Куинн Я сижу на краю больничной кровати, мои джинсы уже высохли от дождя, который намочил меня с головы до ног, но они покрыты доказательством того, что произошло. Я перепачкана кровью, ее пятна на моей футболке и джинсах. После пережитого шока моя кожа совершенно бледная. Я пребываю в шоке. Когда Чейз улетал на вертолете в Сиэтл в больницу Харборвью, мои травмы не были такими опасными для жизни, как у него. Они отвезли меня в больницу Грейс Харбор Коммьюнити в Абердине, и прошло еще два часа, прежде чем они освободили меня от расспросов полицейских, будто я преступница. На мой взгляд – в данный момент – я таковой и являюсь. По большей части, я снова чувствую себя потерянным ребенком, одиннадцатилетней девочкой, не понимающей, что не так с моими родителями. Только в этот раз я была за рулем. Я врезалась в Чейза на своей машине, и к этому моменту он мог уже умереть. Мог умереть. Возможно, он уже умер. Нет… он не может. И эти парни, двое мужчин, одетые в синюю униформу, с планшетами в руках, хотят знать, что произошло, будто это просто история, которую я могу вспомнить по первому требованию. Я не хочу помнить об этом. – Я не была пьяна, я клянусь! – говорю я им снова и снова, пока сижу в лобби с наложенной шиной и рецептом на болеутоляющие. – Я даже не могу вам сказать, что точно произошло. Я не знаю… Шел проливной дождь и было туманно… а его фары… они так ярко светили. Несмотря на мой ответ и то, что я сдала кровь на анализ, чтобы они смогли проверить ее на что-то, под чем, как они подразумевают, я могла быть, я хочу кричать им, сказать, что это шок заставил меня действовать таким образом. Это был несчастный случай, но все видят это по-другому. Они видят только старшеклассницу, одетую в темную толстовку и шапочку, с размазанной косметикой на лице и с его кровью на руках. Должно быть, я была пьяна, да? Я снова и снова рассказываю о том, как все произошло, до тех пор, пока не начинаю плакать от отчаяния. – Я не знаю! Они тратят мое время. Я должна быть в Харборвью, с Чейзом. Что, если он там совсем один? Один из двух офицеров, который повыше ростом, встает и протягивает мне визитку, достав ее из своего кармана. – Я свяжусь с вами завтра, мисс Хэдли. Можете позвонить своим родителям, чтобы они забрали вас? – Мои родители погибли, – отвечаю я незамедлительно и ледяным тоном, будто они должны были об этом знать. – Мой брат Эмери – мой опекун, но прямо сейчас он работает за городом. – Есть кто-то еще, кому вы можете позвонить? Вашу машину отогнали на штрафстоянку. Скорее всего, мне выпишут штраф, или они могут даже лишить меня прав после такого, но мне все равно. Я вообще больше не хочу садиться за руль. Я хочу удостовериться, что Чейз жив, что он поправится. Я так сильно этого хочу, что прямо сейчас забываю обо всем остальном, обо всех последствиях. У меня все еще есть мобильный, поэтому, как только офицеры оставляют меня одну в лобби травмпункта, я отыскиваю его, чтобы позвонить Мелинде. Сейчас чуть больше трех часов утра, и я слишком напугана, чтобы звонить Риз. Она для меня больше как родитель, и последнее, что мне сейчас нужно, это лекция. Я только хочу поехать к Чейзу и убедиться, что он в порядке. Мне нужно попасть к нему. Прежде чем набрать ее номер, я замечаю два пропущенных звонка от Дина. Проведя пальцем по экрану, я отклоняю уведомление и нажимаю на контакт Мелинды. Делать это немного сложно с рукой в гипсе и на перевязи. Они сказали, что в понедельник мне нужно будет посетить хирурга-ортопеда, чтобы он посмотрел, нужна ли мне операция или будет достаточно просто гипса. – Это должно быть что-то хорошее, сучка, – простонав, говорит Мелинда в трубку. – Мел? – говорю я, когда она отвечает на звонок. – Мне нужно, чтобы ты приехала и забрала меня. – Почему? – ее обычно бодрый голос сейчас унылый и тихий. – Я в больнице, – мой