В дверь просунулась голова, и они разглядели бледное веснушчатое лицо. На пороге стоял испуганный мальчик — не старше десяти — одиннадцати лет. На нем был ярко-красный дождевик с капюшоном. Через миг в дверях показалась вторая фигурка, поменьше, — девочка с карими глазами, из-под розового капюшона выбивались кудряшки. Оуэн шагнул к ним навстречу. — Привет… Дети дружно завопили, развернулись и припустились бежать в лес; когда они отбежали на безопасное расстояние, их испуганные крики перешли в истерический смех. — Дети? — Тара прижалась лбом к спине Оуэна. — Совсем как мы с тобой двадцать лет назад. — Оуэн развернулся к ней. — Когда мы рыскали вокруг хижины старика Ридли. Помнишь — старались застукать его на месте преступления, когда тот совершал убийство. Она неуверенно улыбнулась. — Тем летом он чуть не схватил нас! — Один из десяти самых ужасных моментов в моей жизни. — Оуэн тихо рассмеялся. — Скоро дети вернутся и приведут с собой взрослых… — Издеваешься? Их запрут дома до конца жизни только за то, что они шлялись возле этой старой хижины. — Он щелкнул зажигалкой и снова зажег свечу. — Давай-ка подумаем, как нам тут лучше устроиться на ночь. Несмотря на грязь, паутину и сквозняки, рифленая крыша не протекала. Внутри было сухо. Матрасы, конечно, совсем истлели. Но Оуэн выдвинул из-под сломанной раскладушки старый военный сундук. В нем лежали солдатские одеяла, неплохо сохранившиеся под плотной крышкой. Кто-то заботливо проложил одеяла кедровыми плашками от моли. — Вот, завернись. — Он накинул верхнее одеяло Таре на плечи, заметив, что ее бьет дрожь. — Жаль, что нельзя развести огонь, — кивнул он в сторону каменного очага у стены. — Скорее всего, дымоход забился. И потом, мы не можем рисковать: дым ясно укажет всем, где мы находимся. Так что огонь пока разводить не будем. Она подошла к нему и прижалась, как котенок. — Говорят, лучше всего согревает тепло тела. Оуэн старался подавить реакцию своего тела на ее близость. Он приучался к этому с юности, ведь женственность Тары расцветала одновременно с тем, как уровень его гормонов начал зашкаливать. Она намеренно сохраняла между ними дистанцию. Сначала все лишь подразумевалось, но позже, когда ему захотелось убрать разделяющие их барьеры, она высказалась недвусмысленно. — Оуэн, у меня никогда не было такого друга, как ты, — сказала Тара ему как-то после школьного футбольного матча. Он подвез ее домой и попытался поцеловать на прощание. — Мне нужно, чтобы ты оставался Оуэном. Моим лучшим другом. Мы не имеем права рисковать и все менять. Понимаешь? С бойфрендами всегда непросто. Отношения бывают непрочными. Уж я насмотрелась… Он понял: с ее словами не поспоришь. Тара лишилась матери незадолго до того, как они познакомились, и с трудом уживалась с грубоватым, замкнутым отцом. Чтобы заниматься воспитанием дочери, ему пришлось уйти с военной службы, которую он так любил. Иногда Таре казалось, что отец считал ее виноватой в том, что пришлось уйти из Корпуса морской пехоты. Ее сложные чувства усиливали трения, которые продолжались вплоть до смерти отца. Итак, Оуэн подавлял желание и дарил Таре то, что ей было нужно, не считаясь с собственными чувствами. Но вот она прижалась к нему всем телом, а рваное платье почти ничего не скрывало, и Оуэн усомнился в том, что и на этот раз сможет подавить желание. — Может, дождь скоро закончится, — невнятно произнесла она, уткнувшись ему в ключицу и согревая шею своим дыханием. — Может быть, — согласился он. — Видимо, дети живут недалеко, что хорошо. Много лет назад, когда здесь устроили лагерь бойскаутов, вблизи совсем не было жилья. — Надо будет еще объяснить, как это я умудрилась бродить по лесу в рваном свадебном платье и безнадежно испорченных лодочках. — Очень осторожно, — ответил он, рассмешив