– Хорошее дело, – сказал Виллем. – Семья может вами гордиться. Беатрикс просияла – это было заметно даже под маской. – Приезжайте в Нидерланды, – пригласил он. – Поужинаем вместе, поговорим о Папуа. – С удовольствием, дядя Виллем! Виллем вернулся в холл и отыскал место, где с потолка свисала длинная цепь, другим концом закрепленная на дверце люка. Взялся за нее и дернул, почти ожидая, что сейчас на голову обрушится куча пыли и мышиного дерьма. Но на чердаке было чисто. Классическая голландская чистота. Опустилась складная алюминиевая лестница. Автоматически зажегся свет, явив взору стропила и фанерную обшивку с внутренней стороны крыши. Виллем поднялся наверх. Кондиционеров на чердаке, разумеется, не было; перепад температуры он ощутил, едва просунув голову в люк. Примерно половину чердака занимали прочно запечатанные от воды и от насекомых полиэтиленовые мешки: сквозь молочно-белый полиэтилен смутно виднелась одежда и старые документы. Но справа от люка чердак был почти пуст. Здесь Виллем увидел пятигаллоновую пластмассовую упаковку питьевой воды, ящик армейских галет, небольшой оружейный сейф, в котором, видимо, хранился револьвер, аптечку первой помощи и топор. Не какой-нибудь дедовский топор, покрытый ржавчиной, с вытертым до блеска деревянным топорищем, – новехонький, словно десять минут назад принесенный из хозяйственного магазина, со всех сторон оклеенный предупреждениями и дисклеймерами, с ярко-оранжевой (разумеется, какой же еще?) рукоятью. – Ты хотел показать мне топор? – спросил Виллем, вернувшись с этой маленькой экскурсии. Хендрик уже сделал свои дела в уборной и теперь убивал время, просматривая с телефона футбол где-то в Нидерландах. Недовольно покачав головой на то, что творилось на экране, он отложил телефон и кивнул. – Я никогда об этом не рассказывал. Знал, что это расстроит Бел. Но Watersnoodramp[25][Буквально «водное бедствие» (голл.).] (под этим он подразумевал страшное наводнение 1953 года) пришло ночью, и, когда мы поняли, что происходит, вода была уже на первом этаже. Так что мы, разумеется, остались на втором. – Разумеется. – В такой ситуации ждешь, что либо вода схлынет, либо появится кто-то и тебя спасет… или просто ни о чем не думаешь. Но вода все прибывала. Скоро нам пришлось забраться на кровати. Потом на шкафы. Наконец, по грудь в воде, мы добрели до лестницы на чердак и залезли туда, думая, что там-то будем в безопасности. Но скоро поняли, как страшно ошиблись. На чердаке было опаснее, чем где-либо еще, – ведь с него не было выхода. Ни окон, ни люка на крышу. Когда начало заливать чердак, мы поняли, что сами себя загнали в ловушку. А вода все прибывала… – Ты прав, маме этого рассказывать не стоило, – поежившись, заметил Виллем. – Я прыгнул, – рассказывал Хендрик. – Стащил с себя пижаму, нырнул в эту ледяную воду, наощупь доплыл до окна, разбил его, выбрался из дома и вынырнул уже снаружи. Только тогда наконец-то смог набрать воздуху в грудь. Он закатал рукав и показал шрам на руке. Разумеется, шрам этот был всегда, Виллем помнил его с раннего детства – но на вопросы о нем отец всегда отвечал уклончивыми отговорками о бурной юности. – Дальше мне удалось взобраться на крышу, отодрать в одном месте черепицу и проделать дыру. Оказалось, это было уже ни к чему – на этом вода остановилась; но… – он пожал плечами, – Александре и Мине важно было знать, что я здесь. А мне было важно что-то делать. – Поэтому ты держишь на чердаке топор? – Да. Кстати, не такая уж оригинальная мысль. Многие в этих краях так делают. Особенно после «Катрины». Виллем привык, что самые важные уроки отец предпочитает преподавать обиняками – и часто без помощи слов. С родительскими поучениями легко спорить, особенно когда сын лучше отца говорит по-английски и вообще умен не по годам. Но как поспоришь с топором на чердаке? – Ясно, – покладисто сказал Виллем. – Значит, к угрозе наводнения ты относишься серьезно. – А как можно относиться несерьезно?! – негодующе