«Александрина сказала своё первое слово. “Папа”, не “мама”. Я так сильно ждала этого момента, услышать заветное “мама”, но она больше любит Артура, хоть почти и не видит его. А я с ней, всегда. Может быть она тоже знает, что я плохая мать? Как ни странно, но мне очень обидно. Я понимаю, что дочка маленькая и глупо из-за этого расстраиваться, и всё равно мне горько. До слёз». Дальше записей становится всё меньше, старшая Рид всё реже упоминает меня и больше рассказывает о своей жизни, домашних заботах, переезде и переживаниях из-за угроз, которые свалились на нашу семью из-за работы отца. Она пишет, что больше не чувствует с ним эмоциональной близости, никак не может забыть то, что он с ней сотворил. Рассказывает, что всё чаще задумывается о разводе, но боится начать разговор. Но всё же периодически проскакивают заметки о моём взрослении и мыслях матери на эту тему, в духе: «Александрине уже три, и она наконец пошла в сад», или «Александрина дерётся и на неё жалуется воспитатель», «Александрине четыре, и она отказывается меня слушаться». Даже по тексту заметно, что мать становится более безучастной ко мне с каждым годом: «Александрине уже шесть, и мы отдали её в школу. Артур избаловал дочь до предела, она манипулирует отцом, как только пожелает. Как можно воспитать её, если я запрещаю, а он тотчас позволяет? Каждый раз, когда я пытаюсь повлиять или наказать дочь, мы ругаемся с мужем. Она слишком похожа на него. Маленькая копия, Артур Рид в юбке. Я не хочу, чтобы дочка была похожа на мужа, но поделать ничего не могу. Она болезненное напоминание мне о том, что Артур со мной сделал в прошлом. Я пытаюсь забыть, но не могу». «Александрина перешла в среднюю школу. Дочка взрослеет слишком быстро, и я задумываюсь о том, знает ли она, что я плохая для неё мать? Думаю, знает. Эта вина, которую я постоянно ощущаю, и она не исчезает. Я не так сильно люблю её, как должна, а Александрина и вовсе не испытывает ко мне чувств. Она ходит за отцом хвостом и совершенно не реагирует на меня. Мне приходится быть иногда даже слишком строгой, чтобы хоть как-то попытаться достучаться на неё, но всё впустую. Я хочу развестись, в кои то веки выбрать себя. Планирую поговорить об этом с мужем. Думаю, Артур догадывается, спешно переводит свои драгоценные накопления на другие счета, вот только муж не понимает, что я лишь хочу свободы, а не лишить его имущества. Каждый день прожитый с ним это болезненное воспоминание о прошлом. Он давно не тот Артур: амбициозный, понимающий и добрый парнишка, в которого я влюбилась в старшей школе. Остались только амбиции и любовь к деньгам. Он хороший отец в каком-то плане, но ужасный муж. И всё же он плохо влияет на дочь, слишком многое позволяет, и я надеюсь, когда мы останемся вдвоём я смогу перевоспитать её. Но, правда боюсь, что она захочет жить с ним…» Это была последняя запись Джоан в дневнике. Я всё ещё испытывала странного рода удивление от желания матери чтобы я осталась жить с ней после развода. Она ведь никогда не говорила мне об этом. Только дала пощёчину тогда, когда я обвинила её в разрушении семьи. Но, в одном старшая Рид права – в свои четырнадцать я бы точно не захотела остаться с ней. Всё равно уехала с отцом, даже если бы Джоан попросила об обратном. Где-то читала однажды, что многие матери с дочерьми проходят через подобное и отношения у них налаживаются только тогда, когда дочь становится взрослой. Видимо это и наша с Джоан история. Сложная, лишённая взаимопонимания на долгие годы, режущая болью по сердцу, но по-своему интересная. Ведь любой опыт, всё же опыт. Уже ночью, умиротворённо засыпая в крепких объятиях Ника Блэка, в моей голове промелькнула мысль о том, что наконец моя жизнь налаживается. Впервые за все эти месяцы, мне спокойно и хорошо. И всё же, спокойствие непозволительная роскошь, для той, которая всё ещё должна разобраться в смерти отца, в нежеланном теперь сотрудничестве с семьёй Эвансов. Я уже давно смирилась с тем, что похоже до конца жизни буду испытывать боль от невосполнимой потери, но, когда тёплая рука Ника крепко держит мою ладонь, наполняет меня невиданной