Ворвавшись в офис, пригрозив секретарше, упорно не желающей меня пускать в переговорную, я понял, что торопился не зря. Лекси Рид почти занесла ручку над бумагой. А потом: мой холодный спокойный тон, удивление всех кроме мистера Гарсии на совещании. Профессиональные манеры вступили в неравный бой со злостью, когда я увидел, что именно требовал подписать её крёстный. Но мой голос так же оставался спокойным. Это качество выработала во мне мать. Она запрещала проявлять любые эмоции, запрещала показывать то, что творится в душе на самом деле. Потому ещё в раннем детстве у меня появилась зачастую полезная черта: чем сильнее я злился, тем тише и спокойнее звучал мой голос. Наверное, это было единственным за что я благодарил Еву Блэк. Подобный тон и поведение заставляли окружающих цепенеть, что являлось крайне полезным на переговорах или в суде. Если Билл Гибсон разозлил меня сильно, то Нейт Абрамсон прогневал вдвойне. Какого чёрта этот «мистер идеальность» полез в дела, в которых совершенно не разбирается? Рид доверилась мне и размышляя об этом сердце отчего-то понеслось вскачь, а тревога, проклятая тревога, сжала грудь. Завершив все вопросы с наследством, я решил переговорить с крёстным Лекси наедине. – Мистер Гибсон, – чёрство обратился к мужчине я, вновь зайдя в переговорную и заперев за собой дверь. – Не изволите объяснить, почему вы скрываете от мисс Джоан Рид принадлежащие ей акции? – Мистер Блэк, эта информация совершенно вас не касается. Попрошу покинуть мой офис, – отрезал седовласый мужчина, который явно и не думал сдаваться. – Вы ошибаетесь. Юристов «Black&Black» касается абсолютно всё, что относится к семье Рид, – приподняв брови сухо и холодно ответил я, впиваясь в него взглядом. – Передача акций мисс Рид в ваше управление была абсолютно незаконна и можете не сомневаться, мы сможем доказать это в суде. Или у вас есть особые причины скрывать имя тайного акционера от Лекси? – Вы не понимаете одной простой вещи, мистер Блэк. Условием получения наследства для Александрины являлось проживание с матерью. А Джоан должна получить свои акции, как только Лекси вступит во главу компании. Вот только если девочка узнает об этом сейчас, сочтёт, что мать действительно приняла её только ради денег. – И вы решили воспользоваться этой ситуацией под личиной благородства, дабы оставить долю при себе? – Билл Гибсон открыл было рот, намереваясь возразить, но яростным жестом руки я велел ему замолчать. – На правах помощника Дейва Блэка, официального адвоката Джоан Рид я требую от вас в течение двух дней с соблюдением всех формальностей уведомить мисс Рид о её доле в «Sense Hotels International». В противном случае вам придёт повестка в верховный суд, – бесцветным голосом заявил я, и не прощаясь размашистым шагом вышел из переговорной. А после, не сдержавшись высказал Абрамсону всё что думаю. Снова постыдно проявил чувства и вновь из-за Рид. Столько раз я отталкивал её от себя, обещал ненавидеть, но противореча самому себе, всё равно хотел находиться рядом, хотел, чтобы она больше она не пролила ни единой слезинки зря. Желал оберегать её ото всех, помогать, защищать. Слабак. Поддался долбаным эмоциям. Неужели не мог себя сдержать? Когда она, захлопнув дверь своего номера почти что прижала меня к стенке, когда мы опять целовали друг друга, как сумасшедшие, теряя счёт времени и все чувства, кроме ощущения безумной, чертовски восхитительной, немного неправильной близости. Я пообещал ей встретиться на Рождество, хотя она молила остаться. Мне пришлось уйти, ведь я не мог подвести отца. Выйдя в коридор и завернув за угол, прислонился к стене. Фыркнул в пустоту и с силой сжал кулаки, так что ногти впились в ладони оставляя красные следы на коже. Рид расстроилась моим поведением, конечно же расстроилась. Только чего она от меня ожидала? Признаний в любви? «Всегда вместе» и прочую чушь? До Дня благодарения