пропыхтел Хендрик. Опасаясь, что отец снова углубится в воспоминания о Watersnoodramp, Виллем энергично закивал и протянул руки ладонями вверх, как бы говоря: «Сдаюсь, сдаюсь!» – Вопрос в том, что нам с этим делать. – С глобальным потеплением? Нам – это человечеству? Цивилизации? – Ну да, ну да! Понимаю. Это слишком расплывчато. Размывает ответственность. Сразу начинается политика, черт бы ее драл… – Поставим вопрос так, – прервал его негодование Виллем. – Что могут сделать нидерландцы с подъемом уровня моря? Так все становится конкретнее и понятнее, верно? Вместо всего мира, ООН и так далее – речь об одной стране. Вместо парниковых газов, изменений климата и прочих глобальных тем мы говорим об одной проблеме, ясной и конкретной: подъеме уровня моря. – Виллем кивнул в сторону воды. – С этим спорить невозможно. И для нас, очевидно, это вопрос жизни и смерти. Либо мы решим проблему, либо наша страна прекратит свое существование. Все ясно как день. – Нет такого ясного вопроса, который политики не смогут запутать! – проворчал Хендрик. – Если уж на то пошло, я не на политика работаю. – Но ты только что прочел мне лекцию о том, как ограничена ее власть! Грондвет и все такое. – А ты, отец, в ответ дал мне понять, что у монарха имеются и неполитические способы вдохновить и повести за собой народ. Оба на секунду замолчали, думая об одном: об ослепленном Йоханнесе, стоящем на коленях, и свисте самурайского меча над его головой. – Вопрос, который стоит сейчас перед нами, – снова заговорил Виллем, – в том, действительно ли настал момент, когда королева должна возглавить свой народ и спасти его от смертельной опасности – разумеется, не нарушая Конституцию. – Хороший вопрос, чего уж там, – задумчиво помолчав, сказал Хендрик. – Но почему вы ищете ответ в Техасе? – Тоже хороший вопрос, – ответил Виллем. – Вот ответ: в Хьюстоне живет человек, которому хватило сообразительности несколько лет назад спрятать на мировом чердаке топор. Мы здесь, чтобы выяснить, не пора этим топором воспользоваться. Дельта Миссисипи Предполагалось, что Виллем присоединится к остальным в окрестностях Хьюстона. Для этого можно было свернуть прямиком на Десятую магистраль и проехать триста пятьдесят миль на запад. Но оказавшись так близко от Нового Орлеана, Виллем просто не мог туда не заглянуть. Его первый большой город. Не Чикаго – от Чикаго их семья жила слишком далеко, он был огромным, холодным и неприветливым. Зато на каникулах в Луизиане, где юный Виллем умирал от скуки, он быстро выяснил, какой транспорт ходит в Новый Орлеан, где располагается Французский квартал, и особенно – как найти во Французском квартале старинный и почтенный район ночных заведений. Первые опыты Виллема в этой сфере были довольно скромны – однако позже, знакомясь с ночной жизнью Амстердама, он уже чувствовал себя уверенно и ничего не опасался. Позднее, уже взрослым, Виллем познакомился со многими здешними уроженцами. Очень разными людьми: теми, кого встречал на конференциях, где жители низин с тревогой обсуждали подъем уровня моря. Они удивятся, если личный помощник королевы Нидерландов явится к ним без предупреждения. Однако сейчас у него было идеальное алиби: навещал отца, решил заглянуть на обратном пути. Так что, выехав за ворота, он притормозил и отправил сообщение Хью Сент-Винсенту, исследователю из Университета Тулейн: мол, он сейчас здесь, просит прощения, что не предупредил заранее, хочет узнать, нет ли у них чего-нибудь новенького, на что стоит взглянуть. Хью, разумеется, поймет, что Виллем спрашивает не о новых кафе и не о том, где послушать джаз. Затем Виллем направился в сторону Нового Орлеана. На магистраль съезжать не стал, предпочтя старую двухколейку. Вокруг расстилалась плоская равнина – плоская по американским меркам, не по нидерландским. Вдоль дороги – все как обычно в Америке: рестораны, магазины, стоянки, заправки, автомастерские пополам с лесом, подступающим к самому шоссе. На карте местность выглядела