“Только через нос, Дэшиэл, только через нос!!! Порвёшь к хренам все лёгкие, если посмеешь открыть свой рот во время бега при минусовой температуре воздуха!” – кричало на меня во всё горло моё на удивление трезвое подсознание. …Подъём в гору становился всё более крутым, я уже даже не шагала, я волочила своё немеющее от холода тело через снег, поднимающийся всё выше и выше к моим бёдрам. Никакое термобельё не могло спасти меня от этого жгучего холода. Мои уши, лицо, пальцы опасно онемели, а рот – он постоянно норовил раскрыться и вдохнуть полной грудью угрожающий целостности моих слипающихся лёгких воздух… Закрыв лицо локтем, чтобы избежать попадания морозного воздуха в рот, я начала размахивать левой рукой ещё сильнее, хотя это едва помогало мне толкать своё тело сквозь снег. Теперь заставлял меня двигаться вперёд только звук автомобильного мотора, который, я была уверена в этом, с каждым моим шагом разрывал эхом замёрзшее пространство передо мной всё более и более отчётливым рычанием. Пока я из последних сил волочила своё тело через снежные дюны, судорожно прислушиваясь к приближающемуся мотору – где-то совсем рядом должна быть дорога, не может ведь автомобиль ехать вслепую по заснеженному лесу! – я не заметила, как оступилась и в следующую секунду всем телом рухнула в сугроб. Леденящий душу холод ожог мой подбородок, мою шею, даже мои уже онемевшие и, казалось бы, ничего не чувствующие пальцы. Едва удержавшись от крика, поднявшегося комком откуда-то из глубин моего нутра к саднящему горлу вместе с болевым шоком, я чуть не заплакала, осознав, что каждая последующая секунда, проведённая мной в снегу, может грозить мне серьёзным переохлаждением и даже обморожением. Резким рывком подняв своё одервенелое от холода тело, не смотря на окровавленный снег в оставленной мной в сугробе глубокой вмятине, стараясь не думать о всё ещё бьющей фонтаном крови из носа, я всем телом подалась вперёд, и снова едва не рухнула куда-то вниз, как вдруг увидела свет фар. Машина была совсем близко: метров триста – и я добралась до неё! Я сорвалась с места, едва удерживаясь от крика о помощи, способного обнаружить меня для всех – и для водителя спасительной машины, и для стрелка, следующего за мной по пятам – как вдруг поняла, что не только я приближаюсь к автомобилю, но и он сам приближается ко мне. В диком исступлении начав махать руками, я, не останавливаясь ни на секунду, продолжала продираться вперёд через, казалось бы, непроходимые сугробы, хотя уже не чувствовала ни своих ног, ни рук – я просто тупо толкала своё тело сквозь распластавшиеся передо мной ледяные дюны, надеясь не споткнуться ещё один раз, способный стать для меня фатальным. Размытый в пелене снега силуэт автомобиля становился всё более отчётливым, тёплый, но не согревающий свет фар уверенно разрезал полотно снега, повисшего между ним и мной. Я уже была уверена в том, что водитель заметил меня, и всё равно не прекращала тащиться вперёд, и безумно размахивать руками, как вдруг обнаружила, что по моим щекам текут неконтролируемые потоки слёз, которые я всё это время не чувствовала из-за онемевших от холода щёк. Машина остановилась буквально в нескольких сантиметрах прямо передо мной… Уже не в силах сдержать вырывающиеся из горла обрывки рыданий, я машинально наклонилась вперёд и, коснувшись ладонью железного капота, холода которого не ощутила ни на грамм, зажмурилась, в следующую секунду через пелену слёз рассмотрев свои утопшие в снегу колени. На кристально чистый снег с меня капали слёзы, кровь, обрывки моего горячего дыхания. Зажмурившись до боли в глазах, я силилась выкрикнуть: “Помогите!!! Помогите!!! Помогите!!!”, – но мои слишком сильно стиснутые зубы, не дающие моему рту раскрыться, чтобы сделать опасный для целостности лёгких вдох, не позволяли мне выдавить ни слова из судорожно сжимающегося горла, как вдруг кто-то схватил меня за плечи. – Дэшиэл!.. Дэшиэл!.. – я сразу узнала его голос, но не смогла заставить себя поверить, пока не взглянула на него, считая, что, возможно, у меня началась первая галлюцинация из-за обморожения. – Гордон!!! Он идёт сюда!.. Он идёт по моим следам!.. – В машину, Дэшиэл, в машину… – настойчиво, но с какой-то странной – забота? – интонацией произнесло привидение Шеридана, после чего оно начало тащить меня за предплечье к водительскому месту. На автомате передвигая свои уже ничего не чувствующие