Создалось ощущение, словно Блэк проник мне в душу, а затем ударил по самым больным местам, о существовании которых до этого дня я даже и не подозревала. – О, постой-ка, дай мне минутку сконцентрироваться… Аспен? Да, что-то очень знакомое, кажется, припоминаю, – с вызовом выплюнула я. – Это случайно не та самая поездка, когда у нас был действительно потрясающий секс, ты признался мне в любви, а потом решил, что больше никогда не будешь со мной разговаривать? – сарказм, казалось, можно было потрогать. – Прекращай жить прошлым, Рид, – равнодушно ответил он, не сводя с меня глаз. Как же я ненавидела такое его выражение лица, каменное, бездушное. Было ясно одно: я не могла сейчас спокойно на него смотреть. Если Блэк мог так невозмутимо всё забыть, то я не он. Поэтому совершенно не думая, насколько нелепо буду сейчас выглядеть я в одних домашних шортах, свитере и тапочках выбегаю на задний дворик. Только бы не видеть этот его «мне-на-всё-плевать» взгляд. Мои ноги буквально тонули в вязкой грязи и недавно выпавшем и уже успевшим подтаять снегу. И тут же споткнулась. Вероятно, о камень. Негромко вскрикнув, упала на землю, больно ударившись коленом. Дьявол, последний раз я умудрилась так глупо упасть лет в десять, когда вознамерилась научиться кататься на скейте. Сделав над собой усилие села, хотя, клянусь, всё, чего мне хотелось – это остаться лежать на холодной траве. Немедля, резко вскочила, оглядываясь по сторонам – не хватало ещё чтобы кто-то увидел или услышал этот позор. На колене, в месте удара, виднелся глубокий ровный порез, из которого довольно сильно сочилась кровь. – Какая же я дура, – всхлипнув, пробормотала себе под нос. Ещё не хватало разреветься как какая-то малолетка, но жалость к себе буквально затапливала меня. Можно сколько угодно быть сильной, очень сильной, скрывать всё в себе и держаться. Но всегда наступает этот самый момент, когда нужно дать выброс эмоциям, выплеснуть всё, что накопилось, а после этого наступит облегчение. – Эй, Лекси, ты как? – подошедший Блэк провел кончиками пальцев по моей щеке, заставляя приоткрыть глаза. – Не трогай меня, Блэк, не смей. Ты потерял право касаться меня. Оставь меня в покое, – грубо отбросив его руку со своего лица проворчала я. Но это Ник, и ему абсолютно наплевать на мои слова. Он просто подхватил, конечно же яро сопротивляющуюся на руки и усадил в кресло на террасе. Уложил мою ногу себе на колени, достал из кармана бутылёк, открутил пробку и, капнул жидкостью на порез. Защипало до слёз в глазах, но рана сразу же перестала кровоточить. – Потерпи, сейчас пройдёт. Твоё падение было феерично, – темноволосый юноша поднимает голову. Его лоб нахмурен, взгляд сосредоточен. Ник достаёт пластырь и наконец после долгих мучений, тот красуется на коленке. Я чувствую себя такой счастливой, и глупой из-за его внимания. Слёзы всё ещё текут по щекам, наверняка размазалась тушь. Потом я, естественно, отругаю себя за эту слабость, буду жалеть о показанных мною эмоциях. Но это всё будет потом. А пока, возле меня сидит невозможно красивый сероглазый парень, бережно держит мою ногу и критически оглядывает проделанную им работу. – Сейчас я слаба и растоптана. Ты должен презирать меня, а не жалеть, – всхлипываю я, пытаясь отстраниться. Блэк не позволяет, притягивая меня к себе и крепко обнимая. И эти объятия не выражают желание или страсть, они внушают спокойствие. – Всё будет хорошо, Лекси, может быть не сейчас, но обязательно будет. И я верю его словам, позволяю себе выплакаться на его крепком плече, пока Ник успокаивающе гладит меня по спине. Всё будет хорошо. Определённо этот момент наступит, нужно только подождать. Глава 41. Лекси Рид. Вечером, после отъезда четы Блэков на пороге нашего дома появилась Сара Дойл. Ещё более худощавая, осунувшаяся, пшеничные волосы спутаны, на запястье правой руки красовался гипс. Вид заплаканной и какой-то жутко несчастный одноклассницы заставил моё сердце сжаться из-за жалости и глубокого сомнения. Я пригласила подругу на кухню, заварила успокаивающий мятный чай по рецепту Тессы, и не выдержав гнетущего молчания спросила: – Где ты пропадала месяц и что с твоей рукой? – Я… – она замялась и начала приглаживать лежащие как угодно, только не так