силой, поддерживающей, придающей веру, когда я знаю, что он рядом и уже ничто не сможет его у меня отнять, я знаю – всё будет хорошо. Непременно. Глава 56. Лекси Рид. Дни тянулись невыносимо медленно, словно густая карамель с ложки на тарелку. Шла третья неделя марта, а я всё никак не могла решить вопрос с «EMG» – фирмой дедушки Эванса и его партнёра Вернона МакФарланда. Договор с «Evans McFarland Group» был подписан всеми крупными акционерами, в том числе и матерью по моей же просьбе ещё до печальных событий в домике на озере. Земля выкуплена, и в середине февраля заложили фундамент. А значит, что уже прошли четыре недели и вот-вот начнётся строительство. Поговорив с Биллом, мы пришли к выводу, что расторжение договора и отказ от услуг Тобиаса принесут нам множество проблем, особенно финансовых, ведь пока земля будет простаивать налоги платить за неё всё равно придётся. Крёстный пытался разузнать по какой причине я так резко поменяла своё мнение, но рассказывать ему о том вечере я не стала. Я больше не доверяла Биллу. Потому избегала разговора. Ник же напротив, был в ярости оттого, что я продолжу работать с «EMG». И даже то, что Чейз никаким образом не фигурирует в делах своего деда, никак не влияло на его мнение. Казалось, он всё ещё винит себя за произошедшее, и даже мои: «Всё в порядке, я забыла, и ты забудь», – не могли успокоить Блэка. Те дни в моём загородном доме так или иначе изменили жизнь каждого из моих друзей. Ник всецело разочаровался в человеке, с которым тесно общался несколько лет. Макс и Тесса приняли решение расстаться на время, и подруга снова углубилась в учёбу, чтобы пережить угнетённое состояние. Мы мало разговаривали вне школы, Абрамсон закрылась в себе, постоянно отмахиваясь и делая вид, что всё нормально. О’Брайан улетел проходить практику в филиале «Black&Black» в Оклахоме. Только у Нейта всё было неплохо. Я даже не удивилась, когда узнала, что они встречаются с Ханной. Ещё тогда в приюте заметила, как горят глаза девушки при одном взгляде на старшего брата моей подруги. Сара же так и не решилась на аборт. По словам одноклассницы, семья парня согласилась принять её будущего малыша, вот только о реакции самого «будущего отца» она не рассказывала. Мне до сих пор казалось, что здесь что-то не так. Девушка определённо что-то скрывала, скорее всего как обычно боясь реакции окружающих и осуждения. Но, она сделала свой выбор и настаивать на подробностях я не имела абсолютно никакого морального права. Неспешно прогуливаясь по улочке возле парка, я вдыхала аромат молодой листвы и лесной свежести. Солнце ощутимо пригревало, совсем по-весеннему, звонко щебетали птицы. Ранее практически не было ни одного по-настоящему погожего дня, лишь веяло прохладой словно осенью. Но сегодня, всюду слышался звон весны, оживал красочный мир, в лужицах на асфальте отражалось лазурное небо. Почувствовав тепло даже маленькие, зелёные листочки распустились на деревьях и потянулись к солнышку. Наконец я добралась до нужной беседки, где меня уже ожидала Тесса с двумя стаканами с латте. Пришлось вытащить подругу под предлогом того, что мне срочно понадобились её конспекты по истории. – Я смотрю ты в прекрасном настроении, – понуро констатировала блондинка. – В отличие от тебя. Как ты, Тесса? – Всё нормально, – едва слышно промолвила Абрамсон, протягивая мне картонный стаканчик, подставляя лицо лучам солнца. – Послушай, я просто хочу сказать тебе, что Макс понимающий. Ты и сама знаешь, какой он добрый и всепрощающий. Ты ведь любишь его, просто позвони ему, поговори, уверена вы сможете помириться. – Я не стану. Не думаю, что нам стоит снова пытаться, – она грустно улыбнулась, разглядывая свои короткие ногти, окрашенные в молочный оттенок. – Ты не любишь его? – я замерла от удивления. – Или просто решила страдать из-за чувства вины? – Люблю. Но, мама всё равно никогда не одобрит наши отношения. Она всегда была против, постоянно говорила, что он мне не подходит. Особенно всё ухудшилось, когда мать нашла приглашение в Парсонскую школу дизайна. – Подожди! – воскликнула я, переводя на подругу шокированный взгляд. – Ты отправляла заявку в