– Меня это тоже удивило, получается отец и крёстному не доверял, а это странно, – пробурчала и откинулась на спинку лежака задумчивым взглядом пронзая голубое небо. – Ты не думала, что Артур таким образом хотел обезопасить тебя от влияния Билла? – Думала, но всё ещё пытаюсь разобраться в этом, – ответила я, уловив резкость в своём голосе. – Знаю, что ты всё ещё не питаешь ко мне доверия, но мы с Дейвом рядом, Александрина. Если нужен совет или просто захочешь поговорить, всегда можешь обратиться к нам, хорошо? – Мне очень нужен совет, мама, – сказала я, заведомо ненавидя то, как жалко звучали эти слова. – Как помочь Саре? Возможно, этот парень правда изменится ради неё? Или ему уже не помочь и ей нужно бежать? Я правда волнуюсь за неё. – Запомни, дочка: никого нельзя изменить и не нужно тратить на это свои силы, – категорично отрезала она, придавая себе суровый вид. – Человек может измениться только если сам того пожелает, это большой труд и только его работа над собой. Не ты, ни Сара, ни кто-либо другой не смогут изменить человека если он того не хочет. Ты должна помочь своей подруге первостепенно ответить на вопросы: что заставляет её быть с ним? Почему она позволяет так обращаться с собой, зачем терпит? – Она ведь искренне верит, что он не такой ужасный. Быть может так и есть? – Любой женщине в подобной ситуации сложно признать, что есть огромная разница между мужчиной, которого она хочет видеть, и тем, каков он на самом деле. Такие мужчины имеют в характере что-то отталкивающее, что романтически влюблённые девушки не замечают, – её голос звучал напряжённо. – Или упорно не хотят видеть, сознательно создавая для себя в идеализированном портрете партнёра слепые зоны. Твоя подруга примиряется с токсичными отношениями только лишь потому, что сравнивает его с другими мужчинами в своей жизни, – Рид-старшая поморщилась, но тут же продолжила: – Для неё он не такой плохой, как возлюбленный её тёти, она думает – «другие ещё хуже», «никто не идеален», «я расстроила его и сама виновата, ведь обычно он хороший», – перечисляла мать загибая пальцы. – Уверена, этот парень прекрасный манипулятор, ведь он знает как твоя одноклассница истосковалась по заботе и ласке, неравнодушию. А такие женщины самая лёгкая мишень для тирана. Ты когда-нибудь слышала такое понятие как «газлайтинг»? – Нет, – честно призналась я и потупила взгляд. Отчего-то мне стало неловко смотреть в глаза Джоан. – Это один из любимых инструментов абьюзера. Постоянный контроль своего партнёра с помощью выворачивания ситуации так, будто виновата во всём сама жертва, – всё с той же проницательной серьёзностью продолжила мать. – Сначала они могут использовать совершенно безобидные фразы, но их цель заставить партнёра сомневаться в себе и своих поступках. Жертва начинает верить, что абьюзер прав, а она ошибается и виновата в происходящем. Она надеется, что если будет соглашаться с ним и соответствовать его ожиданиям, то сможет заслужить его одобрение, – процедила Джоан с выражением глубочайшего отвращения на лице. – Она привыкает подстраиваться под этого мужчину и либо не осознаёт, либо не хочет осознавать, что ей нужна помощь, стремится угодить и соответствовать его ожиданиям, забывая о себе и о собственной безопасности. – Как думаешь, она боится от него уйти или правда не хочет? Почему женщины вообще терпят подобное отношение, я не понимаю, это же слабость! – воскликнула я, громче чем того позволяли правила приличия, но, заметив удивлённое выражение на лице матери, быстро взяла себя в руки. – Ведь можно просто послать его, уйти, а не терпеть издевательства. – Александрина, я правда очень рада, что ты этого не понимаешь. И не поймешь, пока