как губка – вода подступила к дороге практически вплотную: но, если этого не знать, земля вокруг казалась обычной, сухой, с буйной растительностью и множеством деревьев. Опытный глаз Виллема подметил, что дорожное полотно приподнято на пару футов над землей вокруг. В нескольких милях от Нового Орлеана он свернул к водосбросу Бонне-Карре: выглядит довольно невзрачно, но для туриста, интересующегося изменениями климата, интереснее зрелища не найти. Все дороги, железные и автомобильные, сходятся здесь на перешейке толщиной в пять миль, отделяющем левый берег Миссисипи от озера Поншартрен. Наискосок через перешеек два водоема соединяет канал шириной в милю. Точнее сказать, может соединять, когда он открыт. Водосброс в этом месте сооружен еще сто лет назад. Это частокол из семи тысяч массивных брусьев, установленных вертикально в раме из стали и бетона, надежно встроенной в речной берег. С одной стороны от частокола течет Миссисипи; с другой находится то, что может сойти за сухую землю, – полоска болотистой почвы отсюда до озера, исполосованная водоотводами, испещренная озерцами и канавами, между которыми проходят приподнятые над уровнем земли дороги для поездов и автомобилей. Совокупное давление воды Миссисипи на исполинский частокол должно быть огромным, но давление на каждый брус в отдельности – а каждый из них размером с железнодорожную шпалу – довольно скромно. Каждый брус можно поднять: тогда образуется щель, в которую хлынет вода. По верхней кромке бетонной рамы движутся по рельсам краны: поднимая и опуская брусья, они регулируют объем воды, сливаемой из реки в канал и затем в озеро Поншартрен, у которого имеется собственный выход в Мексиканский залив. Сооружение построено после страшного наводнения 1927 года, которому посвящен знаменитый блюз «Когда рухнет плотина». Водосброс был задуман как предохранительный клапан: предполагалось, что открываться он будет лишь в редких случаях крайней нужды, когда проливные дожди в верховьях Миссисипи – иначе говоря, на всем ее протяжении от Скалистых гор до Аллегени – создадут угрозу, что река выйдет из берегов, прорвет плотины и затопит Новый Орлеан. Несколько раз за прошедшие девяносто лет водосброс использовался именно так. Но в 2019 году, из-за дождливой зимы, в первый раз пришлось продержать его открытым четыре месяца. В дальнейшем бывали годы и получше; но 2019-й задал новый тренд, и теперь водосброс чаще стоял частично открытым, чем закрытым. Несмотря на огромные размеры водосброса Бонне-Карре, можно проехать прямо над ним и не заметить. Нет, разумеется, вы увидите, что едете по плотине и внизу вода. Но вокруг вообще много воды. По объему воды Миссисипи равняется приблизительно семи Рейнам. А этот водосброс, когда он полностью открыт, отводит в озеро два с половиной Рейна. Там, откуда прилетел Виллем, Рейн считается великой рекой. На ней одной держится треть экономики Нидерландов. В сущности, вся страна выстроена вокруг Рейна. А здешний народ спокойно гоняет на пикапах по водосбросу, временно отводящему в соседнее озеро два с половиной Рейна из семи! Один из тех безумных американских рекордов, что когда-то делали США в глазах мира всемогущей супердержавой, а теперь превращают в кита, выброшенного на песок. Виллем съехал с шоссе на подъездную дорогу, ведущую к водосбросу, чтобы, остановившись, проверить мессенджер и полюбоваться кранами, что плавно скользят по рельсам, поднимая и опуская огромные брусья. Год выдался дождливый. И сейчас ураган, принесший с собой ливни и грозы, превратил Миссисипи в свирепо бурлящий поток, так что водосброс был полностью открыт. Несколько рабочих бросили на Виллема любопытные взгляды – но и только: в этой части света белый пикап служил отличной маскировкой. Хью уехал в отпуск куда-то, где было посуше и попрохладнее, поэтому переадресовал Виллема к доктору Маргарет Паркер, коллеге с того же факультета в Тулейне, которая согласилась выпить с ним кофе. Десять лет назад они бы встретились