как надо, волосы. Сара всегда так делала, когда нервничала. – Упала… С лестницы. Руку сломала, как видишь, и сидела на больничном. Слышала, как ты заходила и говорила с Мартой, моей тётей. Прости, не смогла выйти. – Она заперла тебя? Что твоя тётка с тобой сделала, Сара? – ожесточённость в моём голосе была очевидной, отравляя каждое слово. Я зажмурилась, сложила руки на груди и раздосадовано вздохнула. Лицо Дойл, напротив, выражало сострадание. – Я же сказала, что упала с лестницы. Перелом лучевой кости один из самых распространённых, такое часто случается, Лекси, – тихо повторила она. – Прошу тебя, скажи правду. Я ведь хочу тебе помочь и не стану осуждать чтобы ни случилось. Кареглазая девушка тряхнула головой и сдавила виски ладонями. Я взяла её за руки и успокаивающе сжала. – Сара, ты можешь мне довериться. – Обещаешь, что не расскажешь никому, даже Тессе? – Дойл смущённо потупила взгляд. – Конечно, даю слово. Однокласснице сложно дались эти слова, было заметно, что девушку мучают противоречивые мысли и страх доверять после предательства бывших подруг. Ещё, казалось, словно она боится показаться виноватой и думает, что я стану считать её «не такой» или того хуже – начну осуждать. Но всё же Сара решилась, рассказав, что произошло на самом деле и уверяя, что её тётка не такая плохая, а попала под влияние своего нынешнего бойфренда. Тридцатидевятилетняя Марта, двоюродная сестра погибшей матери Дойл, и единственная родственница, оставшаяся у девушки. Органы опеки не сочли нужным пристраивать шестнадцатилетнюю девушку в фостерную семью,22 да и Марта тогда стабильно посещала Ассоциацию Алкоголиков. Наставник из «АА» давал о ней положительные рекомендации, собственно, и сама женщина была только рада взять опеку над девушкой, в том числе и ради ежемесячной выплаты. Первые месяцы всё шло нормально, Марта даже планировала снять другое жильё и выбраться из «ямы», в которой оказалась из-за пристрастия к алкоголю, но из тюрьмы наконец вышел её возлюбленный Айзек и всё шаткое спокойствие полетело к чертям. Грубый, неотёсанный, вечно озлобленный неудачник с которым она познакомилась с помощью тюремный переписки, пока тот отсиживал очередной срок за грабёж. Мужчина переехал к ним и все деньги стали уходить на выпивку и наркотики, поэтому Дойл пришлось заменить Марту на её работе – горничной без проживания у обеспеченной семьи. Не то чтобы одноклассница этого хотела, но тётушка и её возлюбленный вынудили Сару, сообщив, что если та не будет приносить им деньги, то может смело отправляться восвояси. Подработка помогала однокласснице проводить как можно меньше времени дома. Сара научилась молчать и терпеть, ведь Марта не страшилась поднимать на неё руку за несогласие. Бывали и «хорошие времена», когда Дойл приносила зарплату и Айзек с Мартой были столь добродушны, что тётушка даже устраивала «семейный ужин» перед очередным запоем. Пока был доволен её мужчина была счастлива и она, а значит Сару оставляли в покое. Совсем плохо стало в ноябре, именно тогда, когда Дойл отстранилась ото всех нас. Айзек был раздражителен как никогда прежде, а Сара очень боялась такого его настроения. Бывший заключённый был жутким домашним тираном, избивая саму Марту периодически в лучшем случае до синяков, о худшем Дойл старалась не думать, а тётка тотчас срывалась на племяннице. Но несмотря на всё, подруга переживала за Марту, боясь, что мужчина в конце концов убьёт её единственную родственницу. Кареглазая девушка страшилась его до дрожи, иногда всю ночь гуляла по улицам или ночевала у доброй соседки лишь бы не попасть под горячую руку Айзека. В ноябре у ублюдка случилось обострение, и тётка потребовала, чтобы Сара устроилась на вторую работу, так как её возлюбленному срочно нужны были деньги. Подруга нашла подработку в сети быстрого питания, но в середине декабря её уволили, чтобы нанять сотрудника, который мог брать больше рабочих часов. Тогда-то Марта рассвирепела окончательно, потребовав, чтобы девушка бросила школу и начала наконец «приносить пользу», а когда получила отказ, обезумела от злости и набросилась на Дойл с кулаками. – Она толкнула меня, случайно… Я упала с лестницы на крыльце прямо на руку. А дальше ничего не помню, кроме того, что