Фон Краузе почти не обратил внимания на эти манипуляции женщины: — Ничуть, Анна. Я только боюсь, что вы заговорите о любви. Честно скажу, объясняться я не намерен. Мне кажется, что за этот год между нами установились такие отношения, что нам будет просто удобно жить вместе. Анна огромным усилием воли заставила себя сказать, что ей нужно отлучиться в туалет, и поспешно ушла. Там, в дамской уборной, она дала волю своей радости, счастливо улыбнувшись самой себе в зеркале. Вернувшись через несколько минут, она сказала, что для неё его предложение было полной неожиданностью, так что ей надо подумать. Она хорошо играла свою роль скромной, но знающей себе цену женщины. Со следующей недели они стали жить вместе. Через полгода Анна ловко подвела фон Краузе к мысли о необходимости узаконить их отношения. Анна оказалась одарена от природы предпринимательской хваткой. Благодаря ей доходы фирмы фон Краузе росли. Но Анне мешала старческая осторожность фон Краузе, его приверженность устаревшим организационным формам, боязнь рискованных, хотя и обещающих быструю отдачу или высокую прибыль сделок. И он никак не хотел уступать ей право последней подписи. А в ней просто воспылал жар рискованного предпринимательства. И она решила добиться лишения его дееспособности и прибрать, таким образом, его бизнес к своим рукам. Но ссориться с ним она всячески избегала. Наоборот, она постоянно демонстрировала ему и его знакомым преданность, ласку и неусыпную заботу о его здоровье. А сама пичкала его психотропными веществами. О них она узнала ещё на медицинских курсах, где фармакологию преподавала маленькая старушка, «божий одуванчик», о которой студентки шептались, что в годы войны она работала в спецлабораториях гестапо. Анне не удалось лишить мужа дееспособности. По конспектам с лекций «божьего одуванчика» она составляла слишком некачественные смеси, они медленно разрушали мозг, нервную систему фон Краузе, но убить его не успели. Помешал этому его друг и личный адвокат — отец Арнольда. Его Анна боялась. Он дал ей понять, что не исключает в болезни своего друга ее злой умысел. И она устроила себе праздник, когда узнала, что адвокат погиб в авиакатастрофе. Она знала, что у ее мужа нет родственников, кому он мог бы завещать своё состояние после смерти. Во время обострений его болезни она осторожно заводила разговор о том, как она будет без него. Он молча выслушивал ее. В конце концов фон Краузе сказал ей, что у него есть завещание, и жизнь ее ни в чём не изменится после его смерти. Она успокоилась и, теперь уже не опасаясь адвоката, довела дело до конца. Она была крайне раздражена, когда вскрытое сразу после смерти фон Краузе завещание ни словом ни обмолвилось о недвижимости, которая принадлежала покойному. Это была прекрасная квартира большой площади на третьем этаже исторического здания с террасой, с которой открывался великолепный вид на Бельведер, дворцово-парковый ансамбль имперской Вены. Возмущению ее не было предела, когда она узнала, что согласно распоряжению фон Краузе, она проживает в этой квартире временно, впредь до появления законного владельца с соответствующими документами на неё. Она с нетерпением ждала истечения пятилетнего срока для обнародования второго завещания. И теперь была в неописуемом гневе на своего покойного мужа, чувствовуя себя одураченной, догадаваясь, что квартиры может никогда не получить, что квартира уйдет к этой русской. — Кто она, эта русская шалава? — гневно вопрошала она у своего адвоката. — А эти русские, которые присутствовали при чтении завещания? Кто они? Представители государства, ее адвокаты? Как не допустить этой несправедливости по отношению ко мне? Адвокат предложил Анне оспорить завещание в связи с процедурными нарушениями при его оглашении. Но их иск не был принят к рассмотрению, как не состоятельный, по существу. Глава 4. С ЧЕГО НАЧАТЬ? НАЙТИ ЖОРИКА Сергей Иванович и Виталий вернулись домой в пятницу. Начальник