Она устало вздохнула и, застонав от боли в спине, потянулась. На столе грудами лежали старые счета, отчеты сотен неведомых агентов. Аналоговым машинам покойный не доверял, предпочитая всё держать в голове. Не зря его звали человеком с вечной памятью. – Человек-компьютер…как же! А что там старик рассказывал о своих приключениях в Институте Высоких Энергий? У него же были перестроены нейронные связи! Он запоминал все. Он сам и был этим…Большим Мозгом! Так вот почему ему достаточно было только бросить взгляд на любой текст… Вот почему библиотекари в его личной библиотеке ничего не делали! – Кэтрин ухмыльнулась, с удовольствием вспомнив, как выгнала всех библиотекарей на второй день после вступления во владение поместьем. – Наглые зажравшиеся негодяи… Тут ещё наводить и наводить порядок… раз уж мне достался этот майорат, я выжму из него всё! Кэтрин, нервничая, встала и принялась мерить быстрыми шагами пространство малого читального зала. Стук, тихий, будто нерешительный, привёл её в бешенство. – Кто там ещё?!! – П-простите, мэм, чай, – пробасили из-за двери. – Так давай сюда, паршивка! В библиотеку, бочком протиснувшись меж дверей, вошла служанка. Боясь запнуться, она еле переставляла ноги, руки американки дрожали, посуда мелко звенела. Кэти выхватила у неё поднос, швырнула на стол и, налив чая, снова вернулась к чтению. Она не заметила ни ужаса в глазах горничной, ни скорости, с какой эта массивная девушка покинула библиотеку. Кэти лишь недовольно сморщилась на стук дверей. – Так, это всё оставлю на потом. Пока – дневники. Похоже, придётся читать по порядку, но не оставляет чувство, что здесь что-то пропущено… *** Из дневника Айвена Джошуа Чемберса: «Солу и его команде, а так же некоторым сотрудникам Института до прихода Сола к руководству проектом, удалось проникнуть в триста шестьдесят сопряженных миров из пятисот двенадцати обнаруженных. Гигантский рост числа исследований мешал координации. Некому было анализировать и систематизировать колоссальный объем новых знаний. Исполнителей много, количество тем исследований росло в геометрической прогрессии, однако аналитиков, я сейчас это ясно вижу, катастрофически не хватало. Вообще-то, как я понимаю анализ, им занимались только Сол и Джипси, но в большей мере Джипси. И то, в последнее время, когда начались между ними разногласия из-за общей философии исследований, решения принимал Сол, единолично, и часто руководствуясь своими соображениями. Институт понемногу становился неуправляемым. Всё чересчур завязано на Сола, а он слишком разбрасывался, хватался за всё сразу и ничего не доводил до конца, а позже все его мысли и силы забрал Великий Эксперимент. Ещё один аналитик, собственно и создавший математическую базу теории сопряжённых миров, Вадим Панов ушёл слишком рано, чтобы остановить Сильвестра Вильгаупта или, хотя бы, немного поумерить его пыл. Напомню, Панов – это тот русский, математик, открывший сопряжённые пространства. Он доказал, что вокруг каждого мира ветвятся отражения, возможные вероятностные миры, чем их больше, тем жизнеспособнее мир. Эти миры можно видеть, но повлиять на них нельзя. Панов – вечный оппонент Сола, он погиб при неудачном эксперименте в Институте. Стробоскоп Панова – довольно презабавный прибор. Он позволяет видеть, как ветвятся миры, создавая вокруг каждого человека всевозможные отражения – бесчисленные варианты желаний, действий, слов. А при более глубоких проникновениях можно отследить различные варианты его жизни. Собственно, именно этот прибор позволил мне просмотреть возможности моей внучки Кэтрин, и это было одной из причин, почему я не стал менять завещание, утвердившись в правильности первоначального варианта. Вновь разрабатывая и испытывая этот прибор, я преодолел немало трудностей. Очень многих компонентов в нашем мире не было в самом принципе, не было ни теории, ни технологии для их производства. Приходилось изобретать всё заново, искать местные аналоги. В результате прототип стробоскопа получился очень громоздким. Пришлось воспользоваться своим даром миропроходца и посетить несколько технологически более развитых миров. И ничего! Всё это было неприменимо у нас. Мы слишком далеко разошлись. И всё же мне удалось построить компактный, пусть и слегка