сама не столкнёшься, а я, как и любая мать надеюсь, что такого не произойдёт никогда. – Но ты же ушла от отца, смогла, значит и другие могут, – развела руками я, скептически изогнув бровь. – Я не была на краю, и твой отец действительно никогда больше не поступал со мной так. Он безусловно пытался загладить вину, что конечно же не оправдывает его и не делает лучше, – почти с непроницаемым видом ответила старшая Рид, но я заметила, как сложно ей это далось. – Я также испытывала чувство мнимой вины, как твоя одноклассница. Думала, что что-то сделала не так: недотянула до хорошей жены, не справилась со своей ролью и сама побудила Артура отказом прибегнуть к насилию, – мама тяжело вздохнула, словно призывая себя к спокойствию. – Но, в отличие от твоей подруги я никогда до этого не подвергалась абьюзу и насилию, не привыкла так жить. Я не потеряла чувство реальности и понятие нормальных отношений, не утратила собственное «я», потому достаточно быстро сумела сопоставить факты и проанализировать, что наши отношения совершенно не нормальны. По началу я думала, что виновата перед собой, что позволила нанести себе ущерб, что была от него всё же зависима. Страдала из-за чувства ответственности, ведь признать такое оказалось мучительно больно, – замечаю, как в её глазах промелькнула горечь. – Спустя время я научилась жить заново, наслаждаться, любить себя, перестала тратить время на обвинения, проработала с психологом свои травмы и поняла: очень важно быть самодостаточной, независимой. Но самое главное вовремя понять, что ты ни в чём не виновата. – Не жертва виновата, что её насилуют или бьют. Сара не виновата, что её унижают или записывают в ненормальные. Виноват только тот, кто решил, что ему можно так поступать, – подытожила я, вспыхивая словно спичка от злости, как всегда, когда была бессильна что-либо сделать. – Но этот человек не хочет нести ответственность за происходящее и свои действия, ему проще убедить Дойл, что вина за всё лежит на ней. Это он и внушил Саре, бессовестный ублюдок. – Александрина, не выражайся! – строго оборвала меня мать. – Но ты всё правильно поняла, дочка, – её тон вмиг смягчился. – Уверена, что он обесценивает твою подругу, а недостатки и ошибки, наоборот, гиперболизирует угнетая несчастную девочку ещё больше, заставляя поверить в то, что кроме него такая «никчёмная, ущербная и неправильная» точно никому не нужна. А возможно и запугивает её, слишком заметно как твоя одноклассница испугалась, когда я сказала про заявление. – Ему лучше не знать, что мы в курсе этой ситуации, верно? – Именно так. Самое безобидное, что он может сделать это запретить Саре с тобой общаться. Хуже, если молодой человек начнёт удерживать её у себя дома, или узнает, что она собирается от него уйти, – грустно пожала плечами Джоан. – Знаешь сколько женщин проходят через подобное, не в силах уйти? С детства впитывая бредовые и токсичные установки: «женщина должна быть мудрее», или же простым языком – терпеть от мужчины всё, лишь бы не ушёл, лишь бы не остаться одинокой. «Ты женщина и ты должна рожать, стирать, убирать, обслуживать», «бьёт, значит любит», «другие так жили и ничего». Зачастую именно мамы вкладывают подобные установки в голову своим дочерям, а мужчина начинает пользоваться этим отталкивая от тебя друзей, запрещая работать, внушая комплексы, вынуждая одеваться и вести себя так как одобряет он, – поджав губы продолжила пояснять рыжеволосая женщина. – Воля этих женщин и девушек полностью сломлена, поэтому они не могут уйти, а не потому, что они мазохистки. Общество может осудить, родственники будут уговаривать остаться, потому что они тоже так жили и терпели. А сам абьюзер начнёт