду начали разбиваться о наш бампер с ещё более осязаемым треском. Голые деревья перед нами мелькали пугающе близкими чёрными стволами, и я держалась за ручку над головой совершенно забыв, как дышать: до сих пор я думала, что рискую сегодня умереть из-за неудачно словленной пули, но никак не предполагала, что душу мне придется отдать из-за столкновения с деревом. Лес становился всё гуще, следы искомого нами снегохода всё глубже, снегопад всё реже… По лесу мы ехали не меньше пяти минут и когда я уже думала, что мы забрались в самую его глубь – деревьев вокруг стало слишком много – мы вдруг вырвались на белоснежный пустырь, в котором я не сразу признала берег Колд Найф. Снегопад вновь усилился и, казалось, даже стал ещё более густым. Ярко-красный снегоход стоял уткнувшись носом в реку. Водителя нигде не было видно. Остановившись впритык к брошенному средству передвижения, мы сначала, не вылезая из машины, при помощи света фар, начали высматривать человеческие следы, но, так и не увидев их, решили выйти наружу не смотря на полное осознание того факта, что Фарлоу может прятаться в ночной темноте в шаговой доступности от нас, вооруженный. Мы обошли снегоход с разных сторон, тщательно следя за своими собственными следами, но ничего не нашли. Следов не было. Только уткнувшийся носом в реку снегоход и больше ничего… – Не мог же он утопиться, – скривила рот в саркастической ухмылке я. – Смотри, – Гордон сделал шаг в реку и, резко нагнувшись, начал вытаскивать из неё нечто длинное, синего цвета. Альпинистская верёвка? – Металлический колышек вбит в дно, – Гордон поспешно ступил обратно на берег и резко дёрнул веревку. Ему понадобилось ещё две попытки, чтобы выдернуть веревку вместе с колышком. Тот, кто забивал его, знал, что от качества проделанной им работы будет зависеть многое (всё!). – Глуши мотор!.. – резко потребовал Гордон, за секунду до того, как я уже хотела сдаться. Бросившись к вранглеру, я, не залезая в него полностью, распластавшись на водительском сиденье и провернула ключ зажигания. Мотор заглох. Фары тоже. Мы остались в кромешной темноте и… Тишине. Держась за открытую дверцу вранглера, я изо всех сил пыталась не дышать, чтобы расслышать хоть что-нибудь кроме этой гнетущей, густой, словно замёрзший мёд, тишины. Но слышала только журчание собственной крови в своих напряженных до предела венах, журчание незамерзающей горной реки и покрывающую все эти журчания плотным полотном тишину. Прошло десять секунд, пятнадцать, тридцать… Я переставала слышать журчания и начала слышать шуршание. Оказывается, снег ложится на землю не беззвучно. Но больше ничего я так и не узнала. Мы не могли определить, в какую из сторон отправилась лодка – вниз по течению или вверх – мотор не звучал. Отплыв на достаточное расстояние, Фарлоу выключил его, чтобы мы не услышали. Может быть просто пристал к другому берегу, только: вниз по течению или всё-таки вверх? Какой же густой снег. Какая непробиваемая тишина. Мы только что упустили убийцу. Глава 50. Мы оттащили снегоход на десять метров от реки, чтобы со временем его не унесло течением реки, носом в которую он уткнулся. Смотали крепление и забросили его во вранглер, после чего потратили ещё минут десять, чтобы слить бензин из бака снегохода в канистру, найденную Гордоном в багажнике. Там же он нашел для себя пару охотничьих ботинок, спасших его от воспаления лёгких, которое угрожала обеспечить ему его промокшая обувь. Дальше всё пошло быстрее: оставив на берегу снегоход с опорожненным баком, на случай, если Фарлоу захочет возвратиться к нему, мы наконец вернулись в прогретый салон вранглера и помчались прочь от места нашего провала по своим же следам. Спустя восемь минут жуткой тряски выехав на уже знакомую нам дорогу, Гордон, вместо того, чтобы повернуть в сторону особняка Оуэн-Гринов, повернул налево, и спустя еще несколько минут мы проехали по тому самому мосту Колд Найф, перила которого до сих пор торчали