примитизированный, стробоскоп в Роузвудском поместье, и даже активно его использовать. Он находится на виду и в то же время заметить его невозможно, даже если прикоснуться к нему. Если не знаешь о нём, то его практически не видно»… *** – Вопросы, вопросы… Одни вопросы! Где же ответы? Где чертежи, схемы? Где сам стробоскоп, чёрт его побери!!! Нет, я слишком хорошо знала своего деда, он не мог уничтожить прибор. Что это? Как он выглядит здесь? Никак не могу понять, в чём тут секрет? Мне нужен ответ на вопрос: почему такая хорошая идея, такое нужное дело привело к гибели целого мира? А без стробоскопа… – Баронесса, к вам с визитом… – Прочь!!! Я же сказала, не беспокоить меня! Дворецкий отпрянул, бесшумно закрыв дверь. Кэтрин Чемберс поморщилась, но тут же забыла о нём и, перевернув страницу, снова уткнулась в тетрадь. *** Из дневника Айвена Джошуа Чемберса: «Некоторые эксперименты и пространства не удалось интерпретировать однозначно. Что это было, где – непонятно. Пустые пространства. Межмировые пустоты. Великая Пустота, Глубина, Бездна… Куда мечтал проникнуть Сол? Что это? Загадка, тайна, требующая решения. Сожженные миры. Их обнаружили первые миропроходцы, ещё до Сола. Миры, пережившие катастрофу. Биосфера уничтожена. Нет ничего сложнее грибов и плесени, растущей на остатках высших организмов. Я побывал в таких сопряжениях. Но до этого долгое время учился управлять гигантским объёмом знаний, втиснутых в мозг. Постепенно мне удалось остановить хаос видений, картин, полёт призрачных чисел. Позже, много позже, я набрёл на теорию Панова. Математиком он был неплохим, но наша математика не давала ключа к расшифровке вычислений этого гения. Пришлось самому разрабатывать шаткие мостки, позволяющие понять всю грандиозность идей гениального русского учёного. Вместе с этим пришло понимание навигации среди сопряжённых миров. Однажды я просто увидел всю гиперсферу, в которую складываются сопряжения – она расцвела перед глазами гигантским георгином, брызнула цепочками лепестков, захватила своей грандиозностью, равной по замыслу самой Вселенной. Я определил своё место в ней, и направление следующего перемещения. Будто с глаз спала пелена, пространства открылись во всех гранях. Можно было бы уйти в вечные странствия между мирами, но к этому времени у меня на руках осталась Кэтрин, ей тогда было чуть больше года. И всё же я потратил немало времени на перемещения между сопряжёнными мирами. Во многие без специального оборудования лучше не соваться. Тут здорово пригодилась бы та черепаха, в которую нас с Билли затолкали во время подготовки Великого Эксперимента, но, увы, она разделила судьбу своего мира. Я несколько раз пытался проникнуть в мир Джипси, чтобы по остаткам катастрофы понять, что же именно с ним произошло, но тщетно. Мир исчез, на его месте не возникло подобного – без Сола, Джипси и Института – не было и выжженной пустыни, не было вообще ничего. Бытие зарубцевалось, это выглядело как упругая, серая пустота. Попадаешь туда и ощущаешь перед собой стену, по ней можно бить, бесконечно и сильно стучать кулаками, но она гасит твои удары, гасит слова и мысли. Потом наступает удушье – не физическое, а… как бы это объяснить… умственное удушье, если таковое может быть. Из рубца просто всплываешь, как из глубокого речного омута, потом долго лежишь и думаешь: «Какое счастье, что я оттуда выбрался!»… *** Потянувшись, Кэтрин прошла на балкон. Вечерний воздух, благоухающий, свежий, казался дивным, обещающим счастье, волшебство исполненных желаний, удовлетворение сбывшейся мечты. Девушка усмехнулась. – Осталось только расплакаться, – пробормотала она, закуривая. Прислонившись к стене, долго смотрела на башню в левом крыле. – И ничего там нет. Никакого стробоскопа. Только портрет Джипси и эти чёртовы зеркала. Дедушка, если ты слышишь меня… А ты хитрец! И ты всегда умел загадывать загадки. Кстати, – она подняла взгляд на расчерченное закатом небо, – я по тебе ужасно скучаю. Очень. И хоть ты старый, эгоистичный дурак, но я люблю тебя, – отбросив тонкую папироску, Кэти вытерла слёзы. – Вот хоть что делай, не понимаю, почему ты так обошёлся со мной?! За что? Ладно, вернёмся к нашим баранам… Точнее – барану. Если дед пишет, что прибор построен, что он им пользовался, значит, он