от холода ноги, я залезла в машину и сразу же заставила себя перетащиться с водительского места на пассажирское. – У него оружие!.. – сквозь неконтролируемые потоки слёз и дикое клацанье зубов, протрещала застывшим на морозе голосом я. – У нас тоже, – громко хлопнув своей дверцей, выпалил Шеридан. – Вот, держи, подобрал у охотничьего домика, – он положил мне на колени утерянное мной ранее табельное оружие, но я не смогла его взять – пальцы меня не слушались. Отлично, одной проблемой меньше: никакого утерянного оружия. – Клади руки на печку… Возьми салфетки в бардачке, у тебя всё лицо в крови! Прокричав это, он нажал на педаль газа и вранглер сразу же взревел от слишком мощного напора своего водителя. Я попыталась открыть бардачок, но пальцы всё ещё отказывались меня слушаться, и тогда я положила их на работающую на максимуме печку. Подогрев сидений я сразу же ощутила своими, казалось бы, насквозь промёрзшими ногами, а вот пальцы всё ещё отказывались ощущать тепло. Ужас перед тем, что я действительно могла их отморозить, нахлынул на меня с ещё большей силой. – Всё будет хорошо, Дэшиэл, сейчас мы его возьмём, – постарался подбодрить меня Гордон, но у него получилось это как-то нервно. Я не поняла, что в этот момент он переживал из-за моего состояния, а не из-за поимки беглеца, поэтому мне вдруг стало ещё немного страшнее. – У нас не бронированные окна… – клацая зубами, всхлипнула я, хотя уже не плакала, а просто судорожно дышала. – А у него не бронированный зад. Ты здесь отлично наследила, теперь мы его быстро нагоним по твоим же следам. – Как ты догадался, что он отправится сюда? – Ты бы не сказала ему, что мы слили бензин со снегохода, – довольно ухмыльнулся Шеридан, и тут же приложил свою обжигающую ладонь к моей щеке. – Девочка, тебе срочно нужно согреться. – Печка работает на максимуме… – вновь проклацала зубами я. Гордон вцепился обеими руками в руль, дорога становилась всё более ухабистой. – Смотри-ка, точь-в-точь по твоим следам шёл, а вот тут отправился обратно по ним же. Видимо тоже не глухой, услышал мотор. – Гордон, помедленнее, он должен быть совсем рядом… – не успела я договорить этих слов, как заглохла из-за резкого рывка. Я едва не врезалась лбом о бардачок – пристёгнутый ремень безопасности спас – из-за резкого нажатия водителем педали тормоза, но это едва ли помогло. Фарлоу успел обернуться и наставить в мою сторону дуло пистолета, когда мы налетели на него бампером. Ударившись лбом о капот, он резко опрокинулся назад и, уже падая, произвёл запланированный им выстрел куда-то в воздух. Мы с Гордоном, как по команде, одновременно выпрыгнули из вранглера – на сей раз меня не подвели мои едва сгибающиеся пальцы и помогли мне открыть свою дверцу с первого раза – и бросились к сбитому беглецу. – Жив… – выдохнул Гордон, подойдя к нему почти впритык. Парень торчал из-под машины как-то неестественно, словно был её продолжением: по пояс он был погребён под ней, а всё, что было выше пояса и торчало из-под машины, казалось каким-то тряпичным и искусственным. Разбитый в кровь нос и губы, бледная кожа окровавленного лица, неестественно вытаращенные глаза, рваное хриплое дыхание делали из этого человека настоящего персонажа фильма ужасов. Только сейчас он казался не маньяком, а жертвой. Гордон уже хотел выбить ногой из его сжатого кулака пистолет, но Фарлоу успел возвести руку над своей головой прежде, чем тот успел её блокировать. …Оглушительный выстрел заставил закричать и сорваться с места замершего где-то над нашими головами в непроглядной серой пелене ворона… Кровь забрызгала белоснежное полотно под сбитым телом Джастина Фарлоу и продолжала растекаться по нём, как по белоснежной простыне… Парень использовал последний патрон в обойме, чтобы вышибить себе мозги. А ведь мог попытать удачу в последний раз и навести дуло на меня или на Гордона. – Мёртв, – скрипучим голосом опровергла заключение местного шерифа я, и это слово, паром вырвавшееся из моего оцарапанного им горла, вместо того, чтобы вознестись в недосягаемую высь, упало вниз, врезалось в сугроб, расстелившийся рядом с трупом двадцатиоднолетнего парня, но не растопило снега. Оно застыло. И всё вокруг тоже застыло. Даже работающий где-то позади меня мотор вранглера не мог превозмочь разлившуюся в округе тишину. Спустя какое-то время в моей голове вдруг начали разливаться тонким и глухим медным звоном не мои