— Да, Новая хронология Фоменко-Носовского в части глобального взгляда на весь исторический процесс выглядит достаточно убедительно. — Вы имеете в виду их глобальную хронологическую ленту? — откликнулся Виталий. — Да, именно ее труднее всего оспаривать традиционным историкам, — согласился Сергей Иванович. — Наложения и целых эпох, и отдельных событий, и отдельных исторических фигур друг на друга буквально режут глаз. — Но с какой яростью набросились профессиональные историки на математиков, — рассмеялся Виталий. — Им так удобно было вести отсчёт европейской цивилизации от рождества Христова. — Да, — хохотнул Сергей Иванович, — а Рождество-то, оказывается, следует приблизить к нашему времени не меньше, чем на тысячу лет. И ни историки, ни церковь, — кивнул он на очередное католическое святилище, мимо которого они как раз проходили, — никогда с этим не смирятся. Виталий согласно кивнул. В общем, и прогулкой, и общением оба остались довольны. Назавтра, ровно в десять, Сергей Иванович и Виталий Петрович были приняты господином Клаусом Арнольдом, владельцем адвокатской конторы. После взаимных приветственных любезностей он проинформировал россиян, что господин Норман Вильгельм фон Краузе был давним клиентом адвокатской фирмы. — Мой отец — основатель этой фирмы — дружил с дядей Норманом, и он часто бывал в нашем доме, — счёл нужным просветить своих гостей Арнольд. — Фон Краузе скончался несколько лет назад. И оставил два завещания, одно из которых подлежало вскрытию в обычном порядке. Что и было своевременно сделано. А другое следовало вскрыть не ранее, чем через 5 лет после его смерти. — Фон Краузе не был сильно болезненным человеком, — повествовал Арнольд. — Правда, у него был сахарный диабет. Но в последние годы что-то стало происходить с его психикой. Причём, настолько серьёзно, что его жена ставила вопрос о помещении его в психиатрический стационар и признании его недееспособным. Согласно первому завещанию, его бизнес отошёл его жене, госпоже Анне фон Краузе. Вы сегодня ее увидите, она изъявила желание присутствовать при оглашении второго завещания. Ее интерес к нему объясним. Первое завещание совершенно не упоминает очень хорошую недвижимость в историческом центре Вены, которая принадлежала Норману фон Краузе, и которой сейчас пользуется госпожа Анна. Но владеть этой собственностью она не может. Перед своей смертью фон Краузе оставил распоряжение о том, что она имеет право проживать там впредь до появления законного владельца. Кто этот законный владелец — неизвестно. Может быть второе завещание откроет эту тайну. Кстати, об этом распоряжении госпожа Анна не знала вплоть до обнародования первого завещания и была, мягко говоря, сильно огорчена. Посчитав, видимо, достаточной информацию, которую он предоставил гостям, Арнольд спросил их, не хотят ли они что-либо уточнить по поводу персоны Наследодателя. Сергей Иванович переглянулся с Виталием, который ответил неопределённым движением головы, и поблагодарил господина Арнольда за ознакомление их с историей вопроса. Адвокат пригласил их пройти в соседнюю комнату, спаренную с его кабинетом. Там он представил им старшего юриста фирмы, который встал при их появлении, и госпожу Анну фон Краузе, которая осталась сидеть, как и ее личный адвокат. Арнольд назвал присутствующим фамилии Сергея Ивановича и Виталия, не уточняя их статус. — Осмелюсь поинтересоваться, в каком качестве здесь присутствуют эти русские, господин Арнольд? — раздражённо спросила госпожа Анна. — Они являются представителями Российского министерства иностранных дел, — ответил Арнольд. — С какой стати? Это семейное дело! — госпожа Анна явно демонстрировала своё недовольство. — Это уж позвольте фирме решать, кому присутствовать при осуществлении своего функционала, — довольно резко отреагировал Арнольд. — Приступайте, господин Шмейкер, обратился он к старшему юристу. Шмейкер продемонстрировал аудитории большой белый конверт с тремя красными сургучными печатями. На лицевой стороне готическим шрифтом на немецком языке крупными буквами от руки было написано — «Норман Вильгельм фон Краузе». — Позвольте мне сначала ознакомить вас с сопроводительной запиской к этому конверту, составленной, к сожалению, безвременно ушедшим от нас адвокатом нашей фирмы господином Фердинандом Фридером, — сказал он. — Именно он оформлял завещание господина фон Краузе. Записка информировала руководство фирмы, что Норман Вильгельм фон Краузе настаивает на том, чтобы вскрытие этого конверта состоялось после того как в Новой России утвердится нерушимое право частной собственности. Если