отправился на работу сразу из аэропорта, а Виталию разрешил быть свободным до понедельника. Подмеченное Сергеем Ивановичем умение Виталия находить общие точки соприкосновения с разными людьми и вести свою линию беседы не было случайностью. Это было свойство его натуры. Он был одним из тех людей, которые не забывают своих знакомств даже если они эпизодические или уходят в глубины детского периода. Виталий не только не пропускал ни одной встречи бывших одноклассников и однокурсников, но получая от этих междусобойчиков удовольствие, нередко выступал их инициатором и организатором. Поэтому он был в курсе жизни едва ли не всех своих знакомых и именно к нему обращались, если между ними терялись контакты. Наряду с теми особенностями личности, которые способствовали появлению у Виталия прозвища Алгоритм, его общительность и обширные знакомства с людьми в разных сферах бытия создавали необходимые предпосылки для той деятельности, которой он намеревался сейчас заняться. То есть поисками человека, о котором ему практически ничего не было известно. Лёжа не диване в ожидании возвращения жены с работы, Виталий запустил сборку своего нового алгоритма предстоящих первоочередных действий. Собственно, он начал обдумывать его ещё вчера в венском отеле. Прежде всего, в таких делах не обойтись без контактов в правоохранительных органах. Это как пить дать! Виталий перебрал в памяти всех знакомых, кто был связан или мог быть связан с силовыми структурами. Обычно люди не любят афишировать свою принадлежность к ним. И тем не менее прикосновенные к органам среди знакомых Виталия были. Но, в основном, это были мелкие сошки, обслуживающий персонал. Причём, большей частью — женщины. О их возможностях в этой сфере можно было узнать только в личном дружеском общении, разговорив их. Виталий был уверен, что справится с этой задачей, но пока решил пройтись по мужской составляющей его знакомств. Это имя всплыло в его памяти ещё по пути домой в самолёте. Жорик! О нем Виталий знал меньше всего. Они были одноклассниками, но жили в противоположных концах района и водились с разными компаниями. Не враждовали, но и до сколь-нибудь тесной дружбы за долгие годы учёбы в одном классе дело у них не дошло. А между тем Жорик был единственным в классе, кто раскусил алгоритм успехов Виталия. Он понял это после того, как Жорик, ещё тот прогульщик и сачок, учившийся обычно, что называется «спустя рукава», стал раз за разом — «редко, но метко» — отличаться у доски. А проходя на своё место мимо его парты после удачного ответа, стал ему подмигивать, произнося шёпотом: «Алгоритм, говоришь! Ха!». В школе Жорик был горазд на проделки, но редко переходил пределы допустимого и ловко выкручивался. Известен был также тем, что водился с бандой спартаковских болельщиков-сорвиголов в своём дворе, участвовал в стычках с фанатами других клубов. Со времени отъезда на учёбу в Питер Жорик реже всех бывал на встречах одноклассников. Где и как он сейчас, Виталий не знал и взялся было за трубку телефона. Но ни в одной записной книжке телефона Жорика не оказалось, и Виталий смутно припомнил, что ни разу в жизни не созванивался с ним. Опросив тех, кто, по мнению Виталия, мог быть ближе всего к Жорику, он мало что узнал, кроме того, что и сам знал. Что тот закончил технологический институт в северной столице и что в Москве бывал лишь наездами. А вот упоминание Светкой, бывшей школьной подружкой Жорика, о его намёке, что он работает не совсем по профилю диплома, Виталия заинтересовала. По какой-то причине Светка, собравшись уже было продиктовать номер телефона Жорика, замялась и, сославшись на свою несобранность (дескать, записала на обрывке бумажки и где-то его посеяла), его не назвала. А телефон родителей Жорика ещё времён школьной поры она просто забыла. Виталий очень удивился ссылке Светки на несобранность и забывчивость. Он прекрасно помнил отличницу и аккуратистку Светку Фролову, которая