Вот черт! Я уже лапы мутанта руками и ногами зову. Давно ли я стал отождествлять мимикрима с человеком? Руки… А руки у него как раз в порядке… Послышались голоса. На выстрелы бежали люди Беса. Успеют ли они? Боек пистолета предательски щелкнул. И еще. И еще раз… Новый рывок, и тело мимикрима оказалось под соседней со мной машиной. Всего лишь два метра до меня… И в это время рядом с телом мутанта показался человек. Я мог видеть только его ноги, обутые в армейские ботинки с высоким берцем. Человек неспешно подошел к силящемуся добраться до меня мутанту, и я услышал отрывистый хлопок. Из спины мимикрима вырвался фонтан густой, почти черной, как кожа его вожака, крови. Яростно полыхнули глаза зверя. Он потянулся к убийце своей стаи. Пятерня с узловатыми пальцами устремилась в мою сторону… Новый выстрел, на этот раз в голову… Конечность мутанта обмякла, и он затих. – Конец твари, – весело изрек стрелявший и присел, заглядывая под машину. – Ты как, брат? Вылазь. Ты не ранен? Меня Уколом звать, кстати. Мы, как только услышали ваше послание, так и двинули сюда… Мой спаситель – парень лет двадцати пяти тараторил без остановки, чередуя вопросы с утверждениями, и, казалось, не ждал ответной реплики. – Какой еще сигнал? – Братан, это, видно, твой напарник послал. Жаль парня. Хорошо, что ты живой. Не представляешь, как я рад познакомиться с тобой. Ты же легенда здесь, в Могильнике. – Знаешь, как меня зовут? – Я выбрался из-под машины. – Конечно. Тебя зовут Жура, но Баклан тебя зовёт «истребителем мимикримов». Ты крут, чувак. Реально крут. Парень перевернул тело молодого мимикрима на спину, и я в последний раз взглянул в остекленевшие глаза мутанта. Сердце вдруг сжалось, словно это был не мутант, а человек. Человек, который до последней минуты не оставлял надежды прикончить убийцу своего рода. Много лет спустя так же мертво и пугающе смотрел на меня сталкер-каннибал Зверь. Укол тем временем достал нож, намереваясь срезать щупальца мутанта – дорогой трофей, по меркам Зоны. – Не надо! – резко остановил я его. – Ладно, бери. Ты, как-никак, его ранил. Твой трофей. – Ты не понял, парень. Я не буду резать его щупальца. – Почему? – сталкер удивленно поглядел на меня. – Просто не стану, и всё. – Я глубоко вздохнул, глядя, как к нам подходит еще один новичок с щупальцами вожака. Оба негромко переговаривались, вертя в руках длинные, змееподобные отростки. Бросив короткий взгляд на скрюченную руку своего недавнего противника – кровника, можно сказать, я направился к центру «Барахолки». Кладбище гнилых машин заполнилось звуками. То тут, то там слышались голоса, в отдалении громыхали выстрелы. Командир местных сталкеров, бородатый крепыш Баклан, встретил меня возле искорёженного бронетранспортёра. Через ржавую броню «бэтээра» шли три ровных разреза, словно пластилиновую модель рубанули горячим ножом. – Вот сколько раз тут бывал, – без приветствия начал Баклан, – а всё думаю: кто мог так порвать броневик? Какому мутанту это под силу? И ответа не нахожу. Может, и хорошо, что не нахожу. Не хотел бы я повстречаться на «Барахолке» со зверюгой, которая такое может. Он замолчал, пристально глядя на меня. – Кастора нашли? Баклан кивнул. – Понимаю, тебе больно сейчас, тяжело, – он замялся. – Мне приходилось терять друзей, знаю, что к чему. Мои ребята всё сделают. Могилу выкопают, крест поставят… Я тебе потом координаты могилы скину. Я молча двинулся прочь, но вдруг