здесь. Иначе не стал бы старик прилагать столько усилий, изменяя право на майорат. Как он выглядит? Что это вообще такое? Она бросила ещё один взгляд на башню и прошла в спальню. Синие тетрадки раскиданы по кровати, одна раскрыта в самом начале. – А в башне ничего нет. Зря надеялась. Только эта картина. Девушка подошла к портрету, обнаруженному в тайной комнате. Айвен рисовал его сам, с любовью вспоминая каждую чёрточку женского лица. Джипси. Она стояла, прислонившись плечом к дверному косяку, за спиной, в проёме, виднелась белая комната с полками и столами. На столах угадывались тела, накрытые тканью. Юная баронесса хмыкнула. «Не предполагала, что дед такой шутник, – подумала Кэтрин, – изобразить любимую женщину на пороге морга». На полотне Джипси казалась взрослой, умудрённой опытом, женщиной. Тонкие черты серьёзного лица, ровные, взлетающие к вискам брови, коротко постриженные волосы, но вот её глаза… Глаза её смеялись, и Кэтрин, названной в честь женщины на портрете, казалось, что Джипси смеётся над ней… *** Из дневника Айвена Джошуа Чемберса: «Новый этап в развитии Института связан с появлением Джошуа Айвена Чемберса, дедушки Кэтрин Сесилии Чемберс, или Джипси, как её звали близкие. Точнее говоря, на моего тёзку вышли агенты правительства, искавшие площадку для строительства Института Сопряженных Пространств, как он тогда назывался. Позже Институт стал носить другое название, в целях конспирации его переименовали в Институт Высоких Энергий. Поисками площадки руководил Никодим Вильгаупт, отец Сола. Совершенно случайно он наткнулся на Роузвуд, небольшой городок почти на границе с равнинной Шотландией. Им нужна была энергия, много энергии, а Роузвуд очень хорошо подходил для этого. Каким-то образом небольшой кусок земли, на котором располагалось поместье, принадлежавшее Джошуа Чемберсу, усиливал мощь тесла-генератора. Ничего сверхъестественного, просто геопатогенная зона, продублированная во всех прилегающих отражениях. Я попытался стимулировать у нас работы по созданию тесла-генераторов, но это оказалось экономически абсолютно неоправданно. Наш мир давно и безвозвратно миновал точку разветвления с миром Джипси и ещё дюжиной других, идущих по пути использования волновой энергии Теслы. Вижу, очень хорошо вижу, какие преимущества даёт трёхфазный ток, но у нас нет технической и технологической баз, а вкладывать в новое дело миллиарды, точно зная, что другие миллиарды, уже вложенные в паромобилестроение и прочие отрасли промышленности нашего мира, превратятся в прах… тут я пас, в такие игры не ввязываюсь! Как бы ни был просвещён, какое бы авантюрное начало не влекло меня, но играть на деньги не в моих правилах»… *** Кэтрин устало потёрла глаза, закрывая очередную тетрадь. Осталось ещё две, в каждой шестьдесят страниц, исписанных мелким почерком деда. – Кэти, ты почти не ешь в последнее время. Совсем исхудала. Баронесса рассеянно посмотрела на поднос с остывшим завтраком. – Да, дедушка, – пробормотала она, – не ем. У меня нет аппетита. – Надо поесть, дорогая. – Хорошо. Отщипнула кусочек рогалика, с трудом проглотила, и тут же почувствовала, как сильно проголодалась. Пододвинула столик к кровати, сняла крышки с тарелок и съела всё. Остывшая овсяная каша показалась невероятно вкусной, рогалик очень маленьким, а холодный чай недостаточно сладким. Кэт зачерпнула мармелад, облизала ложечку и налила ещё чая. – Будто с голодного мыса, – она рассмеялась. – Дедушка, если б не ты, я бы с голоду умерла тут, над твоими дневни… И замерла, растеряно глядя по сторонам. В спальне давно не наводили порядок – Кэти запретила горничным беспокоить её. Полные пепельницы, затушенные окурки в горшках с погибающими экзотическими растениями, разбросанные по полу книги, опрокинутая ваза с увядшими розами. «Господи, какой сегодня день? Что я делаю, – сверкнуло молнией в уставшем мозгу девушки, – я разговариваю с умершим человеком! И… я слышу его!»