Парсонс? – Нет, – неловко ответила Тесса, явно чувствуя смущение. – Макс отправил, когда мы были все вместе в Сиэтле. И на днях пришло приглашение оттуда и из Дьюка. Мама была в бешенстве. – Я надеюсь ты поступишь туда, а не на медицинский? – Нет, Лекси. Я не такая смелая как ты или Нейт. Не умею бунтовать и спорить с семьёй, не могу идти на поводу спонтанных желаний. Я бы хотела поступить на дизайн, но не смогу, понимаешь? – подруга всхлипнула, вытерев нос тыльной стороной ладони. Слёзы струились по её бледным щекам. – Не понимаю и отказываюсь понимать! – я вспыхнула негодованием, прищурившись. – Это твоя жизнь, а не миссис Абрамсон. Она не должна реализовывать свои желания и мечты за твой счёт. Ты ведь не хочешь быть врачом, я знаю. И желаешь быть с Максом. – Я готовилась к этому с раннего детства. Всегда знала, что поступлю в Дьюк. Это мой путь, Лекси. – Прошу тебя, просто подумай о том, чтобы жить так, как хочется тебе. Здесь и сейчас. – Думаю, я просто не готова что-то менять. Боюсь разочаровать родителей. Не оправдать ожиданий, – она хмыкает и грустно улыбается. – И я совершенно точно поняла, что ещё не готова к новым отношениям. Измучила и себя и Макса собственной ревностью. Мне нужно разобраться в самой себе для начала. Я приобняла подругу за плечи. Всегда думала о том, как, наверное, тяжело быть вторым ребёнком в семье, особенно когда старший брат постоянно спорит с родителями и на младшую возлагают всё больше надежд. Раньше я в большей степени сопереживала Нейту, видела в нём какую-то схожесть с самой собой, ведь казалось нас обоих не хотят понять родители. Но моя мать оказалась на удивление чуткой и проницательной, чего не скажешь про Эрика и Брианну Абрамсонов. Тесса же так и не смогла стать решительнее. Возможно, это придёт с годами, а быть может не изменится вовсе. В ней боролись две стороны: первая – блёклая, подавляемая, рвущаяся действовать на эмоциях, совершать поступки, о которых подруга может пожалеть в будущем, спешащая жить одним днём. И вторая – ярко выраженная, рациональная, советующая жить в привычном ритме, страшащаяся перемен, не желающая выходить из привычной зоны комфорта и расширять границы. Та, которая всегда доминировала в Абрамсон. Мы ещё долго просидели в парке, наслаждаясь трепетом весны, пригревающим солнышком. Много разговаривали о планах на будущее, пережитом прошлом и принятых решениях. В наших жизнях переменилось столь многое, но единственное осталось нерушимым – наша дружба с этой удивительной девушкой. *** В последнее воскресенье марта и я наконец получила долгожданные приглашения из Уортонской бизнес школы и Колумбийского Университета. С одной стороны – Уортонская, которая считалась одной из лучших бизнес школ, и находилась в Филадельфии, штат Пенсильвания. Крупном и красивом городе на Северо-Востоке США. С другой стороны – Колумбийский, настоящий гигант «Лиги Плюща», в Нью-Йорке, городе к которому у меня не особо лежала душа. Предстоял непростой выбор, но я радовалась тому, что с моей не впечатляющей характеристикой у меня были такие хорошие варианты. Я отвлеклась от этих мыслей только по прибытии в приют мистера Бейли. Уже настолько привыкла работать тут, что осознавала, как сильно буду скучать по этому пропитанному теплотой и заботой месту, когда уеду на учёбу. Сегодня мы должны были подготовиться к новому дню открытых дверей вместе с Ханной и Нейтом. Старший Абрамсон всегда увлекался фотографией, с самого раннего детства, когда мама друга впервые купила ему фотоаппарат во время путешествия по Йеллоустону. Потому юноша с радостью согласился отснять питомцев для социальных сетей и у него действительно превосходно получалось передать каждую эмоцию, характер и особенности, что собак, что кошек. Они словно были живыми на его снимках, не всем дан подобный талант. Но, каждый раз, когда в моей жизни начинало казаться, что всё идёт гладко и стабильно – возникала очередная сложность. Именно сегодня, в тот момент, когда я, закусив губу и сдувая выбившуюся прядь волос, постоянно лезущую в лицо, сосредоточенно пыталась нарисовать кисточкой красивую надпись на баннере, перепачкав руки