давить ещё сильнее, чтобы не осталось сил на уход. – Мне жаль, что ты прошла через такое, мама. Правда. Значит важно показать Саре, что она не одна, что она не будет бороться в одиночку. Мы рядом с ней и готовы оказать помощь, – решительно и очень серьёзно резюмировала я, сосредоточенно всматриваясь в глаза Джоан. – Ты слишком быстро выросла, дочка, – с какой-то особой, едва уловимой нежностью вымолвила мать. Мягко улыбнувшись в ответ, я потянулась к ней и крепко обняла, стараясь вложить в эти объятия все чувства, которые испытывала. Чуть отстранившись мать чмокнула меня в лоб и рассмеялась. Глава 45. Лекси Рид. С террасы открывалось завораживающее зрелище на линию горизонта, где сталкивались темнеющее небо, и океанская гладь, в которой отражались невероятные цвета облаков, и бежала солнечная дорожка. Огромный горящий багрянцем диск будто утопал в океане, чтобы уступить место серебристой луне, а потом вновь предъявить свои права на рассвете. Небо преображается каждую минуту, природа замирает в томительном ожидании, день вот-вот закончится и придёт время ночи. Внизу на пляже было немало людей, которые специально пришли сюда полюбоваться на закат. Одни находили точку обзора получше, усаживались, и смотрели на солнце, погружаясь в собственные мысли или медитируя. Другие предпочитали совершить вечерний заплыв, а кто-то неспешно прогуливался босыми ногами по влажному песку у кромки воды. Сейчас Майами был расслаблен и медлителен, но уже скоро зажгутся ночные огни, город замерцает и снова придёт в движение. Я пробыла на пляже почти весь день несмотря на то, что Джоан после нашего разговора просидела со мной совсем недолго. Они с Дейвом собирались то ли в ресторан, то ли в музей. Откровенно говоря, до последнего надеялась, что Ник появится на пляже, но этот несносный человек предпочитал игнорировать меня. Не удивлюсь, если он соберётся заночевать на пляже, зарывшись в песок как долбаная пещерная игуана и накрывшись полотенцем только бы не пересекаться со мной в одном помещении. Наверняка весь день преспокойно попивал виски в джакузи и только сейчас Блэку пришлось явить свою персону на ужин, устроенный отчимом на террасе. Как поделилась со мной мать, глава семьи строго-настрого запретил ей готовить в отпуске и даже устроил ей сюрприз в виде арендованной до рассвета яхты, на которую они отправятся сразу после ужина. – Симпатичный молодой человек, не так ли, Александрина? – тактично поинтересовалась рыжеволосая женщина. Видимо я так сильно задумалась, что упустила нить разговора и сейчас хлопала глазами в попытке понять о ком говорит моя мать. – О, моя дорогая сестрица, Джоан интересуется как прошёл твой ужин у милашки Эванса, – Ник презрительно скривив губы и зажмурив глаза, отвернулся от меня, за что тотчас же получил предупреждающий взгляд от своего отца. Надо же, он разговаривает со мной. Хочется фыркнуть, картинно закатить глаза, задеть побольнее. – Просто прекрасно, – наигранно восторженно ответила я, следя за реакцией Блэка. – Чейз очень умный, добрый и мне с ним весело, – заметила, как сжимаются его кулаки и белеют костяшки пальцев, а до того хмурое лицо становится ещё мрачнее. – И да, мам, очень симпатичный. Особенно глаза. Да его глаза, они… – поразмыслила полминуты для пущего эффекта, скорчила ещё более влюблённую мину и продолжила: – Такие бездонные и завораживающие! – Тебе нравится этот юноша? Я заметила, как он смотрел на тебя на помолвке, дочка, – заговорщически подмигнула Джоан, невинно пожав плечами. – Возможно, я влюбилась… – претенциозно, с выдохом произнесла я, прикладывая ладонь к груди, мысленно аплодируя своей игре. Стоило разыграть эту сцену только лишь для того, чтобы