очнулась в больнице с гипсом, – Сара казалась безутешной и так отчаянно всхлипывала, что периодически моя ладонь срывалась с её дрожащей руки. – Соседка всё видела и вызвала скорую. Соседская женщина даже подала заявление, но Марта буквально молила Сару всё отрицать и клялась выгнать мужчину, снова ходить на собрания «АА» и даже ухать из города от него подальше. Дойл поверила ей в который раз, но обещаний родственница не сдержала. – Тебе, наверное, сложно это понять, но она не такая, не была такой. Поэтому я ушла из дому, как они и хотели, – мгновенно продолжила оправдывать тётку Дойл сквозь слёзы, а в её голосе опять появилась тень слабой надежды. Сара ушла к своему парню, тому о котором рассказывала на нашем девичнике у меня дома, и его семья приютила девушку на время. – Он сказал, что любит меня, а потом попросил кое-что сделать для него, и когда я отказалась он… Разозлился, – шмыгнув носом и утирая слёзы рукавом толстовки пролепетала она. – Выпил и… – я не смогла разобрать последнюю фразу из-за вновь начавшихся всхлипов одноклассницы. – Мне пришлось вернуться к тёте на несколько дней. – Что он сделал? – чёрт знает почему, но меня так сильно разозлила её реакция, как будто Дойл смирилась со всем, что происходило с ней и не считала это чем-то ненормальным. – Это уже не важно, сегодня он извинился и сейчас всё в порядке. Зря я рассказала, забудь, – она сокрушённо вздохнула и покачала головой. – Что-то совершенно точно не в порядке, моя дорогая. Но не с тобой, – вошедшая на кухню мать, подошла к девушке и взяла ту за руки. – Ты ведь Сара, одноклассница Александрины? – кареглазая неуверенно кивнула. – А я мама Лекси, Джоан. И невольно услышала ваш разговор. Думаю, тебе стоит обратиться в полицию, Сара. Решение только за тобой, но я настоятельно рекомендую тебе подать заявление. – Нет-нет, вы всё не так поняли, – глядя на старшую Рид подруга испуганно распахнула глаза и покачала головой. Рыжеволосая женщина грустно улыбнулась, но, когда начала говорить, от улыбки не осталось и следа. – О, милая, поверь я поняла всё правильно. Сейчас тебе кажется, что всё нормально, и он извинился и исправится. Что это случилось всего лишь раз и так оно и может быть, но я и прежде знавала таких мужчин. Дорогая, это не прекратится. Он не остановится, пока ты что-нибудь не предпримешь, – слова матери прозвучали бескомпромиссно и уверенно, отчего у меня не осталось сомнений в том, что Джоан действительно знает что-то, что для меня было недоступно. – Я… Я не могу. Он обещал, что такое больше не повторится, да и он прав, я сама виновата. Он всегда так добр ко мне, а я повела себя как неблагодарная. Всё делаю не так, надела эту вульгарную юбку зачем-то, сама пришла в его комнату, понимаете? – Рид-старшая кивнула, снова грустно улыбнувшись. А я ощутила себя совершенно лишней, ведь всё что я сейчас могла это хмуриться в замешательстве, только начиная понимать, о чём, чёрт возьми идёт речь. – Понимаю. И не собираюсь на тебя давить. Но подумать об этом тебе нужно как следует. Виновата не ты, не твоя юбка или что-то ещё. Он хочет, чтобы ты так думала, но виноват только тот, кто совершил этот поступок, – произнесла мать схватив сумочку с полки и доставая старый потрёпанный блокнот. – Позволь мне хотя бы попытаться помочь тебе. Выслушай и обдумай мои слова. Отношения, в которых тебя заставляют делать то, чего ты не желаешь, называются насильственными, милая. Если ты говоришь «нет» – и имеешь в виду «нет», а тебя не слушают – это преступление. Рид-старшая, отыскав в блокноте какие-то записи и визитки, присела за стол и взяв ручку принялась выписывать что-то на листке. Дойл было открыла рот, чтобы заговорить, но мать оборвала её на полуслове: – Тебе не нужно ничего объяснять. Просто выслушай. Каждые семьдесят три секунды один из Американцев подвергается сексуальному насилию. Отношения должны строиться на любви, взаимном уважении и привязанности. И никогда – на власти и боли, – мать выделила последнюю фразу почти выплёвывая эти слова, а на её лице промелькнуло отвращение. Я оторопела и не могла вымолвить и слова. Не имела ни малейшего понятия, как Джоан так тонко смогла почувствовать и понять, что именно случилось с моей одноклассницей. Но, всё