этого не произойдёт в течение пяти лет после его смерти он передаёт данной фирме право распорядиться его завещанием по своему усмотрению. — Приступаем к вскрытию завещания, — сказал старший адвокат и ловко поддел печати ножом. Он вытащил из конверта лист гербовой бумаги, затем поднял конверт и вытряхнул из него ещё один конверт, но теперь уже синий и меньшего размера. Второй конверт был запечатан, но лишь одной печатью. Юрист заглянул в, казалось бы, уже пустой конверт и извлёк из него небольшой листок бумаги, напоминающий банковский документ. Юрист осмотрел гербовый лист со всех сторон, проверил водяные знаки, повернув лист к окну. Так же внимательно обследовал малый конверт, не вскрывая его, и отдельный лист. Отложив последние в сторону, он взял в руки завещание, пробежал глазами текст и только после этого размеренно, в адвокатской манере, зачитал его. Все это время в помещении царила полная тишина, если не считать звуков, производимых старшим юристом. Таковой она оставалась и в процессе озвучивания документа. В документе говорилось, что Норман Вильгельм фон Краузе, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещает запечатанный синий конверт с синей печатью дочери Полины Заикиной, Екатерине, 1945 года рождения. Ему известно со слов самой Полины Заикиной, что она, Полина, родилась в селе под Смоленском. Этим исчерпываются его сведения о Полине Заикиной и ее дочери Екатерине. К его великому сожалению, Полина Заикина уже скончалась. В связи с отсутствием у Завещателя сведений о точном местонахождении Екатерины Заикиной, Завещатель прилагает номер счета, с которого данная юридическая контора сможет оплатить услуги частного сыщика или сыскного бюро, привлечённого к розыску вышеупомянутой женщины. В случае получения документально подтверждённых данных о смерти Екатерины Заикиной, право распорядится синим конвертом по своему усмотрению передаётся данной адвокатской конторе. Дата, подпись, печать, штамп. Юрист поднял синий конверт, ещё раз осмотрел его со всех сторон и продемонстрировал присутствующим. На лицевой стороне старым немецким шрифтом было выведено имя Нормана Вильгельма фон Краузе. Ниже по-русски печатными буквами было написано: Екатерина Заикина. В течении почти минуты никто не нарушал молчания. Сергей Иванович вопросительно глянул на Виталия. Тот пожал плечами, что Сергей Иванович понял в том смысле, что пока ему нечего сказать. Тишину нарушила госпожа Анна. — Что-то я не поняла, — громко произнесла она, обращаясь к старшему юристу, — это что, все завещание? — Да, это весь текст. Дословно, — подчеркнул Шмейкер. — Но это не завещание вовсе, это поручение разыскать каких-то русских женщин, — гневалась госпожа Анна. — Все оформлено и представлено здесь в соответствии с волей завещателя, — вмешался Арнольд. — Надеюсь ваш адвокат это понимает и даст вам соответствующие пояснения. Господа, — он повернулся к россиянам, — прошу проследовать в мой кабинет. — Нет, нет, погодите, — настаивала госпожа Анна, — мой дорогой покойный муж не мог не распорядиться своей недвижимостью, а она даже не упомянута в этом, так называемом, завещании. Я не хочу больше оставаться там неизвестно в каком качестве. Может быть, у вас есть ещё третье завещание? — язвительно поинтересовалась она. — Мы все вместе прослушали волю завещателя целиком, что вы от меня хотите? — сказал Арнольд, стараясь сохранять спокойствие. — Может быть, ответ на ваш вопрос находится в синем конверте. — Ну, так, вскройте его, немедленно! — Приказным тоном заявила госпожа Анна. — Не имеем права. Это может сделать только лицо, упомянутое в завещании. — Что, эта русская? Кто она такая? Какое она имеет к нему отношение? Я никогда о ней не слышала. Везде эти русские суют свой нос, — не унималась госпожа Анна. Лицо ее пылало гневом. — Позвольте откланяться, госпожа Анна, нас ждут дела, — резко сказал Арнольд и, пропустив перед собой россиян, закрыл дверь в свой кабинет. Глава 3. ПОЗДНИЙ БРАК НОРМАН ВИЛЬГЕЛЬМ фон КРАУЗЕ Усевшись за свой рабочий стол, Клаус Арнольд позвонил секретарю и попросил принести кофе и чай. Потом сложил обе ладони перед грудью, положил на кончики пальцев подбородок и в таком положении застыл на какое-то время. — Прощу прощения, господа, — начал он, — я, конечно, перестраховался, приглашая российского представителя на вскрытие этого завещания. Меня сбило с толку требование фон Краузе связать это действо с русской конституцией. Надеюсь, вы меня понимаете и не будете в большой претензии. Тем более, что в завещании все-таки всплыло русское имя. Да, дядя Норман немного