По состоянию здоровья я вынужден был вернуться в Австрию, где поселился после возвращения из России. Когда узнал, что мне осталось жить недолго, решил, что найти способ, как отблагодарить Полю за счастье, которое она мне дала своей любовью, за то, что родила от меня дочь. Я больше никогда не женился и у меня нет других детей. Я хочу оставить тебе, моя дорогая дочь Катя, постоянный источник приличного существования. Я не мог сделать это раньше, так как знал, что по законам СССР, не признававших права неприкосновенности частной собственности, зарубежное наследство практически не доходит до наследника. Поэтому по совету моего друга адвоката решено было оговорить вскрытие моего завещания только после принятия в России новой конституции, узаконивающей в стране право частной собственности. В конверте ты нашла ключ к ячейке в отделении Райффайзенбанка в Вене и документ, дающий его анонимному предъявителю право воспользоваться содержимым ящика в ячейке № 145. Ты найдёшь там документы, удостоверяющие твоё право на владение имуществом, которое я тебе завещаю. Документы, естественно, написаны на немецком. На всякий случай, я сделал собственноручные их переводы на русский язык. Там также есть материалы, которыми ты сможешь воспользоваться, если кто-то попытается оспорить твоё право на это имущество. Советую вскрытие банковской ячейки произвести в присутствии господина Клауса Арнольда, владельца адвокатской конторы, благодаря которому ты читаешь это письмо. Это сын моего покойного друга, единственного человека, знавшего о нашей с Полиной истории. Надеюсь, господин Арнольд согласится ввести тебя в права собственности, а в случае возникновения препятствий, возьмёт на себя представительство твоих интересов в суде. Мою просьбу к нему на этот счёт он найдёт в пакете конфиденциальных материалов в том же ящике. Будь счастлива, моя дорогая дочь, обнимаю нежно, твой отец Норман Вильгельм фон Краузе». ГИБЕЛЬ НАЧХРАНА «Криминальные» журналисты в поисках сенсаций получили информацию о задержании на границе партии вывозившихся из страны бриллиантов. Они находились в кабине тягача фуры в простых пластиковых бутылках с минеральной водой и в силу своей прозрачности были практически незаметны. Но журналисты так никогда и не узнали, что это были остатки уголовного «общака», некогда присвоенного Начхраном и обращённые им в драгоценные камни особой прозрачности. Он, действительно, едва не вывез их за границу. И только сплошной «шмон» машины привёл к их обнаружению и оприходованию в доход государства. «Паханы» все-таки вычислили Начхрана за границей. В своё время, переводя его из общей камеры в одиночку, оперативники не поставили Начхрана в известность о причинах перевода. Не сообщили о том, что уголовники его «срисовали» и попытались дать весточку о нем на «волю». Но неудача с «малявой» не обескуражила того рецидивиста, которому показалось, что в камере находится человек, которого ищет уголовный мир. Он нашёл другую «оказию» и передал на свободу, кроме словесного, ещё и хороший карандашный портрет этого «сидельца». Не обнаружив его в России ни в одном из мест заключения, русская мафия подключила свой зарубежный «филиал», который быстро нашёл и попытался захватить Начхрана. Он оказал сопротивление, был тяжело ранен ножом в живот и умер в больнице скорой помощи. УОБЗС через своих агентов в уголовной среде получило и проверило известие о смерти Начхрана и довело информацию до Калерии Германовны. На вопрос о возможности для неё выезжать за границу, она получила утвердительный ответ, при условии, что обратиться с заявлением о снятии с неё защиты. Калерия Германовна так и сделала, поставив одновременно вопрос о возвращении ей ее прежней фамилии. ПРОДОЛЖЕНИЕ "СЕРИАЛА" Прошло полгода с тех пор, как Виталий, вручив Арнольду видеозапись его встречи с Екатериной Заикиной, получил от адвоката причитающееся ему вознаграждение. Он предложил Георгию половину. Но тот согласился принять лишь четверть суммы, честно полагая, что его роль в этом деле не была столь значительна. Между тем Виталий пошёл на повышение. Сергей Иванович назначил его своим помощником. Осваивая новую для себя должность, которая оказалась совсем не секретарской и значительно более интересной, чем представлялась ему раньше, Виталий все реже вспоминал свою эпопею с завещанием фон Краузе. Но однажды, в один из выходных, жена пригласила его к домашнему телефону. — Мы не договаривались, чтобы ты разрешал своим женщинам звонить тебе по выходным, да, ещё по домашнему аппарату, — делано