– А вы что, все еще дружите, да? – Он медленно обвел нашу троицу взглядом (все наши бывшие одноклассники при встрече с нами делали такое же удивленно-завистливое лицо: надо же, столько лет прошло, а мы все еще вместе). – Молодцы. А у меня друзей нет. В институте были приятели, но… Стоило мне заикнуться о переселении душ, от меня шарахались как от прокаженного. – Ну, с коллегами по работе так всегда бывает, – заметил Офир. – Не переживай. – Амихай положил Йораму Мендельсону руку на плечо. – Ты еще заведешь себе друзей. – Если не в этой жизни, – добавил я, – то, может, в следующем воплощении… Йорам Мендельсон чуть помолчал – обиделся? – а потом разразился бурным, неудержимым, оглушительным хохотом. Хохотом семнадцатилетнего юнца. Мы простились с ним («Надо будет как-нибудь встретиться») и вошли в вестибюль. К нам приблизился молодой человек в стариковском галстуке и по-английски попросил немного подождать: скоро мистер Эйзенман пригласит нас в конференц-зал. – Эйзенман? Тут, наверное, какая-то ошибка… – сказал я. – У нас назначена встреча с мистером Голдманом («любит молоденьких девушек; завсегдатай ночных клубов; в инициаторе социального проекта ищет „страстную вовлеченность“, поэтому во время презентации следует чаще употреблять такие слова, как passion, passionate и passionately [22]»). – Прошу прощения, но никакой ошибки нет, сэр, – снисходительно произнес юноша в галстуке. – С вами встретится мистер Эйзенман. Он выслушает ваше предложение и потом доложит мистеру Голдману, стоит ли его рассматривать. O’key, sir. Of cause, sir. Absolutely! * * * Мы сели в кресла, лицом к морю. Наши ноги утопали в мягком ковре. Официантка-японка на иврите спросила нас, что мы желаем выпить. Со всех сторон на нас лился поток иностранной речи. Английской, французской, немецкой, русской. – Вы не замечали, что люди, говорящие на иностранном языке, кажутся умнее? – спросил Офир. Я улыбнулся, Амихай – нет. Он смотрел в окно на пролетавшую мимо стаю птиц. Возможно, он думал, что душа Иланы перевоплотилась в одну из них и теперь мчится к нам, чтобы пожелать удачи. Или хотел присоединиться к стае и улететь от этой жизни как можно дальше. – Невероятно! Из всех мест на земле люди по собственной воле выбирают для отпуска этот кошмарный город! – сказал Офир, но ни у кого из нас не было сил ему отвечать. Амихай продолжал наблюдать за птицами, а я представил себе, как висящая над нами роскошная люстра падает нам на головы. Я уже почти погрузился в свои привычные суицидальные фантазии, когда вдруг появился парень в галстуке и сообщил, что мистер Эйзенман ждет нас. * * * – Зовите меня просто Рон. Никто из нас так и не осмелился назвать его Роном, однако все прошло отлично. Амихай произнес несколько вступительных слов, после чего Офир запустил презентацию в PowerPoint, умело дополняя ее поучительными примерами, почерпнутыми из своего личного опыта и газетных публикаций. Я наблюдал за ним со стороны. Его кудри разлохматились, глаза горели, как у гениального изобретателя, а деловой костюм, несомненно, смотрелся на нем гораздо лучше шаровар. На последнем этапе встречи эстафету подхватил я. Мистер Эйзенман задавал вопросы, выдвигал возражения, а я на них отвечал. Мой английский явно произвел на него впечатление. В общем и целом было похоже, что наша идея его увлекла. – Ну что же, – заключил мистер Эйзенман. – Полагаю, вы задумали нужное дело. Мне нравится ваш энтузиазм. Сердце радуется, когда видишь, что в Израиле есть молодые люди, готовые вкладывать свои силы в столь благородное дело. Не сомневаюсь, что вы достойны всяческой поддержки. * * * Два часа спустя он позвонил Яаре и сказал, что не станет советовать своему боссу оказывать нам помощь. – Но почему? Он же говорил, что… – Американец, что вы хотите, – пояснила