увидеть выражение лица Ника. – Я не голоден, – младший Блэк резко вскочил со стула и быстрым шагом направился внутрь пентхауса. Через несколько секунд хлопнула дверь. – Не обращайте на него внимания. Ник бесится, что его друг теперь проводит с ним меньше времени, – пояснила я, ощутив, как на лбу проступил холодный пот, будто невзначай накрыла ладонью вторую руку и нервно улыбнулась. Дейв подозрительно оглядел меня с ног до головы: видимо мне плохо удавалось скрыть своё волнение. Внутри я, конечно, ликовала, ведь Блэк не просто ревновал, он показывал мне свою ревность, не скрывал и не прятал за маской равнодушия. Но Дейв, неужели он что-то заподозрил? Мужчина даже порывался пойти вслед за сыном и скорее всего намеревался обсудить его поведение, но мать попросила оставить того в покое до утра. Либо Джоан не хотелось портить себе романтический вечер, или же она действительно считала, что Нику нужно остыть. Старший Блэк расспросил меня про ужин у Эвансов, поинтересовался проектом, который предлагал мне Тобиас и уточнил не хочу ли я проверить его лицензии и работу в прошлом через детективов. Но я не видела в этом смысла, ведь Билл уже больше двадцати лет в бизнесе, у нас целый офис профессионалов, работа которых как раз и состоит в том, чтобы оценить все риски сотрудничества с будущими архитекторами и строителями наших отелей. Тем более дедушка Чейза производил благоприятное впечатление, но всё же стоило обсудить это с крёстным. А к детективам Дейва у меня есть вопросы поважнее. Ник так и не появился, поэтому проводив мать и отчима я вернулась на террасу, налив себе бокал «Совиньон-блан» – любимого вина моей матери. Даже в этом мы с ней были непохожи: я обожала всё сладкое, в алкоголе отдавая предпочтение коктейлям, Рид-старшая же воспринимала только вина этого сорта, которые мне казались до безумия кислыми. Сразу же захотелось сходить в какой-то бар или клуб, и я почувствовала острую тоску по подругам. Была бы тут Тесса или Мариса, то мы явно не сидели бы сейчас в уютном кресле наблюдая за штилем на океане. Взяв в руки телефон зашла на «Eventbrite»23 и удивилась такому количеству мероприятий в воскресный вечер. Стоило выйти прогуляться. *** Озорные порывы солёного ветра играли кудрявыми прядями, которые то лезли в лицо, то норовили запутаться ещё сильнее. Ветер трепал край короткого платья цвета шампань расшитого пайетками и напевал мне волшебную мелодию лета. Я медленно брела по охладевшему песку на пляж, который находился в полутора милях24 от нашего. Решила отправиться на пляжную вечеринку по побережью и не прогадала, наткнувшись по пути на Ника Блэка, сидящего на лесенке одной из спасательных будок. Блэк смотрел вдаль и распивал что-то из бутылки. Было странно обнаружить его именно здесь, далеко от снятой квартиры, на моём пути. Блэк меня не заметил, поэтому я тихо подкралась сзади и обняла его за плечи со спины. – Рид, – он не спрашивал, Ник знал, что это я. Лёгким касанием дотронулся пальцами до моих рук и провёл до ладоней, сжал и тут же скинул мои руки. – Тебе больше нечем заняться, как следить за мной? Уходи, у меня нет настроения. – Больно надо, – топнула ногой, обиженно закусив губу. – Я просто шла на вечеринку. – Одна? – Почему бы и нет? – Потому что это небезопасно, Рид, – хмыкнул Ник поводя плечом. – Тогда пойдём со мной, – предложила я, усаживаясь на ступеньку рядом с брюнетом. – Просто как друзья, Блэк, – с напускным равнодушием заявила я, снова пытаясь проверить реакцию Ника и ухмыльнулась, когда на его красивом лице отпечаталось удивление. – Друзья, Рид, серьёзно? Его издевательский тон задел меня, но я не смела подать виду. Он смотрел на меня из своего угла широко