на литературе с одного прочтения могла запомнить длиннющие и скучнейшие стихи и на парте которой всегда был идеальный порядок. Любопытно, что и другие одноклассники не смогли припомнить координаты Жорика. С каждой беседой с приятелями заинтригованность Виталия таинственностью координат Жорика росла. Но позвонила жена, попросила встретить ее с покупками. Потом вместе сходили за детьми в садик, весело поужинали. Пришлось отложить на завтра телефонный обзвон остальных школьных друзей. Уже засыпая в этот вечер, Виталий решил, что для начала проще всего было бы навестить родителей Жорика. Правда, он не знал адреса, но помнил двор со сквером, где когда-то их сын колобродил с местными пацанами. На следующий день, погуляв и поиграв утром с детьми, Виталий огорчил жену необходимостью важной деловой встречи и отправился искать родителей Жорика. Он едва нашёл искомый двор, новостройки совершенно преобразили район. Однако памятный Виталию сквер сохранился и был довольно многолюден. Обычное дело в выходные дни для молодых и не очень мам и пап, которым в будни не до прогулок с детьми. Но Виталия интересовали пожилые люди — старожилы домов вокруг сквера. Оглядевшись, Виталий обратил внимание на пару со скандинавскими палками для ходьбы. Но они оказались недавними переселенцами в этот район. Две старушки, наблюдавшие за вознёй голубей у мусорной тумбы, не припоминали семьи Максимовых в их доме. — А какой ваш дом? — спросил Виталий. — Да, вон тот, крайний справа. — Так, — сказал себе Виталий, — этот дом исключаем. — А кто здесь в сквере из других домов? Старики, пенсионеры? — продолжил расспросы Виталий. Старушки завертели головами, одна из них встала, вышла на середину дорожки, долго вглядывалась вдоль неё. — Стариков соседних чего-то сегодня не видно. Час не тот. Приходи в будний день, мил человек. Их здесь пруд пруди. Иной раз места сесть не найти. В нашем-то доме, похоже, нас, старых пердунов, будет поменьше, а Клава? — переключилась она на статистику, с кряхтением садясь. Виталий решил немного подождать. В будни приходить ему было не с руки, у него свой рабочий день. Решил пройти вглубь сквера и там наткнулся на небольшой зелёный пятачек у самой ограды. Перед ним предстала живописная картина. Три нимфы — кто в бикини, а кто в обычном женском белье — распластались под полуденным солнцем, раскинув руки и ноги на разноцветных подстилках, прикрыв головы кто чем. Трое мужчин с голыми торсами, видимо, их парни или мужья, сидели в ряд на поваленном бревне спиной к женщинам. На огромном пеньке спиленного дерева перед ними стояли двумя аккуратными рядами с десяток бутылок пива, а на картонных одноразовых тарелках лежали мясистые куски красной рыбы вперемешку то ли с воблой, то ли с какой другой вяленой рыбой. Виталий собрался было уже уйти, когда подумал: — Так, они же нам с Жориком сверстники! А была — не была…. Он вошёл на лужайку, кашлянул и обратился к мужчинам: — Извините, мужики, если помешал, я ищу Жорика Максимова. Мужики повернули головы к нему все разом. Вскинули головы и женщины. Все молчали. — Жорик Максимов из третьей школы, его родители жили где-то здесь раньше, я их ищу, — добавил, уточняя, Виталий. Мужики встали и подошли к Виталию с бутылками в руках. Выглядели они вполне трезвыми. Видно, пивной сабантуй у них только начался. — А ты кто такой будешь? — поинтересовался самый мелкий из них. — Учились вместе в одном классе 11 лет, — ответил Виталий, собираясь в случае чего выбежать на дорожку. — Что-то Жорика я здесь не припомню, — сказал мужичок, поворачиваясь к остальным двум собутыльникам. — Откуда тебе помнить, ты здесь без году неделя, — сказал другой, подходя ближе к Виталию. — Был здесь Жора, да, весь вышел. В последний раз приезжал и даже не проставился. «Привет-привет, как жив-здоров», — вот и весь дружбан Жора. Умотал в Питер, теперь, наверно, за голубых зенитчиков болеет. И ты небось такой же? — заключил он и отхлебнул