умудренная опытом Яара. – У них свой способ общения. «Да» означает «нет», а «нет» означает «возможно». Но даже это правило не всегда соблюдается. – И что теперь? – Следующая встреча послезавтра. Постарайтесь отшлифовать презентацию. И молитесь, чтобы это сработало. Мы сделали, как она сказала. Добавили в шапку каждого слайда по библейскому стиху, дабы продемонстрировать свою приверженность иудаизму и его ценностям. Отправились с любительской видеокамерой в торговый центр рядом с больницей и расспросили людей о качестве полученного ими лечения. Мы включили в презентацию два интервью, решив в случае необходимости показать и их. Практически в каждый слайд мы вставили слова empowerment и sustainability[23] – как на главных страницах веб-сайтов американских правозащитных организаций. Мы также пришли к выводу, что на предыдущей презентации слишком формально распределили между собой роли, и отдали предпочтение более непринужденной манере вести беседу. И снова мы отправились в «Хилтон». И снова нас встретил у входа Йорам Мендельсон (который сообщил, что накануне совершил настоящий научный прорыв и скоро мы об этом услышим и будем гордиться знакомством с ним). И снова презентация прошла без сучка и задоринки. А через два часа спонсор сообщил Яаре, что проект его не интересует. – Сволочь! – прошипели мы. – Да пошел он вместе со своим баблом! – Вы видели, на кого он похож? Вылитый еврей с нацистской карикатуры. – Вот бы неонацисты захватили в Америке власть. Посмотрю я на него, когда прибежит просить убежища. – Ничего, ребята, – подбадривала нас Яара, – у вас еще несколько встреч. Не сдавайтесь сразу. – Еще чего! Никто и не собирается сдаваться! Мы без устали ходили по отелям, гоняли из Тель-Авива в Иерусалим и снова и снова слышали «нет». Как мыши в лабиринте, которые раз за разом получают удар током, в какой-то момент мы отказались от попытки понять, почему у нас ничего не выходит. И продолжали сопровождать Амихая на встречи, потому что боялись оставлять его одного. * * * – Что он собой представляет? – устало спросили мы Яару перед последней встречей. – Кто? – Тот, с кем мы послезавтра встречаемся. – Ну… – замялась Яара. – Довольно тяжелый случай. За тридцать лет он никому не пожертвовал ни цента. С тех пор как в прошлом году умерла его жена, он одно за другим ликвидирует все свои предприятия. Собственно, он согласился вас принять исключительно в качестве личного одолжения моему отцу. Но отец намекнул мне, что рассчитывать на него не стоит. Поэтому я и поставила его последним. * * * За день до презентации мне позвонил Амихай. – Ноам пропал, – задыхаясь, проговорил он в трубку. – Не вернулся из школы. Он сказал Нимроду, что пойдет в библиотеку делать уроки, но библиотекарь говорит, что вообще его сегодня не видела. – Ты позвонил в полицию? – Они говорят, что прошло слишком мало времени, чтобы начинать поиски. А я… Я понятия не имею, где он может быть… Он же совсем ребенок… Маленький мальчик… – Буду у тебя через пять минут. Я позвонил Офиру. * * * По дороге к дому Амихая я пытался сообразить, где искать мальчика. В возрасте Ноама мне постоянно хотелось убежать из дома. Кажется, у моей матери тогда случился выкидыш, но я по сей день в этом не уверен. Просто родители на протяжении нескольких месяцев говорили, что у меня будет младшая сестренка и мы с ней «будем дружить», а потом вдруг маму увезли в больницу с «ангиной». Когда она вернулась домой, о младшей сестре больше никто не упоминал. После этого мать целыми днями сидела и сортировала унаследованную от своей матери коллекцию портретов членов королевской семьи, которую продолжила пополнять в Израиле благодаря подписке на сборники типа «Королевские династии» или «Повседневная жизнь монархов». Отец с головой ушел в работу и не вылезал из типографии.