раскрыв глаза. В них читалось удивление, горечь и что-то ещё, что мне никак не удавалось идентифицировать. Я придвинулась чуть ближе и согласно закивала, когда Блэк словно что-то задумав хитро улыбнулся и протянул мне белую бутыль. Я сделала глоток и почувствовала сладкий вкус, напоминающий сливочную помадку. – Друзья так друзья. Раз ты так хочешь, Рид. – Вот видишь, как всё просто. Возможно, теперь ты станешь со мной разговаривать. Хотя бы на один день давай просто повеселимся, без всей этой драмы. Можем не затрагивать сложные темы, просто побудь собой, таким как я тебя знаю. Потому что я соскучилась, – выразительно вглядываясь в его лицо бросила я, но брюнет конечно же не ответил. – Ликёр белый шоколад, Ник? Превратился в сопливую девчонку? – решив перевести тему и весело фыркнув, изрекла я. – Это всё, что было в ближайшем магазине, – как-то чрезвычайно тепло улыбнулся Блэк, сверкнув серыми глазами. – Ну что, подруга, веди на свою вечеринку, – проворчал Ник тяжело вздохнув. И Блэк исполнил мою просьбу: мы шли бок о бок, болтая о разных глупостях, смеясь и подшучивая друг над другом. И всё это напоминало мне нашу прогулку в Аспене под звёздами с единственным различием: в ту ночь Ник крепко держал мою руку, а сейчас даже не прикасался ко мне. Мы наконец добрались до пляжа, на котором проводилась какая-то модная и масштабная вечеринка. Растянутые между пальмами подвесные гирлянды, серебристые диско-шары, деревянная барная стойка с соломенной крышей, подле неё мягкие подушки с низкими, почти зарытыми в песок столиками, огромная стойка диджея со всевозможной светомузыкой и белые стаканчики с лейблом того самого знаменитого кокосового ликёра на основе карибского рома, столь популярного во Флориде и являющегося спонсором данной вечеринки. И всё это под звёздным небом, прямо на песке, возле океана. Тут юноши с холёными пальцами, которые не держали ничего тяжелее стакана виски, некоторые обвешаны бриллиантами и сверкают не хуже новогодней ёлки. Девушки с влажными губами, полупрозрачными платьями и голодными взглядами – всё переплетается в один клубок танцующих тел, освещаемых только мерцающими неоновыми огнями. Слишком много людей, слишком шумно, слишком тесно. Но так даже лучше, в подобной атмосфере легче забыться. Я обвела пальцем край белого стакана и сделав первый глоток, усмехнулась. Ник, стоящий совсем рядом у стойки, отсалютовал почти полным бокалом и улыбнулся в ответ. Я решаю, что это отличный способ поиграть в гляделки, и хитрым взглядом прожигаю Блэка в ответ. Он, кажется, принимает правила игры, пользуясь возможностью смотреть нагло, тем самым взглядом, от которого начинают дрожать колени. Наслаждаюсь процессом в полной, предоставленной мне наконец-то, мере. Разглядываю серебристую радужку, ровные края зрачков, откровенно засматриваясь на блики, что отражаются от диско-шаров, подвешенных почти что в небе. То, что у Блэка самые необыкновенные глаза даже объяснять не надо, потому что правду, как правило, не объясняют. Я просто знаю это наверняка, но алкоголь конечно же неимоверно усиливает чувство прекрасного. – А знаешь что? – вдруг лепечу я, после третьего стакана очередную ерунду, которая пришла в мою дурную голову, усиленно пытаясь прекратить думать о том, как завораживает взгляд Блэка. – Твоё имя, – Ник мгновенно становится чуточку серьёзнее. – Оно классное. Да, просто офигенное, на самом деле, ты когда-нибудь думал об этом? То есть, не то чтобы я постоянно об этом думала, но, знаешь, если я заведу ещё одну собаку, я обязательно назову её Ником. В смысле я люблю собак, они такие милые и классные, и ты классный. Моментами, – выговорила я на одном дыхании, наблюдая за тем, как