— Извините, — повторила Таис и вышла из камеры. Дверь закрылась за ней. Таис сгинула во тьме. Гулкое металлическое эхо прокатилось по сверкающим стенам. Но уже через секунду меня окружала тишина. Я вышел в середину комнаты. По лицу стекали капельки пота; воздух в камере стал вязким и теплым, нагревшись от слепящего света из стен. — А теперь, — сказал я, — а теперь просто отключите меня! Ну же! Нажмите на кнопку! Вы ведь часто это делаете! Тишина. — Я устал, — сказал я. — Я не могу так больше. У меня нет сил. Ноги окоченели и почти ничего не чувствовали. Дышать было тяжело, с каждым вздохом легкие наливались болезненной тяжестью. — Лида, — пробормотал я. — Нет… Я поднял голову. — Таис! Таис, пожалуйста! Я схожу здесь с ума! Если вы правда… если это не то, чего ты хочешь… Если вы… Раздалось пронзительное дребезжание — можно было подумать, что кто–то пытается включить неисправный микрофон. — Таис, — повторил я, — я не могу терпеть ни этот жуткий свет, ни темноту, ни этот холод… Таис! — Достаточно! — рявкнул искаженный неисправным модулятором голос. — Что достаточно? — Сядьте на кровать! — приказал голос. — Я сейчас выключу свет. Попытайтесь уснуть. — Таис… — Сядьте на кровать! — Таис, — повторил я, — у меня остался один последний вопрос. После этого я замолчу и постараюсь уснуть. Надсадный шум прекратился — кто–то переводил дыхание, обдумывая мои слова. — Я слушаю, — донеслось с потолка. — Таис, — сказал я, — я вам верю, я верю, что вы хотите помочь. Я понимаю, что вы не можете мне все говорить, что вы, возможно, и не знаете всего, но постарайтесь ответить на этот самый последний вопрос. — Я слушаю, — нетерпеливо повторила через модулятор невидимая Таис. Я сглотнул слюну. — Скажи, среди пострадавших, среди тех, кто с «Ахилла», есть девушка твоих лет? Голос молчал. — Да, — послышалось наконец с потолка, и этот единственный слог, произнесенный механическим басом, превратился в протяжный электрический гул, который еще долго стоял в ушах. 74 Прошел почти месяц после нашего последнего свидания с Лидой в театре, но она по–прежнему избегала меня, придумывая всевозможные причины, чтобы отказаться от встречи. Сначала у нее появились неотложные семейные дела, а ближе к сессии она решила круглые сутки готовиться к несложным промежуточным зачетам. Я поговорил с ней всего несколько раз, когда мы случайно встречались в коридоре у поточных или в институтской столовой. Она была приветлива, позволяла целовать себя в щеку и все время куда–то спешила — на лекцию, непонятную встречу, домой. Прощаясь, Лида долго смотрела на меня зелеными грустными глазами, чуть нахмурив брови и улыбаясь, как умела, только уголками рта, — извиняясь за что–то, о чем никак не могла или не решалась сказать. — В планетарии пустили новую программу, — сказал я однажды, чтобы хоть как–то ее задержать. Лида была вместе с Анной, которая уже нетерпеливо тянула ее за рукав. — Ты же знаешь, это не планетарий, — сказала Лида. — В звездном театре, — поправился я. — Нам вообще–то пора, — сказала Анна. — Потом, — сказала Лида. — Мы торопимся по делам. Она ехала с Анной в город, а у меня оставался последний семинар. Мы расходились по разные стороны узкой аллеи, которую обступали развесистые зеленые ели и уродливые облетевшие деревья. — Звезды и любовь! — крикнул я удаляющимся девушкам. Лида остановилась. — Что? — Звезды и любовь. Так называется новая программа. Мне показалось, будет интересно. Анна скривилась. На самом деле в фальшивом планетарии пустили голографический фильм о черных дырах и столкновении галактик. Я и сам не понимал, зачем решил соврать про звезды и любовь, — ведь требовались лишь секунды, чтобы уличить меня во лжи, открыв расписание сеансов в суазоре. — Интересно, — улыбнулась Лида. — Но как–нибудь потом, ладно? — Ладно, — согласился я. Девушки медленно пошли по аллее, хотя совсем недавно так торопились, что даже не хотели со мной поговорить. Я чувствовал в груди страшную пустоту, словно в то самое мгновение, когда Лида отвернулась, я перестал существовать. Помню, что тогда на аллее не было никого, кроме нас троих. Впрочем, память наверняка обманывает меня — вечером, перед последними занятиями, институтский городок всегда заполняют галдящие стайки студентов. Но я видел только Лиду и ее некрасивую подругу — видел, как они неторопливо удаляются, позабыв обо мне. Спустя пару дней я встретил Лиду снова — на сей раз у большой поточной, где Соколовский обычно читал снотворные лекции по истории колонизации. — Звезды и любовь? — сказала вместо приветствия она. Я едва не подпрыгнул от неожиданности. — Да. Если я ничего не перепутал. Лида была одна, и я невольно осмотрелся по сторонам, ожидая увидеть ее надоедливую подругу, которая вечно мешала нам поговорить. — Я пока не уверена, но, может, на этих выходных получится вырваться. На ней было то самое светло–коричневое платье с кружевным подолом, которое она надела на первое свидание в звездном кафе, и бордовое полупальто, слишком легкое для почти уже зимней погоды. Впрочем, снега еще не было, а фальшивые иллюминаторы в коридоре заливало слепящее вечернее солнце, которое, казалось, могло расплавить не только лед, но и толстое оконное стекло. — Это было бы классно! — обрадовался я. — Мы так давно никуда не ходили. Лида улыбнулась — ее губы едва заметно вздрогнули — и тут же принялась взволнованно приглаживать волосы, точно невольно выдала себя улыбкой. — Слушай, — начал я, — если… если я… Прозвучал раздраженный звонок — громкий и надрывный, — и Лида, деланно вздохнув, взглянула на свои ювелирные наручные часики. — Пора, — сказала она. — Извини. Лучше не опаздывать. Потом поговорим, — и убрала челку со лба. Однако она согласилась! Я был счастлив целых два дня, пока Лида сама не позвонила мне вечером. Очередные неотложные дела. Я промычал в трубку что–то нечленораздельное и с силой надавил на горящую красную кнопку «Отбой», едва не порвав экран. Потом, незадолго до начала сессии, я встретился с Лидой после лекции, подкараулив ее в коридоре рядом с аудиторией. Она была одна, без подруги, и это добавило мне решительности. Увидев меня, Лида совсем не удивилась, как будто знала, что я ее жду. — Привет, — только и смог выдавить я из себя, тут же растеряв всю смелость. Лида улыбнулась в ответ, и я вдруг понял, что нам совершенно не о чем говорить — заводить разговор о ненастоящем планетарии не имело смысла, а обсуждать приближающуюся сессию, как едва знакомые студенты, мне не хотелось. — Ждешь кого–то? — спросила Лида. На ней был теплый свитер с высоким воротником, а на плече висела большая, но изящная сумочка, и Лида нетерпеливо дергала ее за кожаную лямку. — Виктора, — зачем–то сказал я, хотя знал, что его не было на лекции.