я был безусловно уверен, что моя одержимость Рид исчезнет после ночного раунда на смятых простынях. Но каждый день, каждую чёртову ночь мои мысли вновь и вновь возвращались к ней. Меня привлекала её неопытность, но в то же время отталкивала. Рид не заслужила статуса девушки на одну ночь, даже статуса постоянной любовницы. Кто угодно, только не она, но большего дать я не мог, увы. Успокаивал себя мыслью о том, что это простое сексуальное влечение, просто желание обладать ей, ведь казалось она подходила мне во всём. Её поцелуи, прикосновения, нежный шёпот, даже само её присутствие заставляло реагировать, пробуждая внутреннюю дрожь, и я понятия не имел чтобы это могло значить. Но и отказаться от неё был не в силах. Мой лучший друг встретил меня у лифта, когда, успокоившись я собирался покинуть отель и направиться в аэропорт как можно скорее. – Решил уйти, даже не поздоровавшись? – весело поприветствовал меня Макс. – Или снова ведёшь себя как кусок дерьма и сбегаешь от Лекси? – Макс, – кивнул я блондину. – Я обещаю тебе, когда прилечу в Миссулу сразу же приеду к тебе и мы поговорим обо всём о чём только пожелаешь, но сейчас я действительно тороплюсь, – мне хотелось как можно скорее уйти из этого места, ведь с каждой секундой желание вернуться в номер к Рид возрастало в геометрической прогрессии. – Просто чтобы ты знал, – деловито заявил друг и пытливо посмотрел мне в глаза. – Пока ты отсутствовал Лекси ездила со мной в приют, – огорошил меня О’Брайан. – Какого хрена, Макс? – хмуро произнёс я и недовольно покосился на блондина. – Сначала ты болтаешь о фонде, потом без спроса тащишь Рид в приют? Теперь будешь рассказывать ей какой я хороший? – мой голос стал немного жёстче и бровь О’Брайана слегка приподнялась, выражая удивление. – Даже если так, что тут такого? – поинтересовался Макс, а после как-то странно заулыбался. – Я разве просил об этом? Теперь Рид начнёт меня идеализировать, размышлять о моих поступках. Мне это не нужно. – Пусть лучше думает, что ты мудак? – Лучше так, иначе потом мы оба будем страдать. – Именно поэтому ты прилетел сюда через половину Америки? Ты… – саркастично протянул Макс. – Рид думает, что это по просьбе отца, и О’Брайан, не смей взболтнуть. Если ты уважаешь меня, то будешь молчать, – перебив его речь, смерив взглядом, безапелляционно отрезал я. – Лекси уже знает, что ты лучше, чем хочешь казаться, и тебе хочется пускай и неосознанно, пускай ты пока ещё это отрицаешь, соответствовать её ожиданиям, – внезапно лицо друга стало предельно серьёзным. – Любовь – это вера, а ты не веришь даже своим собственным чувствам. Пусть у тебя будет хоть миллион любовниц, в каждой ты будешь искать черты той, из-за которой впервые забилось твоё сердце, – медленно произнёс блондин, приподняв голову к потолку. – В моём мире нет такого понятия как любовь, Макс. Оно туда просто не вписывается. На словах всё легко, но этого мало, – со вздохом проговорил я. – Какой ты до жути упрямый, Блэк. В конце концов, ты живой человек. Которому нужна её сила, её поддержка и любовь. – А с чего ты взял, что мне нужна эта любовь? – Потому, что я знаю тебя лучше всех. Ты тоже чувствуешь, хоть и считаешь иначе. Просто прячешь это глубоко в себе, чтобы никто не мог сделать тебе больно. Твоя душа уже переполнена любовью, и ты знаешь, что я прав. Но сама мысль о том, чтобы впустить в неё кого-то уничтожает тебя изнутри, – посмотрев на меня с какой-то жалобной надеждой вымолвил Макс. – Подумай об этом, Ник. Я ведь не желаю тебе зла, почему ты просто не можешь это принять? – Потому что я не влюбился, – пренебрежительно бросил я. – По-моему, всё предельно ясно. Я просто не способен. Как там говорил Рокки Бальбоа? «Мир не такой уж солнечный и приветливый. Это опасное, жестокое место. Стоит только дать слабину, и он опрокинет тебя с такой силой, что уже не встанешь. Не ты, ни я, никто на свете не бьет так