слова: Мне крылом подать до вершины Арарата, Стоит только закрыть глаза. В мире, в котором брат идёт на своего брата, Не может быть похвальной мзда. Мне крылом подать до вершины Арарата, Стоит только руку мысли протянуть. Все мы отсюда будем взяты, Вопрос лишь в том, кто что сумеет дать, прежде чем уснёт. Глава 55. Снегопад прекратился только через три часа, оставив после себя в Маунтин Сайлэнс и его окрестностях опасно высокие сугробы. Мы справились за два часа. Старик Сафиан явился с заказанными Гордоном санями спустя тридцать минут после его звонка. Всё время ожидания прибытия подкрепления мы с Гордоном молча сидели в непрерывно прогревающейся машине, которую откатили в сторону от трупа Джастина Фарлоу-Оуэн-Грина. Пока старик искал нас – для облегчения задачи Гордон включил сирену – труп успел покрыться слоем пушистого снега. Снежинки, падающие на его размозженную голову, мгновенно меняли своё кристально чистое одеяние на пугающе багровое. Сафиан приехал не один – с двумя крупными мужчинами, согласившимися стать понятыми. Позже, сидя в машине и наблюдая за тем, как четверо мужчин грузят на брезент, а затем перетаскивают на сани и закрепляют на них канатами труп, я узнала в этих мужчинах тех самых трудяг, отца с сыном, которые, в первый день моего прибытия в Маунтин Сайлэнс управляли лебёдкой, вытягивающей мерседес Оуэн-Гринов из реки. Искусно матерящийся Том-старший и неопытный в рулевом управлении крупногабаритной техники Том-младший собственной персоной. Нашему подкреплению понадобилось двадцать минут на то, чтобы помочь нам выехать из леса с трупом на санях, прицепленным к заднему бамперу кряхтящего от натуги вранглера, остальные час и сорок минут мы потратили на судмедэксперта, вызванного срочным запросом из Дэф Плэйс. Тот самый мужчина, с лысиной на голове и несуразно большими очками на приплюснутом носу, девятью днями ранее оформивший официальное заключение о причине смерти погибших в Маунтин Сайлэнс девушек, подтвердил летальный исход Джастина Фарлоу, наступивший вследствие прямого попадания в голову пули, выпущенной из Para Ordnance P14-45. Доказать его самоубийство, как и объяснить его множественные переломы – всё, как результат погони – было несложно: автомобильный видеорегистратор Шеридана записал этот фильм ужасов от начала до конца. Парень устроил побег, мы его догнали, он пристрелился – никто, кроме него самого, в его смерти не виноват. Дело закрыто. Пока все дожидалась результатов вскрытия и официального заключения, я, этажом выше над моргом, пыталась прийти в себя под термическим покрывалом из фольги. Доктор пообещал мне последствия моей “морозной пробежки”, но пока ещё сам не знал, что именно меня в итоге настигнет: банальная ли простуда или сразу воспаление лёгких. Правда насчёт головы он меня утешил – никакого ушиба или трещины, просто сотрясение головного мозга тяжелой степени тяжести. Удивляясь тому, как мне удалось с таким сотрясением не просто выстоять на ногах, но пробежать по снегу больше одного километра, доктор, с периодичностью в пятнадцать минут, замерял мою температуру, но она упорно отказывалась подниматься выше тридцати пяти и шести. Недовольно сотрясая градусник, он подсовывал мне очередную порцию тёплого и слишком крепкого чёрного чая, но я уже не могла его пить – мой желудок предательски сжимался. В итоге, спустя сорок пять минут чаевых пыток, под предлогом отлучки в туалет, я вылезла из-под блестящего термического покрывала и, с твёрдым намерением сбежать куда подальше, вышла в коридор. Здесь мы с Гордоном и столкнулись, отсюда дальше вместе и пошли. Распустив всех по домам – судмедэксперта, старика Сафиана и понятых – мы сами отправились домой, где нас ожидали забытые нами подростки. По их возгласам я наконец поняла, что не только чувствую себя убитой, но и выгляжу соответственно своим ощущениям. Оставив Гордона сообщать Заку Оуэн-Грину невесёлую новость о судьбе его кровного брата, я, не обращая внимания на шокированные взгляды подростков, стянув с себя унты и ветхий, уже растегнутый бронежилет, направилась вверх по лестнице. Интуиция помогла мне найти ванную комнату с первой попытки. Закупорив ванну пробкой и включив горячую воду я разделась до гола. Следующий час я провела в полузабытье в горячей ванной, едва не обжигающей мою кожу – благо я вовремя разбавила её прохладной водой, интуитивно решив, что моя не чувствующая истинной