прямо в кампусе; но в пандемию ее рабочее место сократили и потом так и не восстановили, так что работала она из дома. Решили посидеть во Французском квартале: для обоих самый удобный вариант. Маргарет знала одно симпатичное место на втором этаже, с открытой галереей и видом на реку. Водосброс Бонне-Карре, оставшийся теперь в зеркале заднего вида, представлял собой одно из звеньев Стены, или HSDRSS (Hurricane and Storm Damage Risk Reduction System – Системы по снижению риска ущерба от штормов и ураганов): системы защитных укреплений, для глаз неспециалиста почти невидимых, оберегающих Новый Орлеан и его окрестности от наводнений. В его создании участвовали специалисты из разных стран, в том числе из Нидерландов: именно так Виллем познакомился с Хью и его здешними коллегами. Перебравшись через Стену в районе Бонне-Карре, больше никаких укреплений он не увидел, хотя проехал уже миль двадцать в сторону центра города по дороге, которая ближе к центру получает название Тулейн-стрит. За окнами пикапа вообще ничего интересного не видно: стандартный американский пригородный пейзаж. Постепенно дома становились выше, магазины и заправки встречались все реже. Вот он и в кампусе Университета Тулейн: это уже центр. Проехав через кампус, оказался в той части Нового Орлеана, что вполне отвечает стандартным представлениям о центре большого города: отели-небоскребы, конференц-центр, стадион, казино, на реке – порт с прогулочными судами. Виллем постарался проехать через центр побыстрее, однако успел заметить множество палаток, фургонов и машин, на вид вполне обитаемых, а также обилие секьюрити у дверей и въездов на парковки. Вот он и в старой части города. «Автопилот» подвез его к кварталу кафе и ресторанов, здесь вежливо предложил выйти и пройтись пешком. Виллем открыл дверь и шагнул на трехсотлетнюю булыжную мостовую. Пикап отъехал с максимально возможной скоростью, для этих мест составляющей немногим быстрее пешего шага. Дальше он припаркуется, если найдет свободное место, а если не найдет – будет наматывать круги вокруг квартала. Маргарет прислала ему номер зарезервированного столика, так что едва Виллем поднялся на крыльцо, хостес распахнула перед ним дверь, подхватила со стойки меню и повела его по шаткой старинной лесенке и узкому коридору в открытую галерею наверху. Должно быть, когда это кафе только открыли, галерея выходила на Миссисипи. Виллем догадывался, что заведению больше двухсот лет – быть может, построено еще до Революции. В наше время вид из окна загромоздили другие здания, припортовые сооружения и конструктивные элементы Стены. Но и теперь, заняв место на приподнятой платформе под большим зонтом, Виллем видел, как вдали, блестя под ярким солнцем, медленно несет свои коричневые воды река. К добру или к худу, теперь он ощущал, чем пахнет Французский квартал в жаркий летний день после урагана. Ему потребовалась целая минута, чтобы осознать и переварить все это многоцветье запахов. Не что-то увиденное или услышанное, а именно ароматы вернули его в прошлое, когда он, шестнадцатилетний паренек, робко топтался на пороге бара и гадал, что произойдет, если он осмелится войти… Таким – погруженным в прошлое, с затуманенным взглядом и слезами на глазах – застала его Маргарет и не сразу решилась побеспокоить. С полчаса они сидели на галерее и болтали. Ничего серьезного, просто отдых. Виллем рассказал свою «легенду»: приехал навестить отца, едва разминулся с ураганом, хочет посмотреть, как отражаются на Дельте изменения климата. Маргарет не стала ходить вокруг да около. – У нас есть то, чего нет у вас, – заметила она: под «нами» здесь имелась в виду Дельта, под «вами» – Нидерланды. – Река, если ей не мешать, постоянно наносит землю. Выключить течение воды мы не можем, но можем направлять в разные стороны. Когда нужна земля, приходится привозить грунт и выкладывать там, где он нужен. За и против: вам приходится за это платить… – Но новые земельные участки появляются