жуткими острыми обрубками, указующими в недра реки, в которой неделю назад было утоплено четыре трупа молоденьких девушек. Теперь этот мост наверняка станет настоящей местной достопримечательностью на все последующие в Маунтин Сайлэнс Хэллоуины. Вот что по-настоящему жутко. На больничной парковке стояло только три машины: карета скорой помощи, судя по грузящейся в нее команде медперсонала собирающейся на срочный вызов, уже знакомый мне рэндж ровер и полностью запорошенный снегом неизвестный мне агрегат, который вполне мог оказаться подержанным кадилаком. Мы припарковались рядом с рэндж ровером Оуэн-Гринов. Уже проходя мимо кареты скорой помощи, в которую пулей влетала, словно заблудившаяся снежинка, молоденькая белокурая медсестра, я расслышала, что медики спешат на помощь роженице. “Надо же”, – невольно пронеслось у меня в голове. – “Кто-то сейчас умирает, а кто-то стремится начать свою жизнь. Бок о бок ходят…”. Мои мысли перебил Гордон: – Куда подевались все врачи? – остановившись напротив пустого вахтенного поста, сдвинул брови он. Перегнувшись через стойку, он подтянул к себе журнал посещений. – Сабрину Оуэн-Грин полчаса назад направили в операционную. Третий этаж. – Нас не пустят в операционную. – А нам и не нужна миссис Оуэн-Грин, ведь так? Сабрина не была в операционной, как и её родственников не оказалось в зале ожидания. Они все нашлись этажом ниже, в палате, рассчитанной на одного пациента – такого, который сможет позволить себе доплатить за дополнительный комфорт. Какой заботливый у пострадавшей муж… Пуля сильно поцарапала миссис Оуэн-Грин, пройдя по косой линии от левых ребер до правых: кровь потеряна, шрам будет, может быть даже глубокий, но всё это не смертельно. – Сбежал? – обеспокоенным взглядом врезалась в меня Сабрина, сидящая под покрывалом на своей наверняка некомфортной, по сравнению с её личной кроватью, больничной койке. – Вместе с вашей моторной лодкой, – жёстко прогремел Гордон, переведя свой взгляд на Максвелла Оуэн-Грина. – Неужели Вы не видели его приготовлений к побегу? – Да не было никаких приготовлений!.. – Думаю, всё же были, – Сабрина вновь заставила нас перевести свои взгляды на неё. – Двигатель снегохода я услышала спустя два часа после вашего ухода. Я еще удивилась, ведь снега выпало не так много, чтобы делать первый в этом сезоне обкат снегохода. Думаю тогда же Джастин и отбуксировал лодку к намеченному им месту, потому что вернулся домой он только спустя три часа. Я хотела с ним поговорить, но он отмахнулся от меня и ушел куда-то в город… Повторно вернулся домой приблизительно за полчаса до вашего прихода, – эта безусловно красивая женщина, выглядящая сейчас не менее безусловно раздавленной, перевела свой сосредоточенный взгляд с меня на Гордона. – Он был очень встревожен. – Ещё бы, – я заметила, как Гордон сжал кулаки скрещённых на груди рук. – Судя по всему, Ваш пасынок пару часов назад устроил перестрелку в этой самой больнице. – Что?.. – Зак поднялся с табурета, стоящего у изголовья койки его матери. – Пытался убрать Камелию Фрост – единственного выжившего свидетеля хэллоуинского происшествия. – Я ведь говорил, что с ним что-то не так! – сын с неприкрытым упрёком уставился на своего отца. – Но ты не хотел меня слушать, думал, что я ревную, что боюсь того, что твоя грёбаная компания отойдёт ему, а не мне! Что б ты знал: меня вообще не интересуют твои деньги! Да и компания, по сути, не твоя, а моего деда! – Зак, тише… – Сабрина попыталась взять сына за руку, но тот резко отстранил её. – Нет! Я не собираюсь этого понимать, ясно?! Он принимает незнакомца, назвавшегося его сыном, с распростёртыми объятиями и заставляет нас последовать его примеру, и никто не интересуется – а это вообще нормально, что восемнадцать лет глава нашего “счастливого и богатого” или “счастливого, потому что богатого” семейства игнорировал существование собственного ребёнка?! – Зак… – Сабрина вновь попыталась утихомирить