– Просто остановись, Чейз. Здесь больше не о чем говорить. Просто оставь все как есть, ладно? Ее слова снова выводят меня из себя. – В этом ты ошиблась. За это, — я возбужденно машу рукой между нами, — стоит бороться! Меня это не устраивает! Меня не устраивает то, что ты расстаешься со мной из-за чего-то такого тупого. Ты меня любишь. Я это знаю! Во мне вновь поднимается злость, когда она вздыхает. – Боже, Куинн, ты ведешь себя так, будто думаешь, что я не чувствую к тебе ничего. Будто меня не должно волновать, что ты решила со мной расстаться, тогда как я все еще тебя люблю. Ты меня слышишь?.. Я ВСЕ ЕЩЕ люблю тебя. Думаешь, у меня есть выбор… но у меня его нет. У меня нет ни единого выбора в этом! Я люблю тебя. Я не могу просто взять и отпустить тебя, – я бью себя кулаком в грудь в область сердца. — Оно, черт возьми, не позволяет мне сделать это! – Почему? – ее голос становится робким. – Почему что? – мой голос смягчается, но все еще напряжен. – Почему ты любишь меня? Я полностью застигнут врасплох ее вопросом, потому что, если ей приходится спрашивать об этом, значит, в течение этих лет я хреново показывал ей, как много она значит для меня. Мои слезы и ее тоже беспомощно стекают по нашим щекам, и я с трудом говорю слова, которые, похоже, выходят из самых глубин. – Ты этого не чувствуешь, нет? – Чейз… – Не надо, Куинн. Просто не надо, пожалуйста, – я протягиваю руки и резко притягиваю ее ближе. — Я не могу смотреть на тебя и не помнить о том, что у нас есть. Она начинает еще сильнее плакать, практически навзрыд, и делает от меня шаг назад. – Я люблю тебя. Люблю. Но не могу так больше. Я молча киваю, потому что в этот момент до меня, наконец-то, доходит: что бы я ни сказал, она все равно уйдет от меня. Нас окружает ночной ветер. Я делаю шаг ближе к ней, моя злость не ослабевает. – С чего это ты вдруг решила, что нам нужно расстаться? Потому что ты уже встречаешься с кем-то другим у меня за спиной? – мое лицо мокрое от слез, и это отстойно, потому что я не из тех парней, кому плакать привычно. Но это Куинн, и я не могу остановиться. Она была частью моей жизни с тех пор, как мне было пять. Я любил ее так долго, что не помню ни одного мгновения своей жизни, когда в ней не было ее. — Просто скажи мне правду, и покончим с этим! Перестань мне врать! – Я встречаюсь с Дином Раеном, – признается она шепотом. Но она понимает, что я ее услышал. – Что? Ты надо мной смеешься? Боже, Куинн! Он просто попользуется тобой и все. Ты разобьешь свое сердце, и меня не будет рядом, чтобы собрать осколки. Если ты сделаешь это, то я пас. В то время я думал, что наше расставание было жестким. Сейчас же, слово «жестко» даже близко не описывает, что я почувствовал, когда понял, что Куинн не только врала мне о причине нашего разрыва, но и скрывала настоящую причину – то, что она переспала прошлым летом с Ганнером. Ганнер. Мой чертов лучший друг. В то время парень ее лучшей подруги. Я выдыхаю. И вдыхаю. И даже если мне это и не нужно, это единственное, что, как я думаю, может помочь мне успокоиться. Но это не срабатывает. Я знаю, что мне следует помогать ей, но я настолько ошарашен увиденным и услышанным, что даже не знаю, как реагировать на это. Свет в ее комнате тускнеет и начинает мигать, вместе со злостью, пульсирующей во мне, в голове стоит гул. Дышать становится слишком тяжело, и хоть я и понимаю, что не могу задохнуться, такое чувство, что сейчас происходит именно это. Я в ярости, что они поступили так со мной, и разрываюсь на части, потому что люблю ее и не хочу злиться на нее. Сердце говорит мне защищать ее, но меня так чертовски сильно злит то, что я вижу. Я стою рядом с Куинн и наблюдаю за ней, моя злость настолько сильна, что во всем доме вырубается свет, и становится темно. Куинн это не мешает, она продолжает спать, оставаясь в неведении о том, что творится в мире вокруг нее. Я не уверен, что мне делать, но знаю, мне нужно уйти от нее хоть на минутку, чтобы переварить все это. Я выхожу наружу, на улицу, иду по подъездной дорожке. Я поднимаю руки, обхватывая заднюю часть