— А что в этом интересного? — спросила Анна; на ее лицо падала прямоугольная тень, скрывая темнотой лоб и глаза, как маска. — Уже сто лет такое делают. Обычный лазерный указатель с распознаванием голоса. Говоришь ему название предмета, и он на него показывает. Не сказать, что сильно увлекательно. — Это не совсем так, — возразила Лида. — То, что сейчас делают, работает весьма примитивно. Помните ту статью о кризисе робототехники? — Погоди, — вмешался я, — а что вообще значит — чашка? Может быть, это просто имитация чашки? Искусная и почти неотличимая. — Или чашка без донышка! — подхватила Лида. — Из которой весь чай выливается. В том–то и дело, что это совсем не просто. — А как тогда это работает? Алгоритмы какие… — Вот и узнаем, — сказала Лида. — Если пойдете. — Я пас, — сказала Анна. — Я пойду, — сказал я. — Кстати, могу показать программку. — И Лида развернула на столе суазор. Она быстро перелистывала какие–то файлы, чуткий сенсор распознавал движения ее рук еще в воздухе, и казалось, что она творит над суазором заклинание. — Вот. — Лида повернула суазор ко мне. Программка больше походила на рекламный проспект — ворох роликов с пафосными названиями, которые я не стал смотреть, краткое содержание курса, биографическая справка о лекторе и внушительная стереография главного экспоната — робота, выглядевшего, как вытянутая конская голова с тонкой и ненадежной на вид шарнирной конечностью. — Может, вы потом, а? — загундосила Анна. — Учеба пока не началась. Я вернул Лиде суазор. Когда нам принесли десерты, уже смеркалось. Закат причудливо отражался в зеркальных стенах одинаковых кубических высоток — красный карлик, тающий в перистых облаках. — Как твоя работа? — поинтересовалась у меня Лида. — Не слишком увлекательная, конечно. Но хоть какие–то деньги. — Лаборант? — скривилась Анна. — Да, лаборант. Я хотел записаться в пилоты, но, говорят, институт надо сначала окончить. Лида хихикнула. — А как твоя? — спросил я у Анны. Мы посидели в кафе еще полчаса, а потом Лида сама попросила счет. Но на сей раз я был расторопнее. — Моя очередь! — напомнил я, вытаскивая бумажник. Мы вышли на сонную улицу. Анна зевнула, небрежно прикрыв рот. Фонари, стоявшие вдоль аллеи, которая вела к станции, зажигались прямо перед нами, один за другим — их огромные стеклянные сферы наливались космическим голубоватым светом, напоминая нимбы газовых планет. — Как тут красиво! Лида с намеком взглянула на подругу. Анна нехотя открыла сумочку, достала суазор и деловито ткнула пальцем в экран. — Ладно. Мне в другую сторону. Пойду возьму такси. — Пока. — Лида чмокнула ее в щеку. Анна на секунду задержала на мне недовольный взгляд и засеменила на другую сторону улицы. Мы с Лидой остались одни — посреди тусклой аллеи, которую окутывал призрачный свет ночных фонарей. Лида повернулась ко мне. — Ну, — сказала она, — не хочешь меня проводить? Мы зашагали по аллее, в мягкое электрическое зарево. Ранние сумерки пронизывала тоскливая синева. По обочине дорожки стояли маленькие неудобные скамейки — узкие и невысокие, как будто сделанные для детей. Мы молчали. Анна ушла, и я вновь не мог придумать тему для разговора. От волнения вспотели руки. Свет за нами гас, и вся улица медленно проваливалась в темноту — исчезал тротуар, потухшие фонари, захудалая кафешка, где забывают про десерт, Анна со своим искусственным островом — весь остальной мир. И не было уже пути назад. Я боялся обернуться. Лида шла справа, перевесив сумочку на другое плечо, но я не решался взять ее за руку. Она приглаживала волосы на висках — с таким видом, словно смотрелась в невидимое зеркало — и тоже молчала. Когда мы проходили мимо очередной декоративной скамейки, я наконец набрался смелости. — Не хочешь немного посидеть? Лида остановилась. — Вообще–то уже поздновато. К тому же я не уверена, что здесь чисто. — Ты права, — согласился я. — Извини. — Ладно. Лида села на скамейку и, вздохнув, посмотрела на темное, почти ночное небо. — Вот ведь, — сказала она, — вечер такой приятный, а звезд все равно не видно. — Зато фонари как звезды, — сказал я, устраиваясь рядом. — Фонари — это не звезды, — сказала Лида. Станция была уже недалеко, я думал, Лида в любую секунду произнесет неумолимое «ну, что, пошли?», и нас снова разведет эта сумеречная улица — она поедет в центр, а я вернусь в институт и буду по вечерам просматривать ее страницу в соцветии, не решаясь ни позвонить, ни написать. Я опустил руку на скамейку и случайно коснулся ее руки. Лида посмотрела на меня и улыбнулась. — Скажи… — начал я и чуть не закашлялся от волнения, — а можно тебя еще куда–нибудь пригласить? — Куда? — спросила Лида. — Не знаю, — я едва не заикался, — можем сходить еще куда–нибудь. Я тут смотрел в сети… — Ладно, — перебила меня Лида. — Пригласи. Только придумай на этот раз что–нибудь поинтереснее кафе. — Хорошо, — сказал я, чувствуя каждое биение сердца. — Придумаю. Лида убрала руку. — Ты, кстати, и правда запишешься на этот факультатив? — спросила она. — Конечно! Обязательно запишусь. — Давай, будет интересно. — Значит, «Абстракции и когнитивное моделирование»? И начинается уже на следующей неделе? Надо посмотреть на портале. — Ага, кажется, во вторник. Кстати, — Лида поставила на колени сумочку, — по поводу моделирования. Я сегодня как раз купила такую забавную штуку. Даже не знала, что такие есть в природе. Забыла тебе показать. — Лида осмотрелась, словно пыталась найти что–то в подсвеченном газовыми фонарями вечернем воздухе. — Здесь достаточно темно. Хорошо. И вытащила из сумочки куб размером с ладонь. — Что это? — Проектор, представь? В смысле, проектор звездного неба. Кстати, — Лида улыбнулась, — с абсолютно точными картами. Не такой, конечно, впечатляющий, как в том кафе, но все равно очень и очень красивый. — Необычный цвет. — Да, цвет, конечно, своеобразный. Они вообще разноцветные, но мне только такой достался. — И как он работает? — Возьми. Лида отдала мне куб, я нерешительно повертел его в руках, но не нашел ни отверстий, ни кнопок, ни индикаторов. Куб был пластиковый, легкий и напоминал старомодную детскую игрушку — вроде детали из конструктора, чтобы строить бутафорские города. — Непонятно, — сказал я.