— Зарезала, — коротко ответила я, надеясь, что он не станет выпытывать подробности. Я и сама предпочла бы не знать. — Но тот мужчина служил в британской армии, и когда там стало известно о случившемся, Джейн арестовали. — Иисусе, — выдохнул Джем с благоговейным ужасом. — Ее повесили, как пытались повесить папу? Может, стоило сказать внуку, чтобы не произносил имя Господа всуе? Хотя он явно сделал это не нарочно, да и потом — уж кто бы говорил, я ничем не лучше. — Они хотели. Джейн была очень напугана, одинока и… в общем, она покончила с собой, милый. Джем долго смотрел на меня непонимающим взглядом, потом с трудом сглотнул. — Джейн попала в ад, бабушка? — спросил он едва слышно. — Поэтому Фанни грустит? Я тщательно обернула камень тканью. Исходящий от него жар согревал ладони. — Нет, мой хороший, — ответила я как можно убедительнее. — Я в этом абсолютно уверена. Господь примет во внимание все обстоятельства. Нет, Фанни просто скучает по сестре. Джемми серьезно кивнул. — Я бы скучал по Мэнди, если бы она кого-нибудь убила и ее… — Он шумно сглотнул от подобной мысли. Я несколько встревожилась: похоже, он считал сестру способной на убийство, хотя… — С Мэнди ничего такого не случится. Вот, держи. — Я вручила ему завернутый камень. — Смотри, осторожнее. Мы медленно поднялись наверх, оставляя за собой шлейф теплого, пахнущего имбирем пара. Джейми сидел на кровати рядом с Фанни, а между ними лежала горка из нескольких предметов. Он посмотрел на меня, затем на Джема и кивнул на одеяло. — Фрэнсис как раз показывала мне портрет своей сестры. Позволишь миссис Фрэзер и Джему тоже взглянуть, a nighean? Краснота все еще покрывала заплаканное лицо Фанни, однако она уже взяла себя в руки. Серьезно кивнув, девочка немного отодвинулась в сторону. В скромном узелке с вещами, который она привезла с собой, лежало все ее имущество: гребешок для вычесывания вшей, пробка от винной бутылки, два аккуратных мотка ниток (один — с воткнутой иголкой), бумажка с булавками и несколько жалких безвкусных украшений. На одеяле лежал лист бумаги с многочисленными складками и потертостями — карандашный портрет девушки. — Один мужчина нарифовал… нарисовал его как-то ночью в салоне. — Фанни немного сместилась, чтобы мы могли посмотреть. Рисунок представлял собой всего лишь набросок, однако художнику удалось вдохнуть в него жизнь и передать прелестные черты Джейн: прямой нос, нежные, чувственные губы. В выражении ее лица не было ни кокетства, ни напускной скромности. Она смотрела через плечо с легкой улыбкой и в то же время с едва заметным презрением во взгляде. — Она хорошенькая, Фанни. — Джемми подошел и непринужденно погладил ее по руке, как погладил бы собаку. Я заметила, что Джейми дал девочке носовой платок. Шмыгнув носом, она кивнула и высморкалась. — Это все, что у меня есть, — произнесла Фанни хриплым, квакающим голосом. — Да ефо… еще медальон. — Этот? — Джейми осторожно разгреб кучку указательным пальцем и вынул маленький латунный овал на цепочке. — Наверное, тут миниатюра Джейн? Или прядь ее волос? Девочка покачала головой и забрала у него вещицу. — Нет, — ответила она. — Здесь портрет наф… нашей мамы. Фанни подцепила крышку ногтем большого пальца и открыла медальон. Я наклонилась, чтобы лучше разглядеть, но увидела немного: на миниатюру падала тень Джейми. — Можно? Она протянула мне медальон, и я поднесла его к свече. У женщины были темные, мягко вьющиеся волосы, как у Фанни, и определенное сходство с Джейн в линиях носа и подбородка, хотя портрет был выполнен не слишком искусно. — Фрэнсис, пока я жив, никто и никогда не возьмет тебя насильно, — совершенно спокойно заявил у меня за спиной Джейми. Повисла напряженная тишина. Я обернулась и увидела, как Фанни неотрывно смотрит на него снизу вверх. С большой нежностью Джейми коснулся ее руки. — Ты мне веришь, дорогая? — спросил он тихо. — Да, — прошептала она спустя некоторое время и выдохнула, отпуская на волю скопившееся внутри напряжение. Джем прислонился головой к моему локтю, и я осознала, что у меня в глазах стоят слезы. Я поспешно промокнула их рукавом и попыталась закрыть медальон. Но тут он скользнул у меня в руке, и на крышке напротив миниатюры я увидела надпись. «Фейт». * * * Сон все не шел. Напоив Фанни чаем, я снабдила ее достаточным количеством тряпок (она уже знала, как ими пользоваться) и ласково поговорила с девочкой, стараясь больше не тревожить ее личных призраков. Когда мы взяли Фанни к себе, то условились не вытягивать