шеи, пока смотрю вверх на черные, как смоль, облака, без единой видимой звездочки. – Черт, я не могу в это поверить! – ору я ввысь. – Успокойся, Чейз, – говорит мне отец, стоя рядом со мной посреди улицы, его руки спрятаны в карманах джинсов. Успокоиться? Неа. Я далек от этого. – Я не могу! – кричу я, наклоняясь и поднимая ближайший камень, потом бросаю его, будто это бейсбольный мяч. Он ударяется о заднее стекло ближайшей машины, разбивая его. Хм-м-м. Впечатляет. Начинает лаять собака, а отец качает головой. – Что я должен делать? Я должен быть рядом с ней и помогать ей в то время, как она изменяла мне с моим лучшим другом? – Я понимаю, ты расстроен. Понимаю, это ранит, и ты в растерянности, но у тебя есть свои обязанности. И ты их все еще не выполнил. Ты здесь ради нее. Это твое предназначение, твой выбор. Ты должен закончить это дело. Он это серьезно? – Как? – кричу я, отчего взрывается лампа фонаря над нами. На нас сверху падают осколки, и отец смотрит на те, что упали на его ноги. – Ты должен прекратить так делать. Держи свою ярость под контролем, Чейз. Я понимаю, тебе больно, правда, понимаю, но ты не можешь потерять контроль. Ты должен вернуться обратно к ней. Он говорит, как…ну, как мой отец. – Зачем? Чтобы увидеть что-то еще, что разбивает мне сердце? Нет, пап. Не думаю, что смогу сделать это, – я взмахиваю рукой в сторону дома. – Извини, но, может, это просто слишком тяжело. Может, они ошиблись. Не думаю, что предназначен для этого. – Знаешь, Чейз, я помню, когда тебе было примерно три года… ты был таким крошечным, но уже тогда сам сделал свой выбор в том, что будешь играть в бейсбол. Ты едва мог поднять биту к плечу, не говоря уже о том, чтобы замахнуться ею. Мы с твоей мамой день за днем наблюдали за тем, как ты находился во дворе, практикуя свои удары до тех пор, пока, наконец, в один прекрасный день твоя решимость не окупилась, и у тебя все получилось. С того дня, сынок, ты сделал своей целью стать лучшим, и не позволял никому и ничему встать на пути к этой мечте. Помни, кто ты есть. Ты никогда не пасовал перед препятствиями. Не делай этого и теперь. Не могу поверить, что он пытается вразумить меня. – Серьезно, пап? – я качаю головой в неверии, что он использует эту историю, чтобы убедить меня вернуться к Куинн. – Мне было три года. Это мое сердце, и она разорвала его на части. – Чейз, я не говорю, что это одно и то же. В тебе намного больше силы, чем ты думаешь, и ты должен это увидеть. Ты не можешь так выпускать свою злость из-под контроля. Куинн нуждается в тебе. Ты должен помочь ей. Может, в этой истории намного больше того, о чем ты знаешь. Ты видел сон, но ты уверен, что было именно это? Иногда, сны и воспоминания перемешиваются, и в результате не совсем правдивы. В них часть реальности и часть воображения. – И что…ты хочешь сказать, что, возможно, этого не было? – Нет, было. Я говорю о том, что там может быть что-то еще. Ты не знаешь, почему она сделала это. Позволь ей рассказать тебе, – отец вздыхает и настойчиво смотрит на меня. – Я хочу сказать, что ты уже не сможешь сбежать от этого. Твоя душа – это ее душа. Твое сердце – это ее сердце. Твои воспоминания, которые ты удерживаешь в себе, все они о Куинн. О ней. Сейчас это самое тяжелое для меня. Даже здесь, за пределами ее комнаты, я чувствую это просачивающееся отчаяние, отяжеляющее ее чувство вины. Куинн чувствует, что подвела меня, но, если быть честным с самим собой, я знаю, что она этого не делала, не смогла бы… никогда. Я опускаю голову и позволяю своему телу принять эту боль, которая плещется в ней. Только она ее не отпускает. Глава 19 Куинн – Ты не можешь это сделать! — кричит он. – Плыви. Ради меня… просто плыви. Борись! Чейз! Хватая ртом воздух, я выныриваю из сна, сажусь, дезориентированная, вся усеянная бисеринками пота. Тело как деревянное, каждый мускул натянут и отдает болью. Опустив взгляд вниз на свои ноги, я замечаю, что полностью одета, мои джинсы и футболка влажные, будто я падала в воду. Даже изножье постели покрыто песком и грязью. Что, черт возьми, вчера произошло?