тёмные, невероятно привлекательные брови Блэка неспешно приближаются к тому, чтобы вылететь за пределы лба своего хозяина, и стыдливо отвожу взгляд. Нет, мне явно не стоит больше пить и вообще лучше молчать. Ник смеётся, а я слышу сладкую как мёд, мелодию. Она окутывает с ног до головы, впивается в сознание ещё надолго, отключает от внешнего мира. Я отхожу от барной стойки спиной, не спеша, и благо мне везёт, и я не натыкаюсь ни на кого сзади, иначе вместо соблазнительного танца вышло совершенно эпичное падение. Щурюсь, пытаясь уловить картинку пред глазами. Прожектора мерцают, и от этого всё вокруг становится похоже на покадровую съемку, но всё же не отвожу взгляда от Блэка, смотрю только на него, призывно и не отрываясь. Глаза в глаза. Возбуждение кружит голову, заставляя сердце бешено стучать в груди, а глаза непроизвольно закрываться. Я наконец вижу желание в серых, ледяных глазах, но потом контакт обрывается. Ник ухмыляется и двигается навстречу мне, сокращая расстояние между нашими телами до минимума. Блэк выпил гораздо больше меня и явно был не в силах себя контролировать и сопротивляться влечению, чем я, собственно, беззастенчиво пользовалась поманив его рукой. Брюнет обнимает меня за талию и разворачивает спиной к себе, начиная медленно двигаться в такт мелодии. – Никто не будет хотеть тебя, как я. Никто не будет любить тебя. Никто,25 – тихо подпеваю словам песни, что разносится по побережью из огромных колонок. Я не вижу его лица, но чувствую обжигающее дыхание на своей шее. Пальцы Ника скользят по моим плечам, спускаясь к талии, прижимая к себе всё сильнее. Продолжая свой танец, поднимаю руки вверх и обнимаю его за шею, несколько секунд плавных движений и медлительно разворачиваюсь к нему лицом. Провожу ладонью по тонкой ткани летней футболки, притягиваю к себе, не давая ни единого шанса вырваться и уйти. Музыка ударяет в голову, я дышу часто и отрывисто, повинуясь порыву и запуская пальцы в короткие волосы парня напротив. Блэк не сопротивляется, он будто под гипнозом и люди вокруг словно перестают для нас существовать. Они сливаются вместе с освещением и музыкой, становятся чем-то неживым, но осязаемым. Единственное, что я ощущаю – жар его кожи сквозь ткань, ладони на своей шее, мелодичное покачивание бёдрами. Я буквально не замечаю того момента, когда наши лица становятся опасно близко. Всего пару сантиметров и я прикрываю глаза в ожидании почувствовать его губы на своих, но ничего не происходит. Ник тыльной стороной ладони мягко ведёт по моей скуле, и я неосознанно вздрагиваю и открываю глаза. Он обхватывает моё лицо руками, а потом, склонившись, шепчет: – Тебе правда нравится Эванс? – Ты действительно сейчас хочешь об этом поговорить? – раздражённо спрашиваю я и на мгновение музыка будто стихает, становится трудно дышать. Слышать это от него почему-то неприятно. – Ответь. – Какой же ты придурок, Блэк! – выкрикнула, каждое слово отдавалось болью, отчего злость во мне поднималась всё больше. Отталкиваю парня от себя, гневной походкой направляясь к выходу с вечеринки. Почему он всегда так поступает? Постоянно всё портит, абсолютно всё. Холод, отчаяние, злость и воспоминания, незримо преследующие меня в последний месяц, вскипали снова. Они никуда не делись, это внутри, совсем рядом. Неподвижные, словно горы, нескончаемые, словно океан, неудержимые, будто свет, таящий в себе мрак. И даже сегодня, когда мы могли просто и беззаботно провести этот вечер, пускай завтра нам снова пришлось бы делать вид, что мы друг другу никто, но сегодня я бы хотела. Его. Пусть запретно, пусть осудят, если узнают, пусть уже обожглась однажды и потеряла часть себя и в прямом и в переносном смысле.