из нее воспоминания, обрывки которых порой всплывали в разговорах, — например, о плохих людях на корабле и о судьбе несчастного Пятныша, — если только она сама не захочет поделиться. Рано или поздно мы обо всем от нее услышим, считала я. Бри и Роджер нас поддержали, хотя я видела, что Брианну снедает любопытство. Время от времени Фанни вскользь говорила о сестре так, будто она и не покидала мира живых. Однако, судя по ее безутешному горю… Похоже, они с Джейн были гораздо ближе, чем я думала. И теперь лицо Джейн стояло у меня перед глазами. К сожалению, все, что я знала о жизни девочек в Филадельфии, ограничивалось их пребыванием в борделе. Мне совсем не хотелось выяснять, как они туда попали. Только предположения уже пустили корни у меня в голове и неуклонно разрастались, вытесняя сон. Плохие люди на корабле. Выброшенная в море собака. Домашний питомец? Семья… Может, Фанни и Джейн плыли с родителями и повстречали пиратов? Или капитан оказался мерзавцем, вроде Стивена Боннета… При мысли о нем волоски у меня на руках приподнялись — не от страха, а от гнева. Подобный ему запросто мог решить, что прелестные юные девушки вполне обойдутся без родителей. Фейт. «Наша мама», — сказала Фанни. Я тщательно вглядывалась в миниатюру, но она была чересчур мала — всего-навсего лицо молодой женщины с темными вьющимися локонами, то ли волнистыми от природы, то ли завитыми по моде того времени. Нет. Невозможно. Я в десятый раз легла на живот и уткнулась в подушку в надежде, что запах чистого белья и гусиный пух помогут забыться сном. — Что невозможно, саксоночка? — раздался возле моего уха сонный голос Джейми. — И в таком случае не подождет ли оно до утра? Простыни зашуршали, когда я повернулась на бок лицом к мужу. — Извини. — Я примирительно тронула его руку. Теплая и твердая ладонь инстинктивно сжала мою. — Видимо, я случайно произнесла это вслух. Просто думала о медальоне Фанни. «Фейт». — Ох. — Джейми, кряхтя, легонько потянулся. — Ты об имени? Фейт? — Ну да. Конечно, вряд ли это… связано с… — Имя не такое уж редкое, саксоночка. — Джейми нежно погладил костяшки моих пальцев. — Разумеется, ты что-то почувствовала. Я тоже. — Правда? — негромко спросила я и чуть кашлянула. — Теперь… я не слишком часто о ней думаю, но порой ни с того ни с сего… вспоминаю о нашей Фейт. Будто снова чувствую ее рядом с собой. — Представляешь, как бы она выглядела взрослой? — столь же тихо промолвил он. — Я иногда так делал. В основном в тюрьме. Там предостаточно времени для размышлений. По ночам. В одиночестве. С едва слышным вздохом я придвинулась ближе, устроив голову у него на плече, и Джейми обнял меня. Мы лежали неподвижно, прислушиваясь к окружающей нас тишине ночи и дома. Вся семья была в сборе, за исключением одного ангелочка, мирно парившего в воздухе. — Медальон, — проговорила я наконец. — Он ведь никоим образом не связан с… — Нет. — Голос Джейми звучал настороженно. — Что тебя на самом деле гложет, саксоночка? Я отлично вижу: в мыслях у тебя совсем другое. Чистая правда. Он меня раскусил, и я ощутила укол вины. — Знаю, это невозможно. — Я сглотнула. — Просто… — Слова замерли на губах, и Джейми погладил меня между лопатками. — Давай же, саксоночка, не молчи. Пускай это все глупости, но мы оба не уснем, пока ты не скажешь. — Ну… Помнишь, Роджер рассказывал о докторе, которого встретил в Нагорье, и о голубом свечении? — Да. Какое… — Роджер спросил, не случалось ли мне видеть подобное, когда я лечила людей. Рука на моей спине замерла. — И? — осторожно поинтересовался Джейми. То ли боялся услышать лишнее, то ли выяснить, что я спятила. — Нет, — успокоила я. — Хотя… Нет. И все же… я его видела. Чувствовала. Дважды. Мельком, когда умер младенец Мальвы. — У меня на руках, весь в материнской крови. — И по-настоящему, когда после рождения Фейт я лежала в горячке… почти при смерти… Пришел мастер Рэймонд и… — Есть что-то, о чем ты не рассказывала мне прежде? — Не знаю, — честно ответила я. — Думаю, произошло вот что… И я поведала Джейми о том, как мои кости испускали голубое свечение через плоть, как свет растекся по телу, а инфекция отступила, оставив меня без сил, зато живой и вполне здоровой. — Словом… я знаю, это все сущий бред, вроде того, о чем думаешь посреди ночи, лежа без сна. Джейми что-то буркнул, отсекая извинения и поторапливая закончить мысль. Поэтому я сделала глубокий вдох и прошептала ему в грудь: — Мастер Рэймонд… Что, если… Вдруг он нашел Фейт и смог… каким-то образом… ее вернуть?