сильно как жизнь»,16 – процитировал я пафосную фразу из известного кинофильма. – То же самое можно сказать про твою пресловутую любовь. Это слабость, а я ненавижу слабаков. – Вот только, друг ты не совсем верно понимаешь эту фразу. Роки Бальбоа ещё сказал: «Совсем не важно, как ты ударишь, важно, как ты держишь удар. Как движешься вперёд. Будешь идти – иди. Если с испугу не свернёшь, если знаешь, чего ты стоишь: иди и бери своё. Но будь готов удары держать, а не плакаться и говорить: я ничего не добился из-за него, из-за неё, из-за кого-то! Так делают трусы, а ты не трус»,17 – высокопарно изрёк Макс. – И ты не трус, Ник. И любовь – это не слабость. Да, из-за неё возможны страдания, да любовь может причинить боль, вот только оно того стоит. Если не отступать и бороться за неё, даже если трудно, даже если больно, то можно обрести счастье на всю жизнь, – слушая философские умозаключения друга я неосознанно закатил глаза, качая головой и явно оставаясь при своём мнении. – Просто, обещай подумать об этом, ладно? – негромко попросил Макс. Я молча кивнул в ответ, но понятия не имел, поверил ли он мне. Развернулся и направился к лифту. Чёртов Макс О’Брайан был до необычайности проницателен. Видел то, что я сам отказывался видеть. Ему бы в психологи податься, а не в юристы. Я понимал, что он прав, понимал и всё равно отрицал. Неустанно отвергал все мысли о чувствах к Рид. Сейчас я слишком устал, слишком хотел спать, чтобы всерьёз обдумать эту мысль, а вот вернувшись домой в Миссулу понял, что Макс был прав от первого до последнего слова. Глава 18. Ник Блэк. В тот морозный солнечный день перед Рождеством, я возвращался от О’Брайана, с которым мы по душам проговорили почти всю ночь. А побеседовать нам было о чём: друга беспокоило немного странное поведение Тессы, почти всегда слишком милая на мой взгляд девушка буквально душила того своей мелочной ревностью. Маниакальная ревность без повода – ужасное чувство ничтожных людей с заниженной самооценкой. Ревность как соль: если её немного, она улучшает вкус, если перебор – блюдо становится несъедобным, а отношения невыносимыми. Я конечно бы посоветовал ей срочно бежать к психологу, а Максу просто бежать. Но, всё же уважал выбор друга. Ему стоило поговорить об этом с Рид, ведь кто как не она знает свою подругу и всё, что творится у той в голове. О’Брайан же вновь завёл песенку про любовь, чем раздражал меня ещё полночи. Посему домой я вернулся не в лучшем расположении духа. Хотелось принять горячий душ и отоспаться. Моя, точнее наша ванная с Рид была занята самой Рид. Я спустился вниз, надеясь всё же принять этот чёртов душ. Но, как назло, ванную на первом этаже заняла Джоан, громогласно распевая какую-то неведомую песенку. Внутри забурлило негодование и раздражение. Кажется, Рид не собиралась покидать душевую, чем вызывала ещё большее недовольство. Везде была она: в этом доме, в этой ванной, в моей голове и мыслях. Рид, Рид, Рид. Одна чёртова Лекси Рид. Её образ, преследующий меня повсюду, снова заслонил собой все остальные мысли. Она была в моей голове, поселилась там. Постоянно. Неотвратимо. Та, что сумела разбудить во мне чувства, о существовании которых я и не догадывался, что сумела породить желание заботиться о ней, опекать. Та, что смогла вывернуть наизнанку всё моё представление о мире, заставить чувствовать и жить, как настоящий человек, а не как изломанная безжизненная кукла. Та, что являлась источником самой жизни, зарождая в моём сердце зерно искренности, привязанности, вырывая из него ненависть. Та, что могла разбудить любовь – чувство, в которое я не верил, которое отрицал. Но это же чувство могло сделать меня слабым, погубить, принести только боль и страдания, как обычно и бывает. И всё же, ощущение, что все мои чувства обычная игра разума, простой морок и выдача желаемого за действительное въелось в подкорку сознания. Ведь я всегда