из горлышка бутылки. Виталий окончательно понял, с кем имеет дело, и быстро подстроился под настрой компании. — Не-е, — протянул он, качая головой, — не может быть, мы всегда с ним фанатели за красно-белых. Помню, он даже подрался с кем-то в школе. — Что-то я тебя не видел в спартаковском секторе, — сказал первый мужичок и повернул голову к остальным. Те пожали плечами. — Да, я не в активе и живу в области, — врал Виталий. Мы там, в основном, по телевизору болеем. Мужичок собирался ещё что-то сказать, но его опередил третий из компании: — Ну, раз ты наш, спартаковский, тогда другое дело. Жорин друг — нам не помеха. Если не спешишь, присоединяйся, поговорим за спорт. Вон дырка в ограде, магазин в трёх метрах. Если родители Жоркины нужны, ищи их в пятиэтажке хрущёвской, пока не снесли, вон там за той высоткой, и он махнул рукой куда-то за спину Виталия. Мужики разом отхлебнули из бутылок, повернулись и отправились к своему бревну. Женщины, внимательно и даже как-то настороженно прослушавшие весь этот диалог, поняли, что все обошлось, тоже потеряли интерес к происходящему и снова прикрыли головы платками и шляпами. Виталий не стал благодарить и с ощущением удачи направился к выходу из сквера. Хрущевка маячила в глубине между двух новых многоэтажек. Из родителей у Жоры осталась только мать. Жила она вместе с дочерью. И только это обстоятельство помогло Виталию кое-что выяснить, так как мать была сильно нездорова. Оказалось, что Георгий, как называла сестра брата, отучившись в Питере, вернулся недавно в Москву с женой и ребёнком. Живёт на другом конце города. Чем занимается, она толком не знает, так как видятся редко. Он на госслужбе, вечно занят. А когда навещает мать, ее, как правило, не застаёт дома. У неё тоже времени не хватает, работает в Администрации, крутится как белка в колесе, а здесь ещё дети, мать больная. Свой телефон Георгий просил никому не давать. Но она, старшая сестра Георгия, помнит его, Виталия, как одноклассника брата, сразу узнала, потому что училась с ними в одной школе, но в более старших классах. И телефон, конечно, даст. Уходя, Виталий так и не смог вспомнить сестру Георгия в качестве школьницы. Он незаметно для себя стал вслед за сестрой называть Жорика Георгием. ГЕОРГИЙ Жору Максимова никогда особо не впечатляла мечта многих советских мальчишек стать разведчиком, чекистом. Был он хоть и хулиганистым пареньком, имел приводы в милицию за фанатское бузотёрство, но учился в школе достаточно хорошо, чтобы родителей в школу часто не вызывали, разве что за прогулы уроков. Институт для поступления он выбрал сам и попал туда с первого захода. Он уже и работу себе подобрал на выпускном курсе, когда его пригласили после окончания технологического факультета поучиться в спецшколе при комитете по госбезопасности. По каким критериям его отбирали, он так никогда и не понял. Но Жора был прагматиком, реалистом. Окружающая общественная атмосфера тех лет рано освободила его от иллюзий в отношении выбора жизненного пути. Он думал всего сутки и на следующий день дал согласие. Теперь он тянул рутинную лямку работы аналитика в оперативном отделе и жизнью в целом был удовлетворён, неспешно продвигаясь по лестнице званий и соответствующих им должностей. Будучи по натуре человеком энергичным, целеустремленным, он с детства крайне тяготился бесполезной тратой времени на вещи, не имеющими прямого отношения к выполняемой им работе. Организационно отладив за несколько лет свой рабочий процесс по месту службы (в той мере, в какой это было возможно в структуре, в которой он состоял в штате), Георгий обнаружил, что у него порой появляется достаточно много свободного времени. Он начал искать, как это время использовать на пользу себе и семье. Звонок Алгоритма застал его за обдумыванием одного из предложений краткосрочной работы. Но оно попахивало криминалом и Жора, тщательно изучив ситуацию, склонялся к тому, чтобы его отклонить.