в масляной краске, пришло осознание – сегодня должно произойти что-то важное. И именно тогда, когда возле приюта меня встретил Ник и я предложила всем троим немного отдохнуть в баре в центре, мне позвонил Джесси Риз. Помощник детектива сообщил, что находится в нашем городе по делам и должен сообщить мне важную информацию по расследованию. Позже, сидя с друзьями внутри тускло освещённого помещения и ведя беседы на тему учёбы, я заметила Джесси, что зашёл в бар с совершенно серьёзным видом, нахмурив свои чёрные, густые брови. Присел за другой столик и махнул мне рукой. – Риз. Ник пожал ему руку в знак приветствия, подойдя вместе со мной и усевшись на диванчик, притянул за талию к себе, второй рукой сжимая мою ладонь. – Bienvenido, друзья,32 – деловым тоном проговорил кареглазый мужчина. – Лекси, мы с Бобби кое-что нашли, но боюсь эта информация ещё больше всё усложнит. – Расскажи всё что знаешь, мне важна каждая деталь, – наклонившись к помощнику детектива ближе, произнесла я. – Пятнадцать лет назад, твой крёстный, Билл Гибсон действительно заплатил большую сумму денег неизвестному из собственного кармана. Но, перед этим мистер Гибсон заплатил тогдашним местным бандитам, чтобы они устроили взрыв на стройке, – ледяные мурашки прошлись по позвоночнику от этих слов. Я почувствовала, как напряглась рука Ника, увидела, как ожесточилось его лицо. – Отец ведь говорил об этом на видео! – выпалила я. – Им угрожала местная банда, и Артур счёл, что именно они подорвали стройку. Ты уверен, что это сделал мой крёстный? Мне до последнего не хотелось верить в то, что Билл, человек которого я считала самым близким, частью своей семьи, мог поступить так с моим отцом. Но факты неумолимо кричали об обратном. Слова Брук, рассказ Риза, нежелание крёстного передавать мне бизнес и попытка сокрытия акций матери. – К сожалению да, cariño,33 – ответил Джесси. Горестный тон совершенно не вязался с его испанским акцентом и обычно весёлым, радостным говором. – Твоя мать также была права и тогда погиб мужчина. Мы не смогли выяснить даже его фамилию, кто-то позаботился о том, чтобы все документы были уничтожены. Но, мы стараемся как можно быстрее узнать информацию о жертве. Возможно, его семья причастна к гибели твоего отца. – Или сам Билл Гибсон решил убрать партнёра, который обо всём узнал, – озвучил Блэк мои мысли. – Второго свидетеля так и не нашли? – Нашли, и он должен был передать нам записи со своего навигатора. Вот только через несколько часов его нашли мёртвым в съемной квартире, а все улики были уничтожены. Официальная версия – самоубийство, но я не верю в это, – Риз покачал головой и виновато взглянул на меня. – Дайте нам ещё неделю, максимум две и я обещаю, мы с Бобби докопаемся до правды. – Лекси, – Блэк потряс меня за плечо, и я тотчас подняла на него взгляд. Кажется, я остолбенела на некоторое время и не могла выдавить из себя ни слова. – Пойдём, я отвезу тебя домой. – Нет. Не хочу. Давай просто побудем здесь, ладно? Дай мне пару минут прийти в себя, подумать. Ник кивнул и продолжил обсуждать с Ризом возможные варианты событий из прошлого. Кто-то заказал выпить, и я буквально на автомате протянула руку дотронувшись до холодного бокала, также машинально поднесла его к губам и сделала глоток. Потом ещё один и ещё. Я чувствовала лишь горячую ладонь Ника, которая продолжала сжимать мою руку. А ещё вспышку ненависти, взрывающуюся в груди от предательства человека, которому безоговорочно верила я, доверял отец. Злость пульсировала и вызывала боль в висках. И всё что мне дозволено сейчас – испытывать лишь эту ярость. Гнев в чистом виде. Сдерживать её и стараться быть благоразумной. «Ненавижу», – проносится в голове, и я понимаю, что нет, не смогу быть спокойной. Я состою сейчас из этой тёмной эмоции, раскалённой душевным огнём, опасной и обжигающей. А ещё наполнена безысходностью, что словно яд проникла под кожу. Я сейчас снова та самая девочка, что была в августе: лишённая счастливых воспоминаний, с пеплом вместо души, мечтающая отомстить. И только знание того, что Блэк рядом не позволяют сорваться во тьму. Он рядом, а значит я справлюсь.