остановился: – Баклан… – А? – сталкер обернулся на голос. – Я на труп смотреть даже не хочу, ты пойми. Сталкер кивнул: – Ступай, мы о нём позаботимся. Да уж… Раскис ты, капитан Журавлёв, хотя считал, что можешь быть как камень. Камень-камень-камень… Где «Скорбящий Камень»?.. Мир вокруг начал подрагивать. Сначала едва заметно, по краям обозреваемого пространства, потом сильнее. Краски смазались, и я услышал хриплый голос Кастора: – Саня… Это я, Сань… А вокруг – темнота. Тёплая, звенящая. Кажется, словно лицо мне прикрыли огромной ладонью: не гляди на этот мир, сынок. Но мне нужно посмотреть! Я слышу голос погибшего давным-давно товарища. Он не может быть жив. Не может быть здесь, потому что… – Потому что я умер? – весело спросил Кастор. – А сколько раз ты был на моей могиле, Саня? «Ни разу», – подумал я и почувствовал, как сухие губы вопреки моей воле шепчут: «Ни ра-зу». – Говорят, когда умирает твой товарищ, в тебе самом что-то умирает. Навсегда перестаёт крутиться какой-то маленький, но важный винтик, – продолжал спокойно вещать Кастор. – Ты – мутант… – зашипел я, – псионик! – Разве? Чернота вокруг меня вдруг истончилась, сквозь неё стало видно подвал и человека, стоящего передо мной, связанным, скрюченным в три погибели. Чёрная пелена перед глазами становилась всё тоньше, мир вокруг светлел и, перепрыгнув через минуту томительного молчания, я увидел Кастора. А затем и услышал. – Узнаёшь, Саня? – Любить твою… – я беззвучно выматерился. Это был он. Без сомнения. Те же вихрастые рыжие волосы, лукаво прищуренные глаза, острый, с горбинкой, нос. Кастор не изменился за долгие месяцы, прошедшие с нашей последней встречи. Сейчас он был облачён в чёрный армейский свитер. Руки, сведённые на кожаном ремне со звездатой бляхой, покрыты шрамами от застарелых ожогов. – Так ты выжил тогда? – спросил я, чувствуя, что не только губы, но и вся гортань иссохла. Качнулся вперёд, попытавшись подняться с холодного пола, но в дальнем углу подвала что-то двинулось. Мутант… Выходит, если он там, то Кастор – не иллюзия. Любить вашу душу, он был реален! Так же я оставил умирать пару месяцев назад учёного по фамилии Шилов. Да, капитан Журавлёв, ты редкостный мудак. Дважды мудак. – Меня скинули в яму и присыпали землёй. Баклан и эти его ссыкуны мелкие. Испугались, что мутанты попрут, наскоро так присыпали, – Кастор опустился на корточки, с тоской посмотрел на меня. – А потом пришли мимикримы. Саня, знаешь, что бывает, когда ты лежишь, переломанный, в яме, а над тобой нависает двухметровая скотина, которой хочется крови? Я молчал. Да и разве нужны были слова в такой ситуации? Прав был легендарный Болотник, когда говорил, что однажды все наши поступки, все метания судьбы приведут нас в одну точку, и случайности окажутся не случайными. Мои пропавшие бойцы убиты и съедены сектантами, потому что я просчитался. Профессор Шилов мёртв, потому что я просчитался. И Кастор… Прости, друг, прости… – Я обмочился, – цедил сквозь зубы сталкер, – и начал звать маму. Вот так, – он запрокинул голову и печально, подвывая, позвал: – Мамочка, родная, помоги мне, спаси… Я попытался отвернуться, но не тут-то было. – Смотри на меня, гнида! – рявкнул бывший напарник и, обращаясь к клубящейся по углам темноте, воскликнул: – заставь его смотреть на меня! Притаившийся мутант недовольно заворчал, но выполнил просьбу – я почувствовал, как по шее растёкся холодок, будто пробежал после ливня