знал – я такой же как мать. Без чувств. Без эмоций. Я просто неспособен. Противоречивые мысли в моей голове настолько выбивали из колеи, что злость на самого себя разгоралась вдвойне. Ещё долбаная Рид никак не выйдет из ванной, вот чем там можно заниматься так долго? Я подошёл к двери, аккуратно постучал. Ответа не последовало. Постучал ещё раз и снова тишина. – Рид, ты оглохла? – раздражённо воскликнул я. – Выходи! – Иди в душ на первом этаже, тут занято! – наглым тоном выкрикнула она и сильней включила воду. – Там твоя мать. Выметайся, Рид. Я не шучу, – гневно предупредил я и продолжил тарабанить по двери. Кажется, Лекси специально выводила меня из себя и не собиралась освобождать столь нужную мне душевую. Что ж, Рид, раз ты сама решила со мной поиграть, то уж так и быть мы поиграем. Быстро выйдя из своей комнаты, я бесшумно прокрался в её спальню надеясь, что она забыла запереть дверь в ванную со своей стороны и о чудо, сегодня удача определённо была на моей стороне. Я мог бы ворваться сразу, но всё же решил немного позлить Рид. – Считаю до пяти. Один. – Тебе не приходило в голову, что я имею право принимать душ столько, сколько захочу? Ты не один тут живёшь! Иди мойся туда, где провёл ночь! – огрызнулась она. Рид что же, ревнует? Мои губы растянулись в довольной улыбке, и я продолжил отсчёт: – Два. – Блэк! Не смей! – громко прокричала Лекси, полная возмущения. – Три, – с издёвкой протянул я, наслаждаясь её реакцией. Краем уха услышал, как Лекси выключила воду и зашуршала одеждой. – Четыре, пять! – с торжествующий ухмылкой выпалил я и распахнул дверь. Рид поспешно схватилась за края и без того длинной футболки стеснительно натянув её вниз, приглушённо вскрикнула и окинула меня недоброжелательным взглядом. Я прошёл в ванную комнату, закрыл за собой дверь и прислонился к стене победно смотря на сестрицу. Хорошенькая малышка Рид, в одной белой маечке с розовыми от застенчивого румянца щеками, как всегда, гордым взглядом, нервно кусающая нижнюю губу. Хотелось бы застать её прямо в душевой. Мысль о её губах напомнила мне об их вкусе, когда я целовал её в Сиэтле. Захотелось схватить Рид прямо тут и вытворить с ней все свои пошлые фантазии, которые не оставляли меня ни на секунду. Но вместо этого я лишь ехидно протянул: – Я ведь предупреждал, Рид, что не шучу. – Какого хрена ты творишь? – прошипела тут же Лекси, предостерегающе наклоняя голову. – Ты мерзкий, наглый, эгоистичный… – она видимо хотела продолжить перечислять эпитеты в мой адрес, но я услышал громкие шаги на лестнице и скрипнувшую в спальне Рид дверь. Вот чёрт. Схватил Лекси за плечи и затолкал обратно в душевую кабинку попутно включая воду. – Ты в своём уме? – раздражённо прошептала она, и мне пришлось приложить руку к её губам. Ещё не хватало чтобы Джоан или отец увидели нас в такой неловкой ситуации. Её мать что-то настойчиво говорила стоя по ту сторону двери, Рид что-то беспокойно отвечала. Я не слышал, просто не мог, потому что её чёртова белая футболка совершенно промокла и словно прозрачной тенью обегала каждый изгиб стройного тела. Я был не в силах отвести взгляда от этого долбаного куска ткани, от капелек воды, стекающих с длинных волос заканчивающихся чуть выше поясницы, задерживающихся в очаровательной впадинке над ключицей, цепляющихся к её бархатной оливковой коже, а после скользящих вниз по стройным ногам. Так и застыл, опустив ей руки на талию в наполненной паром и ароматом карамельной груши душевой, в которой эхом раздавался звук льющейся воды. Опасные мысли заставили пах напрячься. Кажется, брюнетка отправила свою мать восвояси и теперь смущённо смотрела на меня широко раскрытыми глазами. – Я соскучился, Рид, – при этих словах она улыбается, и на её левой щеке появляется прелестная ямочка. – А ты скучала? – прошептал на ухо, провёл языком по шее, слегка прикусил мочку, вызывая у Лекси робкий стон. – Поэтому