… Пальцы разжались, тонкий фарфор, жалобно звякнув, брызнул по полу осколками. Кэтрин Чемберс, застыв, смотрела на разбитую чашку. – Дедушка! – Отшвырнув столик, она рухнула на подушку и разрыдалась. – Дедушка! Дедушка… Ты умер. Я только сейчас поняла, что ты действительно умер. Я читала твои тетради, – шептала она, рыдая, – читала, думая обнаружить запись о том, что ты где-нибудь там, в сопряжённом мире… Что ты не умер… Дедушка… почему ты не написал… ты же мог это сделать… что стал высшим… неизвестным?.. Даже если это не так, почему, почему ты не написал это для меня?!! *** Из дневника Айвена Джошуа Чемберса: «Высшие Неизвестные. Уже в ходе первых проникновений в сопряженные пространства исследователи столкнулись с необъяснимыми эффектами. Не знаю, кто стал первым миропроходцем… впрочем, все мы спонтанные миропроходцы. Во сне многие из нас, одарённые способностью контролировать собственный сон, видят миры-отражения. Возможные вероятностные миры. У некоторых такая возможность прорывается в явь, превращая их жизнь в кошмар. Психиатры диагностируют такие «путешествия» как форму шизофрении. Скажу так: первый из известных миропроходцев в сопряженный мир – Томас Венцль, дядя Сола, эмигрант из Германии. Человек не бедный, и в то же время здравомыслящий, практичный, как, впрочем, и все немцы. Он не стал паниковать, а попытался разобраться с тем, что же происходит на самом деле и какую выгоду это сулит. В своё первое путешествие не испугался, когда из полной народа институтской лаборатории попал в запутанный лабиринт подземных пустот. Повезло, что Томас Венцль был учёным, физиком, будь он плохообразованным торговцем, возможно, ничего бы не случилось. Позже, сделав перемещение из спонтанного запланированным, Венцль часами странствовал по бесконечным коридорам. Некоторые имели следы обработки. Во время четвёртого перемещения Томас Венцль пропал. Поисковая экспедиция сразу из четырех человек, а их перемещение обесточило всю Восточную Англию, ничего не дала. Точнее, спасатели обнаружили вещи Томаса, оружие, геологические инструменты. Не удалось найти выхода на поверхность, тем не менее, в галереях был воздух, текли ручейки. В сущности, это пространство так и осталось неразгаданным, хотя позже в нём долго функционировала постоянная действующая лаборатория. Датчики исправно выдавали информацию о давлении, температуре, составе воздуха. Переход в это сопряжение давался легко, затраты энергии со временем свели до минимума. Но попасть в лабиринты можно было только из старого Института в Кембридже. А вот с площадки в Роузвуде не удалось даже определить координаты этого пространства по системе Сильвестра Вильгаупта. Вадим Панов пытался просчитать вероятность существования этого мира и пришел к выводу, что, скорее всего он создан искусственно. Вскоре руководство Института наложило запрет на путешествия в бесперспективные миры, включив в список и «коридоры Вейнцля». Но датчики и видеокамеры продолжали бесперебойно выдавать информацию о странном лабиринте. Говорили, что в переходах Первого мира можно услышать некий Голос, зовущий исследователя идти всё дальше и дальше. Рассказывали шепотом о неких призрачных фигурах, возникающих из воздуха. Ничего иного, как досужие сплетни, но тогда-то и возникла легенда, что и этот мир, и все остальные созданы Высшими Неизвестными – существами настолько же далеко ушедшими от человека, насколько он ушел от первой бактерии». *** – И где носит эту янки? Всего-то и надо, что отнести обед леди Кэтрин! – проворчала миссис Перкинс. Она взглянула на буфетчицу и распорядилась: – Летти, сходи-ка, поторопи нашу медлительную американку. Как зовут эту новенькую, напомни? Дороти? Долли? Черри? – Вы не поверите, миссис, но – Чероки! – Ответила Летти, прыснув. Чероки несколько раз осторожно поскреблась в резные двери библиотеки, и, не получив ответа, приоткрыла их. Протиснувшись бочком, встала, не зная, на какой из трёх столиков поставить кофе. Наконец, решив, что большой разницы меж столами нет, поставила на ближайший. Собралась, было, выходить, но тут заметила слева от двери ещё один столик, на котором стоял поднос, заполненный грязной посудой. Рванувшись к нему, служанка запнулась о край ковра и всем телом рухнула на пол. – Что ты там носишься? Стой на месте! – Услышала она голос баронессы. – Да я вообще лежу, мэм, молодая хозяйка! – Ах ты воровка! А ну-ка положи портсигар на место, американская шваль! – Я девушка честная и оскорблений до себя не принимаю! И лежу на полу, потому что сверзилась об него, – заорала в ответ американка, начиная злиться.