подозрительным тоном сказала она, передавая трубку, — какая-то Калерия Германовна. — Как? — Он не поверил своим ушам. — Калерия Германовна? Быть того не может! — Алло, я слушаю, — сказал он в трубку. — Добрый день, Виталий Петрович! Извините, что беспокою вас, может быть, не вовремя. Я Заикина, но зовите меня пока Калерией Германовной, пожалуйста. — Неужели это вы? Вот не ожидал. Здравствуйте! Как вы? — Да, вот жива-здорова. Телефон ваш мне дали сами знаете где. — Понятно. Не ожидал. Чем могу быть вам полезен? — Скажите, пожалуйста, если это, конечно, не секрет, вы по-прежнему являетесь представителем той адвокатской конторы из Австрии? — На данный момент, не совсем так, — ответил осторожно Виталий. А чем я могу помочь? — Мне бы хотелось установить с ними контакт. — Это связано с тем письмом? С синим конвертом? — Да. — Нас ожидает продолжение сериала, — подумал он и понял, что готов снова принять в нем участие. Виталий был человеком основательным. А за синим конвертом, он чувствовал, стоит что-то серьёзное. И телефонный разговор не тот формат, которого требует это дело. — Извините, Калерия Германовна, — сказал он, помолчав, может быть даже больше времени, чем позволяла вежливость, — но не удобнее ли было бы поговорить на эту тему при личной… Он не закончил фразу, вдруг вспомнив недоступность личных встреч с этой женщиной без участия УОБЗС. — Ой, — Виталий стукнул себя ладонью по лбу, — извините, я совсем забыл… — О, если вы об этом…, — перебила она его, — то теперь кое-что изменилась, все нормально, мы можем встретиться. Только место выберу я, хорошо? Когда вам удобно, вы ведь работаете? Была суббота. Внезапно возникшая жажда немедленного действия заставила Виталия совершенно забыть, что он пообещал жене и детям на этот день. — Да, собственно, и сегодня я свободен. — Я бы хотела где-нибудь на свежем воздухе. — Как скажите. Где? Когда? Калерия Германовна назвала сквер у известной гостиницы, пообещав быть там через два часа. Под сердитые выговоры жены Виталий начал собираться, виновато оправдываясь и убеждая ее в том, что в воскресенье детям будет гораздо интереснее в развлекательном центре, чем в субботу, но вот почему, так толком и не смог объяснить. Калерия Германовна выглядела свежо и бодро и достаточно живописно в своей светлой дублёнке с неброским красивым орнаментом по капюшону. Виталий едва не прошёл мимо, когда она его окликнула. — Вы, наверно, давешнюю старуху высматривали, — весело сказала женщина, имя в виду свой усталый и встревоженный вид в их первую встречу. — По правде говоря, женщины всегда меня поражают своим умением мгновенно преображаться. Я часто попадаю впросак, — в тон ей ответил Виталий. Они разговорились на самые отвлечённые темы, начав, естественно, с погоды. И, спустя короткое время, Виталию стало казаться, что он знаком с этой женщиной чуть ли не сто лет и совсем не тяготился тем, что драгоценное время выходного дня уходит впустую. Он отметил про себя, что Калерия Германовна обладает широким кругозором, отличается тонкими наблюдениями: будь то погода, природа, театр, музыка. Он в свойственной ему манере легко поддерживать разговор, тоже ей импонировал, о чём можно было судить по нескольким внимательным и заинтересованным взглядам, которые она бросала на него после очередного его пассажа. Наконец, она спохватилась. — Извините, Виталий Петрович, разболталась я, — сказала она, оборвав экскурс в историю посещения спектакля, объявление о котором они увидели на театральной тумбе. — Редко общаюсь с людьми. А дело вот в чём. В том синем конверте было письмо от того самого Нормана фон Краузе, о котором вы тогда меня спрашивали, но я ничего о нем не знала. Он сообщил, что оставил мне наследство. Может быть, вы знаете или догадываетесь, с какой стати он это сделал, но я, извините, пока об этом умолчу. Виталий остановился и, довольно улыбаясь, сымитировал аплодисменты в кожанных перчатках. Женщина тоже остановилась, с удивлением глядя на него. — Я так и знал, что этим все и кончится, — сказал он. — И я рад за вас. Итак, что же дальше? — Я не знаю, что это за наследство. Он оставил его в австрийском банке, в специальной ячейке, и посоветовал мне обратиться к господину Клаусу Арнольду для введения меня в права наследования. Вы ведь общаетесь с этим господином до сих пор? — Да, мы встречались с ним несколько раз и именно в связи с этим завещанием, — ответил Виталий и, не зная нужно ли делиться с женщиной своим впечатлением об адвокате, замолчал. Но именно этого она и хотела