перемудрил. Завещание выглядит не совсем обычно. Так сказать, не совсем правильное завещание. Имущество, наследство как таковое в нем даже не упоминается. Возможно, о нем идёт речь в синем конверте. Но для нас его содержание недоступно. Вскрыть его может лишь эта женщина, Екатерина Заикина, которую завещатель обязал нас разыскать. Вообще-то говоря, это не наш профиль. Мы никогда такими вещами не занимались, тем более на территории другого государства. В кабинет доставили сервировочный столик с кофейником, чайником, конфетами и фруктами. Угощая гостей, Арнольд продолжал: — Что касается инцидента с госпожой Анной. Прошу прощения за ее неприемлемый тон в отношении вас. Он поочерёдно посмотрел на гостей с извинительной полуулыбкой. — Да, женщина, судя по всему, чрезвычайно взволнована, — ответил Сергей Иванович. — Видно, очень дорога ей эта квартира. Похоже, она немного обижена на покойного. Арнольд кивнул согласно головой и какое-то время задумчиво рисовал ложечкой круги в чашке с остатками кофе на дне. Он размышлял: стоит ли знакомить своих русских гостей с неприглядными стороны немецкой действительности. — Мне скрывать от вас нечего, господа, — произнёс он, наконец. — Госпожа Анна появилась в жизни дяди Нормана лет восемь-десять назад. До этого она была его секретаршей. После нескольких неудач с личными секретаршами, не удовлетворявших его своим профессионализмом и человеческими качествами, этой он был доволен. Я уже говорил, что у него был сахарный диабет, и Анна, ранее имевшая опыт работы медсестрой, согласилась принять на себя и медицинский уход за ним. Потом она стала его женой. В последние годы дядя Норман охладел к бизнесу, забросил бумажные дела и бухгалтерию, и был рад, что Анна, оставаясь фактически его личным секретарём, взяла на себя всю эту работу. Он был доволен тем, что теперь мог больше заниматься своими делами: работой в совете ветеранов войны, физическими упражнениями, игрой в гольф, коллекционированием. Арнольд прервал свой рассказ и внимательно посмотрел на гостей. — Может быть, господа, я злоупотребляю вашим временем и терпением? — спросил он. — Вам знать эти подробности, должно быть, совсем ни к чему. Не успел Сергей Иванович, по праву старшинства, ответить первым, как откликнулся Виталий. Увлечённый рассказом адвоката и опасаясь, что тот ограничится сказанным, если Сергей Иванович удовлетворится лишь услышанным, он спонтанно выпалил: — Но это ведь имеет отношение к завещателю, а мы-то здесь именно из-за него. Сознавая, что нарушил субординацию, он повернул голову к начальнику и извинительно-вопросительным тоном произнёс по-русски: — Нам ведь было бы интересно дослушать историю его жизни до конца? Сергей Иванович посмотрел на Виталия с прищуром, помедлив, хмыкнул, потом кивнул. Арнольд понял, что россияне договорились слушать его дальше, и продолжил: — Дядя Норман был крепким мужчиной, но неожиданно стал быстро сдавать, перестал нас посещать. Отец несколько раз к нему заходил, но дружеского общения не получалось и у отца сложилось впечатление, что его уходу дядя Норман был рад больше, чем приходу. Потом до нас стали доходить слухи о неадекватном поведении фон Краузе на улице и в общественных местах. На дорогах он не соблюдал правил дорожного движения. Несколько раз попадал в аварии. Когда его лишили водительских прав, и он стал пешеходом, то переходил улицы там, где и когда ему заблагорассудится, невзирая на светофоры и трафик. Стал конфликтовать, вплоть до рукоприкладства, в ресторанах, барах, швырял в официантов не понравившиеся ему блюда и стаканы. Как-то Анна позвонила моей матери и сообщила, что Норман стал бить на кухне посуду, а когда она попыталась его остановить, он схватился якобы за нож и ей с трудом удалось справиться с ним. Приглашённые Анной психиатры поставили ему диагноз агрессивной шизофрении и рекомендовали поместить Нормана в психбольницу. И Анна уже была готова это сделать, если бы не мой отец. Знавший дядю Нормана всю жизнь, он не мог поверить в такое заключение врачей и через совет ветеранов войны добился организации консилиума лучших психиатров Вены. Они не нашли серьёзных отклонений в психике и признали его вполне дееспособным. Ему назначили лечение в неврологической клинике. Там он быстро пришёл в себя, вернулся домой и какое-то время даже работал. Последний раз я видел его на отпевании моего отца. Папа погиб в авиакатастрофе. А вскоре дядя Норман тоже внезапно скончался. Вот такие дела. Адвокат закончил и, налив себе минеральной воды, выжидательно посмотрел на своих русских слушателей. Те молчали, не зная, что сказать.