же не зря мать много лет помогала «RAINN»: крупнейшей в стране организации по борьбе с сексуальным насилием, видимо опыт давал о себе знать. – Всё не совсем так, мисс Рид. Я люблю его, и знаю, что он любит меня, – глухо повторила Дойл, потихоньку приходя в себя. – Понимаю, – в тон однокласснице произнесла старшая Рид, протягивая кареглазой девушке листок из блокнота, на котором писала ранее. – Пускай это будет у тебя, на всякий случай. Тут несколько номеров, ты не обязана звонить ни на один из них, и тебе не нужно говорить с кем-либо, если тебе не хочется, – мать указала аккуратным пальчиком с красным лаком на ногте на верхний: – Эти два номера – анонимные горячие линии психологической помощи, а вот этот – горячая линия для лиц, подвергшихся сексуальному насилию, – я взглянула на пометку с аббревиатурой «RAINN». – Позвонив по данному номеру, ты попадёшь на горячую линию по вопросам насилия в семье. Здесь же адрес безопасного приюта для подвергшихся насилию женщин и девушек, расположенного в Хелене. Ты всегда можешь прийти туда, и тебе помогут с крышей над головой. – Большое спасибо вам за заботу, мисс Рид, но не думаю, что мне это всё понадобится, – одноклассница выглядела такой хрупкой и измученной, но уверенной в своих словах, что мне захотелось её обнять, но я сдержалась. Джоан ещё раз кивнула, грустно вздохнув и попрощавшись направилась вглубь дома. Я же попыталась убедить Дойл остаться у нас на ночь, но одноклассница была непреклонна в своём желании вернуться обратно к возлюбленному. Мне хотелось накричать, встряхнуть её, достучаться, но пришло понимание, что способ Джоан «не давить» – действенней. Проводив её до дороги, я просто произнесла: – Знай, что я рядом и готова помочь. Сара, ты можешь прийти в любое время, и мы вместе разберёмся во всём, – я попыталась ободряюще улыбнуться. – Если будет некуда идти, ты знаешь наш адрес. Дойл лишь кивнула и села в такси. «Насильник зачастую выбирает в качестве объекта определённый типаж. Человека, который в прошлом уже был в роли жертвы, человека привыкшего быть в подавленном состоянии. Им проще внушить, что они виноваты», – вспомнилась мне строка из статьи, которую я недавно прочла. Мать была во всём абсолютно права, нельзя давить на Сару дабы не спугнуть и не потерять её доверие, но медленно и осторожно подводить одноклассницу к мысли обратиться за помощью и избавиться от абьюзивных отношений, если они таковыми являются. Глава 42. Лекси Рид. Две недели пролетели стремительно быстро, будто само время спешило приблизить нашу с Блэком встречу. Туманы и влажный снег наконец сменились морозным ярким солнцем и чистым голубым небом. Почти всё время я либо училась, либо работала в приюте или с командой одноклассников по организации прома. В выходные нам с Джоан предстояла поездка в Майами в свадебное агентство, которое мать долго и дотошно выбирала последние дни. У Джоан Рид всегда всё должно было быть идеально, и будущая свадьба тому явный пример: старшая Рид уже умудрилась продумать всё до мелочей. Ума не приложу зачем ей понадобился организатор, но поездка в другой, тёплый штат на выходные была огромным и единственным для меня преимуществом во всей этой свадебной суматохе. А сейчас я направлялась на ужин в дом Эвансов, приняв приглашение дедушки Чейза. Последнее время мы с зеленоглазым парнем активно переписывались и общались. Чейз был милым, постоянно смешил и умел поднять настроение. Возможно, он мог понравиться мне как мужчина, если бы я никогда не знала Ника. Но Эванс не Блэк и никогда не сможет занять его место в моём сердце. Сам же мулат, кажется, больше не имел притязаний на место моего бойфренда, и мы общались на дружеской волне. Признать честно, я не была уверена в том, что это не очередная его тактика, но посетить ужин всё же решила. Стало крайне интересно что же может мне предложить архитектор, спроектировавший такой прекрасный дом, как наш. Дом семейства Эвансов был отделан тёмно-коричневыми панелями и камнем, над главным входом красовалась необычная крыша в виде острого угла, устремлённого в небо. Настоящая визитная карточка Тобиаса, как выразился сам Чейз, встретивший меня на крыльце. Было заметно насколько мулат гордится и восхищается своим дедушкой.