голос начинает дрожать от этих слов, я понимаю, что как только закончу разговор, сразу расплачусь. – Я попала в автомобильную аварию. – Что? – я слышу шорох на заднем фоне, как у нее перехватывает дыхание, когда она осмысливает то, что я сказала. – Черт возьми… черт… ты это серьезно? Я выдыхаю, хотя даже не понимала, что задержала дыхание. – Да, серьезно. Ты сможешь подъехать? Они отбуксировали мою машину… Она полностью разбита. Я вспоминаю звуки аварии, столкновения металла с металлом, звуки, которые он издавал, когда его рвало… Все это повторяется в моей голове ужасным бесконечным циклом. – Господи … ох, Боже мой… Конечно! Я могу… но ты же в порядке, да? Я хочу, чтобы она перестала болтать и села за руль. – Я в порядке. Ты можешь просто приехать и забрать меня? Я в больнице Грейс Харбор Коммьюнити. – Хорошо. Да, я уже выезжаю. – Спасибо, – не успеваю я нажать кнопку «отбой», как тут же начинаю плакать. – Я был т-т-трусом, – его голос звучит подавленно и сокрушенно. – Я должен… сказать тебе. Для меня это не было… к-к-концом. Что я наделала? Что, если Чейз не в порядке? У меня разрывается сердце от мыслей о том, что он может быть не в порядке. То, как он выглядел, когда они заносили его в вертолет, кровь… это все напоминает мне о том, насколько серьезно он был ранен, в отличие от меня. Он не может умереть, только не Чейз. – Я л-л-любл-лю… т… т-тебя. Я полюбила Чейза еще до того, как поняла, что значит любить, до того, как узнала, что можно разбить кому-то сердце. До того, как поняла ее смысл и разрушительные последствия, к которым она может привести. И, если он умер… я не могу допустить даже мысли об этом. Я не хочу это делать. Когда я сажусь на лавочку снаружи больницы, мой взгляд останавливается на луже у моих ног, и я вспоминаю его слова, мою надежду. – Д-д-давай… притворимся… что… прошлого года… – он удерживает свой взгляд на мне, когда ложится обратно на спину, его дыхание становится еще более учащенным, – н-н-никогда не б-б-было. Я не могу забыть его лицо, окровавленное и такое бледное. Мое сердце сжимается от боли, от затяжного отчаяния и тоски, вот только ничто не может прогнать ее прочь. Это воспоминание навсегда врезалось мне в память. Оно никогда не исчезнет. Уже нет. * * * Мелинде требуется тридцать минут, чтобы приехать за мной в Абердин. – Можешь отвезти меня в Харборвью? – спрашиваю я, садясь в машину. Она выглядит слегка растерянной. Она хмурит брови, а потом смотрит на мою руку. – Конечно… но, что случилось? Ты врезалась в оленя или еще во что-то? Я чувствую, как к горлу подступает желчь, пустой желудок скручивает спазм. – Чейз… – из меня вырывается всхлип, который я больше не могу сдерживать. – Я л-л-любл-лю… т… т-тебя, – его надломленный голос, воспоминания о его словах сжимают мое сердце. – Чейз? Что не так с Чейзом? – Я врезалась в него. – Ладно… Мел и понятия не имеет. Она даже не понимает, что произошло. Она не знает, кто он для меня. Он единственный. – Ну, он в порядке? Чтобы ответить на ее вопрос, у меня уходит десять минут. Десять минут я пытаюсь ответить ей, но каждый раз при этом начинаю рыдать. – Нет, – наконец, отвечаю я. – Он не в порядке. Оставшуюся часть пути она не настаивает на подробностях, потому что чем больше она пытается, тем сильнее я плачу. У нас занимает два часа, чтобы добраться до Харборвью. Два мучительно длинных часа, в течение которых я пытаюсь осмыслить произошедшее и последние слова, которые сказал мне Чейз. – Я л-л-любл-лю… т… т-тебя. Его слова пронзают мое сердце, как удар, проникают в самую душу. Все, что у меня остается, это очень слабая надежда, но я отчаянно цепляюсь за этот небольшой проблеск и верю, что он остался жив. А потом часть меня думает, что, возможно, я не заслуживаю шанса быть с ним. Я бы отдала все на свете, чтобы поменяться с ним местами. – Куда ехать?