сына, но тот не собирался затихать, да и мы с Гордоном были не прочь его послушать – вдруг что толковое ляпнет? – Даже когда ты нашла его заначку с этими таблетками, что отец сказал на это?! Он сказал, что это всего лишь “ничего не значащая детская шалость”! Да меня за меньшие шалости в детстве драли, а здесь мы вдруг решили, будто посторонний взрослый амбал, сделавший в нашем доме самый настоящий тайник с наркотическими средствами, всего лишь “по-детски шалит”! – парень вновь перевел свой взгляд с матери на отца. – А то, что он устроил перестрелку в больнице, то, что он целился в меня, но попал в мать – это тоже “ничего не значащие детские шалости”?! Выпалив этот свой вопрос, не требующий ответа, в следующее мгновение парень буквально вылетел из палаты, громко захлопнув за собой дверь. Дождавшись, когда эхо захлопнутой двери перестанет звенеть, я достала из внутреннего кармана своей распахнутой куртки подписку о невыезде, которую взяла в полицейском участке вместе с бронежилетом, и проверила, чтобы на ней стояло правильное имя: не младшего Оуэн-Грина (ему мы так и не успели ничего предъявить), а старшего. – Максвелл Оуэн-Грин, Вы обвиняетесь в давлении и угрозе жизни по отношению к Беатрис Санчес, пострадавшей от рук Вашего сына: полгода назад Джастин намеренно вытолкнул в окно эту девушку, после того, как его попытка изнасиловать её не увенчалась успехом. Вы умышленно давили на пострадавшую и её семью, прибегая к угрозам расправы. – Вы не имеете права меня задерживать на основании каких-то бредней! – дрожащим голосом захрипел Оуэн-Грин. – На основании этих бредней у тебя будут серьёзные проблемы, умник, – Гордон положил на стол перед побледневшим до белоснежного оттенка мужчиной предъявленную мной ему бумагу. – Это подписка о невыезде. Подписываешь: и свободен до суда, волен даже успеть найти себе лучшего адвоката. Не подписываешь: агент ФБР здесь и сейчас надевает на тебя наручники, и мы общаемся с тобой в более непринуждённой обстановке. За моей спиной послышался сокрушенный женский стон. Сабрина Оуэн-Грин наконец осознала, какую страшную, какую непоправимую ошибку она допустила. Когда-то, лет восемнадцать назад, она выбрала не того человека. Не ту жизнь… Не тот город. Провальное задержание Джастина Фарлоу прошло болезненно для всех, кто, желая того или нет, учавствовал в этом действе. Киран и Камелия, оказывается, после его ухода спрятались в одной из подсобок на чердаке больницы, где и просидели, дрожа от минусовой температуры, следующие три часа. Повезло, что Киран всё-таки заметил, что у него разрядился телефон, иначе бы они, может, до самого рассвета там проторчали, стуча зубами. С чердака он спустился, когда из-за холода стало совсем невмоготу, чтобы проверить, миновала ли опасность, где и встретился с выбежавшим из палаты матери Заком, который впоследствии ему разъяснил некоторые подробности сложившейся ситуации. Кирана с Камелией мы передали Афине и Роджеру, к этому времени уже едва с ума не сошедшим от ужаса из-за пропажи детей (впрочем, переживали они целиком только за Камелию). И тем не менее, как бы Роджер не относился к Гордону, именно он предложил забрать подростков к себе до тех пор, пока мы, как он выразился, не “разгребём всё это дерьмо”. В итоге Зак остался в больнице с матерью, а Киран и Камелия отправились в дом к Афине, который Роджер пообещал охранять с двустволкой в руках. Хотя бы по поводу детей и, по совместительству, главных свидетелей нам теперь можно было не переживать – Галлахер и вправду пристрелит Фарлоу, сунься он в их сторону. Но он не сунется, что очевидно, и от этого и тяжело, и легко одновременно: с одной стороны, этот козёл уже наверняка достаточно далеко ушёл, чтобы быть нами пойманным, но зато и наши свидетели будут целы, и невредимы, а это сейчас самое главное – рано или поздно Фарлоу, пусть и не нами, но будет пойман, и к тому моменту Киран с Камелией должны любой ценой остаться в живых.