ты провёл ночь неизвестно где? – пробормотала она, запустив пальцы в мои тёмные волосы, а затем коснулась свободной рукой моего лица, что позволило притянуть её ещё ближе. – Ревнуешь? Я был у Макса, – Рид не ответила, лишь кивнула, смотря затуманившимся взглядом. Я судорожно сглотнул, когда нежная ладонь брюнетки скользнула ладонями вниз, по животу, который тут же напрягся, пробралась под резинку боксёров, без стеснений обхватила возбуждённый член и начала поглаживать его, одновременно с тем высвобождая из ткани трусов. Мой низкий стон срывается с губ, приглушённый стиснутыми зубами. Я стянул с неё подлую футболку, подставляя струям воды обнажённую грудь. Услышал её прерывистое дыхание, склонив голову так, чтобы поцеловать её в шею, когда она издала тихий, протяжный стон удовольствия. – Останови меня, если хочешь, – прошептал я, понимая, что Рид не сможет. Она хочет этого так же сильно, возможно даже сильнее чем я. И она не проронила ни слова, лишь прижалась ещё теснее. Усмехнувшись, притянул её к своим губам, давая понять, что робость сейчас излишняя. Изо всех сил прижал к себе, Рид отвечала на поцелуй так неистово, словно это было последнее, что оставалось в жизни. Не прерывая поцелуя, нетерпеливо проскользнул ладонью меж её бедер, одной рукой лаская клитор, а другой скользнул к груди. Лекси не колебалась, её тело такое идеально-влажное и нежное льнуло к моему. Сдержанные, сладкие стоны стали более страстными, и я почувствовал, как она, впиваясь ногтями в мои плечи, вторила бёдрами движениям пальцев, как начала выгибаться, прижимаясь голой грудью к моей груди и дрожать в моих руках. А я с жадностью наблюдал за ней. В её глазах огонь, губы припухли от поцелуев. Я с ней, живой, настоящий. Пылкий стон заставляет Лекси прикусить губу, поднимая горящие глаза и вглядываясь в моё лицо. Приподнимаю её, обхватив за бёдра, так что наши лица оказались на одном уровне, прижимаю к влажной плитке. Рид ничего не оставалось, кроме как обвить ногами мою талию. Мне не хватает дыхания, но целую её, играя с кончиком языка, и ощущаю, как сильно возбужден, так сильно, что мышцы болезненно пульсируют от напряжения. Рид буквально вырывается из моих рук, а после плавно опускается на колени, нежно коснувшись сперва внутренней стороны моих бёдер, стягивая мешающие боксёры, а после осторожно обхватывает возбуждённый член. – Твою мать, Рид, – бормочу я, ощущая, что всё: выдержка лопнула, исчезла к херам. Неосознанно двигаюсь навстречу её руке. В паху всё скручивает в тугой узел, а мучительная волна желания прокатывает по позвоночнику, когда она несколько раз проводит сжатой рукой по всей длине, а после языком. Неспешно. Выжидательно. Горячими губами Рид обхватила головку вбирая глубже, помогая себе руками. И я ощутил долгожданное наслаждение, влажный окутывающий жар её рта, запрокинул голову и хрипло застонал, когда она начала двигаться. Запустил пальцы в её мокрые шоколадные кудри, слегка направляя, не отрывая взгляд от чертовски возбуждающего действа. Рид стоит на коленях, вода льется ей на спину, а я продолжаю движения. Сочетание её ласкающих губ, чувственных прикосновений языка и пульсирующей воды поражало нервы в нужных местах, дыхание участилось, с каждым новым толчком вожделение разливалось по венам. – Лекси… – хрипло прошептал я, не в силах больше сдерживаться. Потянул её на себя, поднимая с колен, впиваясь ещё более жадным поцелуем в распухшие губы девушки. Взял её руку опустив на возбуждённую длину и прерывисто задышал, когда понявшая моя желания Рид сомкнула пальцы вокруг члена. Почувствовал, как внутри нарастает волна удовольствия, когда её ладонь пришла в движение, сжимаясь у самого основания, и с последним толчком излился ей на живот, заглушив рычащий стон, уткнувшись в её шею, пока Лекси интуитивно водила руками по плечам и голове, пропуская мокрые волосы через пальцы, и щекотала дыханием шею.