от него, и попросила рассказать, что это за человек. У Виталия уже были основания считать Арнольда человеком достойным доверия, и он откровенно сказал об этом. Женщина удовлетворённо кивнула. — Да, собственно, у меня нет выбора, это вообще единственный западный адвокат, имя которого мне известно на сегодняшний день, — сказала она задумчиво. — Но как я буду с ним общаться, я ведь не знаю немецкого языка, да и английский у меня на уровне покупателя на рынке. А он знает русский? Она остановилась и, повернувшись к Виталию, внимательно посмотрела на него. Он тоже остановился и с лёгкой улыбкой отрицательно покачал головой. Он понял причину ее желания встретиться с ним, но предлагать свои услуги пока не спешил. — Вы, конечно, догадались, — сказала она с упрёком, чисто по-женски чуть стукнув его по груди кулачком, — что я хочу попросить вашей помощи. Этот фривольный жест фактически чужого ему человека, чуть ли не вдвое старше его; жест, который больше подобал бы более молодой и более близкой Виталию женщине, не вызвал у него почти естественного в таких случаях удивления или отторжения. Наоборот, он соответствовал сложившемуся у Виталия с первых минут сегодняшней встречи впечатлению о Калерии Германовне, как старой знакомой, которая может позволить себе такого рода вещи. — И что же я должен буду сделать, — спросил он с более широкой улыбкой. — Быть для вас переводчиком? — Ну, не совсем так, — сказала она, снова двинувшись по алее. — Но после вашей насмешки я не осмеливаюсь продолжать…. — Это была не насмешка, — перебил он ее, — просто я очень рад, что вы обратились ко мне. Для меня это как возвращение к недавно пережитому приключению, которое скрашивало мою жизнь на протяжении нескольких месяцев. — Вот как? — удивилась она. Что же это за приключение? — О! И главная героиня этого приключения — вы! Екатерина Ивановна Заикина. — Да, у меня было приключение, до сих пор поджилки трясутся, — сказала Калерия Германовна, — но о каком приключении говорите вы? — А что с вами случилось? — в свою очередь спросил Виталий, которого до сих пор интересовало, из-за чего оперативники так долго откладывали его встречу с Екатериной Заикиной. Он не решился их расспросить, а они посчитали ненужным его информировать. — Не думаю, что это имеет отношение к нашему разговору, — строго сказала женщина. — Так, где я там играла роль главной героини по-вашему? Виталий вкратце рассказал, как он стал участником истории с синим конвертом. При этом он опустил упоминание имени Полины Заикиной господином фон Краузе в своём завещании, посчитав неуместным демонстрировать его дочери знание истории этой семьи. — Меня попросили найти вас, чтобы вручить конверт, — сообщил он, — и я с трудом, — не преминул подчеркнуть он, — но нашёл вас и вручил. Это было интересно, но я так и не узнал тогда тайну синего конверта, хотя мы с Арнольдом предполагали, что там может быть. Теперь Вы мне эту тайну раскрыли. А Арнольд пока ее не знает. И вы хотите с моей помощью и ему ее поведать, и предложить поработать на вас. Так? — закончил он с улыбкой. Калерия Германовна молчала. Этот молодой человек был ей симпатичен. Этот час, проведённый с ним на прогулке, совершенно развеял ее сомнения относительно него. Тогда, при вручении конверта, он произвёл на неё не вполне благоприятное впечатление. Выглядел и вёл себя, как голый функционал. И звонок ему с ее стороны был вынужденным, ибо просто не к кому было обратиться. Теперь она знала, что может быть с ним достаточно откровенна. — Я была бы признательна, если бы вы согласились помочь мне в общении с этим адвокатом, — сказала она, остановившись и глядя ему прямо в глаза. — Но весь вопрос в оплате ваших трудов. Я могу единовременно выплатить вам небольшую сумму за установление мне контакта с Арнольдом. Ну, там, написать ему письма, перевести его ответы. А постоянную вашу работу на меня, неизбежные текущие расходы, я просто не потяну. Я не знаю, что там реально в том ящике и будет ли там достаточно средств, чтобы расплатиться с вами. На такие условия в наше время редко кто соглашается. Тогда хотя бы дайте мне совет, как поступить, — с просительной интонацией закончила она свой монолог. Она говорила, а Виталий вспоминал, что вся эта история с поиском Екатерины начиналась с надежды на авось в смысле оплаты. Но в итоге все ведь получилось удачно. Сейчас он хотел, чтобы она попросила о помощи, и она попросила. Оплата его не интересовала, у него был свой интерес. Дослушав женщину до конца, он снял перчатку и протянул ей руку.