рядом с кустом, и за шиворот вылилась скопившаяся на листьях дождевая влага. Голова повернулась к собеседнику. Тело не слушалось. – Знаешь, что было потом, Саня?.. Пришло спасение. Не Баклан и его межеумки. Пришел посланец Хозяев. Мутанты разбежались, а я лежал в этой яме, обоссанный, в слезах и соплях, жалкий, как использованный тампон. Он спросил: «Ты звал мать? Мать-Зону?» Как же я плакал! Там, на дне ямы. Сука, Жура, ты бы знал! – в глазах бывшего друга блеснули слёзы. – Ты и представить не можешь, как страшно умирать. А мой спаситель достал из контейнера на поясе артефакт «Серп» и бросил его в яму. Сам он сел на край ямы и начал рассказывать… Долго и о многом. Пока артефакт меня лечил, он всё рассказывал и рассказывал. О том, что служит Матери-Зоне, и о Хозяевах, её верных детях. Он спросил, хочу ли я присоединиться к нему и стать волком, тенью Зоны, зверем… Конечно же, Кастор согласился. Мне представилась страшная картина: изломанный мутантом сталкер, которого все приняли за покойника, и человек в балахоне – лидер секты «Ветер». Старик шепчет что-то умирающему, и тот говорит «да». – Баклана я встретил через пару недель. К тому времени раны затянулись, я пообвыкся в лагере братства, и Грешник позволил утолить голод мести. Братья нашли его у «Машинного двора», и я встретил эту мразь. Если от Пятихаток идти на юг, можно увидеть разрушенный дом. Мы там с тобой однажды ночевали. Помнишь? Я попытался что-то прохрипеть. – Неважно… Встретились мы с ним там, побеседовали. Этот курёныш испугался, начал что-то лепетать… Квохтал-квохтал, пока я ему в грудь пулю не засадил. Меня прошиб пот. Вот, значит, кто убил Баклана, о гибели которого судачили все сталкеры два года назад. Не мародёры, не зомби, а восставший из мёртвых напарник Валерий Власов, Кастор. – У него знатный ствол был, – продолжал изливать душу сектант. – Кольт. Вцепился, не отодрать. Пришлось ножичком пальцы ему отчекрыжить и взять трофей. Я с тем пистолетом долго потом ходил. Подарил по большой дружбе Максиму Звереву. Знал такого?.. По глазам вижу, что знал. Жаль пистолет, этот полумутант его посеял где-то. Я тебя хотел из этого ствола грохнуть. Теперь не стану. – Поч-ч-че-мкху-кху… – закашлялся я. Слова давались с трудом, ментальная хватка мутанта не ослабевала. Так туго скручивались в один клубок все события и встречи моей жизни. Кастор, Зверев, Шилов, Баклан… Так свистит снаряд за мгновение до взрыва: я уже тут, я уже скоро. – Почему не грохну? Да потому, что и ствола того нет, да и слишком великодушно получается. Ты ведь, Жура, меня умирать оставил. Я тебя тоже оставлю, чтобы ты обгадился от ужаса, чтобы мамочку звал, землю жрал. И когда ты попросишь: «Валера, застрели меня…», я отвечу: «Нет». Иванов сказал, что после того, как мутант вытянет из тебя нужную информацию, я смогу отвести душу. Так что советую поскорее сдаваться, и мы начнём веселье. Я придумал для тебя пытку, через которую прошли многие… Твои друзья-военсталкеры, Максим Зверев, сталкер Батрак. Теперь и ты пройдёшь. Знаешь, о чём я?.. Думаю, знаешь. Посажу всех троих в бункер и заставлю жрать друг друга… Как же я радовался, когда узнал, что тебя изловили… Он зло сплюнул, махнул рукой: – Продолжай, он твой… Поплыл, голубчик. А потом мир рассыпался на отдельные цвета и звуки, голос мутанта зазвучал в голове: – Сталкер прав… Ты слабеешь, чувствуя вину за его судьбу… Мы нашли лазейку в твой разум, Журавлёв.