ее. — По-моему, дождь не кончится до утра, — продолжала она с тихим вздохом, не обращая внимания на то, как у него участилось дыхание. — Нам придется где-то заночевать. Должна признаться, меня не радует перспектива спать на раскладушке, где до меня устроил свое гнездо опоссум. — Одеяла из сундука чистые. Можно постелить их на матрасы. — На один матрас, — уточнила Тара. — На один? Она подняла на него серьезный взгляд. — Здесь слишком холодно, чтобы спать врозь. Верно? Он смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Сердце билось в груди, как барабан. — Верно, — с трудом ответил он. — Лучше всего согревает тепло тела. * * * Арчер Траск, следователь управления шерифа округа Бэгли, медленно ходил по маленькой комнате жениха, стараясь не упустить ни одной подробности на месте преступления. Во-первых, крови оказалось меньше, чем можно было ожидать. Убийца дважды выстрелил жертве в голову — полицейские в больших городах назвали бы такую тактику «контрольным выстрелом». Признак профессионала. Но кому понадобилось убивать жениха в день свадьбы?! — Жертву звали Роберт Мэллори Третий. — Помощник полистал страницы в своем блокноте. — Мэллори-старший служит в управлении окружного прокурора в Лексингтоне; он уже требует передать дело полиции штата Кентукки. — Свидетели есть? — Нет, но невеста пропала. Как и ее свидетель. — Шутишь! — Траск недоверчиво покосился на своего помощника. — В последний раз обоих видели примерно за час до начала церемонии. — Как зовут невесту? — Тара Бентли. Имя невесты не было знакомо Траску. Как и имя жениха. — Допросили родителей невесты? — Она, кажется, сирота. — Помощник поморщился. — На ее половине в церкви почти никого нет. Траск потер лоб, чувствуя, что скоро у него разболится голова. — Разведи родителей жениха по разным комнатам. Важно опросить их по отдельности. Как и гостей, которые могли что-то видеть. Известно ли предполагаемое время смерти? — В последний раз его видели живым около трех, примерно за час до начала церемонии. Невесту в последний раз видели в то же время. Траск нахмурился. Пропавшая невеста, убийство, совершенное, судя по всему, профессиональным киллером — как-то не сходится. — Говоришь, свидетель тоже пропал? Помощник перелистнул пару страничек в блокноте: — Оуэн Стайлс. Судя по всему, лучший друг невесты с детства. — Что известно о Стайлсе? — Немного. Его мать тоже пришла на свадьбу. Кстати, это она сказала, что не может его найти. По ее словам, машины ее сына и невесты так и стоят на парковке у церкви. Услышав последние слова, Траск развернулся к помощнику: — То есть невеста и ее лучший друг сбежали, бросив машины? — Похоже на то. Мы уже сверили номерные знаки; их владельцами числятся наши пропавшие. — Разошли сигнал «Всем постам». Пусть ищут обоих, — распорядился Траск. — Отныне они — подозреваемые в убийстве. Заодно проверь, нет ли у кого-то из них другого транспортного средства. — Я всех оповещу. — Помощник закончил записывать и направился к выходу. Траск посмотрел на мертвеца, лежащего ничком на полу. Бедняга, подумал он. Такой нарядный… * * * — Берешь ли ты, Тара, Роберта в законные супруги? Обещаешь ли быть с ним вместе в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас… — От монотонного голоса пастора у Тары разболелась голова. Ей хотелось бежать, но ноги приросли к полу, как будто туфли прибиты к нему гвоздями. Она попыталась разуться, но ноги не высвобождались. Под фатой стало трудно дышать; она облепила лицо и шею, сдавливая горло. Тара попыталась сорвать ее, но чем больше дергала, тем сильнее душила ее фата. — Оуэн! — закричала она. Крик вышел слабым и приглушенным. Она знала: он где-то рядом. Оуэн ни за что не допустит, чтобы с ней случилось что-то плохое. — Я здесь, — пророкотал он ей на ухо, но она его не видела.