температуры кожа может меня обманывать и, когда она отойдёт, я рискую обнаружить на ней серьёзные покраснения, если благоразумно не снижу температуру жидкости. Голову мыть пришлось с особой аккуратностью: хотя накладывать швы на рану не пришлось, её безжалостно обработали сильно пахнущим средством и теперь рана давала о себе знать ещё более сильной, и пульсирующей болью. Выйдя из ванной в чьём-то светло-голубом и на вид вполне чистом халате (судя по большому размеру, халат принадлежал всё-таки Шеридану-старшему), я сразу же направилась в комнату, в которой спала накануне. Хотя электронные часы, стоящие на тумбочке у дивана и светящиеся белым светом, показывали только семь часов вечера, у меня, из-за нечеловеческой усталости и разлившейся за окном темноты было реальное, я бы даже сказала осязаемое ощущение того, что меня нагло обманывают: сейчас должно быть за полночь, не меньше, и никто мне не докажет, что вечер только-только наступил, а до “настоящей” ночи ещё нужно потерпеть как минимум пару часов. Обрушившись на диван, я ощутила холод: он определённо точно исходил изнутри меня. Как можно ощущать холод после ванны кипятка?.. Но я ведь его ощущала. Я уже хотела накрыться покрывалом, но вспомнила, что диван принадлежит Кирану, а накрываться чужим покрывалом не очень-то прилично. “Хотя, если подумать, тогда и в чужом халате расхаживать тоже неприлично”, – пронеслось у меня в голове и, посомневавшись ещё несколько секунд, я всё-таки накрылась, после чего, аккуратно уткнувшись лбом в подушку, чтобы не беспокоить пульсирующий огнём затылок, мгновенно провалилась в сон. В тот самый, в котором я бежала по заснеженной пелене к самой себе… Однако на сей раз я прибежала к другому человеку. Свет фар и вездесущий снег слепил, и передо мной стоял Гордон Шеридан. Если бы он не догадался, если бы не явился сюда, в эту слепую пустоту, в эту глухую тишину, я бы не выжила, или выжила бы, но не больше, чем наполовину. Его появление спасло меня?.. Я резко распахнула глаза. Не сразу поняв, где нахожусь, я начала оглядываться по сторонам и, приподняв голову, сразу же ощутила ноющую боль в затылке, мгновенно напомнившую мне события минувших суток. Вокруг было темно, я посмотрела на мерцающие белым неоновым цветом прикроватные часы: час ночи. Вытащив руки из-под покрывала, я поняла, что кто-то поверх него накрыл меня тяжёлым шерстяным пледом. Теперь понятно, почему я не просто согрелась, но даже вспотела. Заставив себя подняться, я села на край дивана и отдышалась. Как-то тяжело мне давалось это пробуждение… На ощупь отыскав настенный выключатель и щёлкнув им, я, щурясь от тёплого света, огляделась. Видимо пока я спала, Гордон принёс в комнату мои выстиранные и высушенные вещи, и ещё оставил на стуле рядом с ними поднос с печеньем и каким-то напитком. Сначала я заставила себя натянуть одежду и только после этого позволила себе дотронуться печенья и неизвестного мне напитка – судя по вкусу, и то, и другое было домашнего приготовления. И хотя у меня был аппетит, и я осознавала, что, грубо говоря, ничего не ела вторые сутки, всё равно всё печенье съесть у меня не удалось, хотя мне и хотелось. Просто не лезло и всё, как и не вливался напиток. Съев и выпив угощения лишь наполовину, и отставив от себя тарелку со стаканом обратно на стул, я уперлась руками в колени и постаралась продышаться. Всё-таки какое-то тяжёлое начало дня (ночи?)… Наверное, всему виной эта головная боль, это, будь оно неладно, сотрясение тяжелой степени. Главное, чтобы моё состояние не было началом какого-нибудь пугающего воспаления лёгких или любого другого воспаления. Отогнав от себя дурные мысли, я заставила себя встать и выйти из уютной, тёплой комнаты: неужели Шеридан включил отопление на полную мощность? Уже спускаясь по лестнице я встретилась с ним. Он стоял у её изножья и ожидал, когда я спущусь и мы, наконец, сравняемся взглядами. Я остановилась на предпоследней ступеньке. – Я отвёз Кирана к своим родителям, – начал он, но вдруг замолчал и в следующую секунду решил перейти к другой теме. – Присядем? Нам нужно поговорить. Подвинувшись влево, позволяя ему встать на мою ступеньку, я села, едва сдерживаясь от желания опереться плечом о стену, и он сел рядом со мной. – Дело закрыто, – начал он. – Тебя ожидают лавры в большом городе. – Тебя тоже ожидают лавры, – глухо отозвалась я. Он гулко вздохнул. Прошло пять секунд.