именно там, где мы планировали, – вставил Виллем. – А у нас это скорее, как… вам случалось видеть, что происходит, когда пожарный при тушении выпускает из рук работающий шланг? – Не случалось, – признался Виллем, – но могу себе представить. – Хаотическое поведение. Шланг швыряет туда-сюда, словно разъяренную змею. Выключить его не удается. Вот так же и Миссисипи между Новым Орлеаном и Заливом. Долгое время мы просто старались удерживать ее между плотинами. Плотины приходилось строить все выше и выше. Это вы сами увидите. Прорваться сквозь плотины река не могла, в результате несла с собой все больше ила, он скапливался на дне близ устья, и устье уходило все дальше в Залив. А уровень воды в Заливе тем временем поднимался – и море начало атаковать Дельту с флангов. Возникла огромная экосистема болот с соленой водой и целая индустрия вокруг нее: устрицы, креветки, морские рыбы. Но пришло время все это изменить. Так что мы создали два больших водосброса. Думаю, вы захотите на них взглянуть. А вот для вас подарок… Одарив Виллема загадочной улыбкой, Маргарет залезла в свою сумку и достала оттуда блестящую скатанную ткань. Встряхнула, развернула – и глазам Виллема предстал ярко-зеленый светоотражающий жилет, какие носят дорожные рабочие. – Не беспокойтесь, он был в химчистке. – Она бросила жилет Виллему через стол, и тот его поймал. – А кто или что такое ERDD? – поинтересовался он, прочтя буквы поперек спины у этого одеяния. – Ecological Restoration of Delta Distributaries – «Экологическое восстановление притоков дельты», – пояснила она. – Название краудфандингового проекта, в котором я некоторое время работала. Теперь он закрылся. Впрочем, неважно. К югу отсюда все равно никто не умеет читать. – (Это был сарказм.) – В таком жилете можете ходить куда угодно – все будут думать, что вы официальное лицо. – И машина у меня подходящая, – заметил Виллем. – Типичный для этих мест белый пикап. – О, на белом пикапе и в этом жилете вас пустят куда угодно! – Спасибо вам. – Всегда пожалуйста. Итак. Вам стоит посмотреть два новых отводных канала. Один начинается от левого берега, в Уиллс-Пойнт, милях в тридцати к югу отсюда, второй – от правого берега еще миль на пять дальше. В каналах течет пресная вода, несет с собой ил, оставляет его у входа в Залив – и так возвращает хотя бы часть земли, которую Залив пытается у нас отъесть. Вода, конечно, нечистая – вы же помните, откуда она. – Здесь Маргарет широким жестом указала на север, словно обводя рукой весь бассейн Миссисипи-Миссури-Огайо, вплоть до Канады. – И поскольку она пресная, она убивает экосистему, характерную для соленых болот. Когда ехали сюда, видели бездомных? Многие из них десять лет назад неплохо зарабатывали на устрицах. Виллем взглянул на соседний квартал небоскребов, вокруг которого расползалось по земле бесформенное облако фургонов и палаток. – Вы правы, – сказал он, – нам такой выбор делать не приходится. Конечно, с рыбными промыслами сейчас проблемы во всех странах. Но мы, строя береговые защитные сооружения, не отнимаем у людей источники дохода – наоборот, создаем новые рабочие места. – В любом случае долго ли это может продолжаться? – спросила она. – Сколько можно громоздить плотину на плотину, прежде чем все рухнет? И улыбнулась. Разумеется, Маргарет знала ответ: по этой дисциплине у нее была ученая степень. Улыбнулся и Виллем, показывая, что понял шутку. – Сколько захотим, – ответил он. – Не само повышение уровня моря не дает нам спать по ночам. Это не так страшно – страшны бури. Какая-нибудь шальная волна ломает защитное сооружение или проделывает в нем дыру… океан рвется в пробоину быстрее, чем мы успеваем откачивать воду… – Все как в пятьдесят третьем, – кивнула она. А потом спросила: – Что здесь смешного? – Не далее как два часа назад о пятьдесят третьем рассказывал мне отец. Вы, он и я, возможно, единственные люди в Луизиане, знающие, о чем речь. – Он был там и выжил? – И с тех пор держит на чердаке топор.