— Надо запомнить. Кто знает, вдруг где-нибудь пригодится. Внук не ответил: его мысли занимало слишком серьезное дело. Очевидно, произошедшее сильно его потрясло. — Жермен, а тебе-то откуда известно про «voulez-vous coucher»? — полюбопытствовала я. — От Фанни? Он поднял плечи, по-лягушачьи надул щеки, потом выдохнул и покачал головой. — Нет. Papa однажды вечером сказал это Maman, когда та готовила ужин, а она засмеялась и ответила… Я не совсем расслышал… — Жермен отвел взгляд. — Поэтому на следующий день попросил его объяснить. — Понятно. Вероятно, Фергус так и сделал, причем без утайки. Он родился и до девяти лет рос в парижском борделе, пока Джейми волей случая не забрал его оттуда. Фергус открыто рассказывал о своем прошлом и вряд ли стал бы увиливать в ответ на любые детские вопросы. Мы подошли к новой кладовой над родником — маленькой приземистой постройке из скальных пород, расположенной над каменистым руслом ручья, вытекающего из Домашнего источника. Ведра с молоком и кувшины с маслом охлаждались в воде, а обернутые тканью сыры медленно созревали на верхней полке, вне досягаемости любопытных ондатр. Внутри царил полумрак; едва мы вошли, как от холода перехватило дыхание. Я сняла с гвоздя ковшик из тыквы, присела на корточки и открыла ведро с утренним надоем. Сверху образовались сливки, поэтому я перемешала молоко, а затем набрала полный ковш и выпила. По горлу вниз прокатилась восхитительная прохлада. Сделав еще глоток, я протянула черпак Жермену. — Как думаешь, Фанни знала, о чем говорит? — спросила я. Внук присел на корточки, чтобы набрать молока, и, не поднимая головы, кивнул: белокурая макушка качнулась над ковшом. — Да, — произнес он наконец, затем встал и, старательно избегая моего взгляда, повесил ковш на гвоздь. — Да, знала. Она… она… коснулась меня. Когда это сказала. Несмотря на скудное освещение, я заметила, как покраснела у него шея. — И что ты ответил? — Я постаралась не выдать голосом волнения. Жермен повернул голову и уставился на меня, словно в чем-то обвиняя. След от молока у него над губой до странности меня растрогал. — Сказал «отвали»! Что тут еще скажешь? — Действительно — что? — согласилась я. — Поговорю об этом с дедушкой. — Ты ведь не собираешься передавать ему слова Фанни? Не хочу навлечь на нее неприятности! — Ничего дурного с ней не случится, — заверила я Жермена. По крайней мере, не в том смысле, какой имел в виду он. — Просто хочу узнать мнение дедушки кое о чем. А теперь ступай. — Я махнула, выпроваживая внука. — Мне еще с кабаном разбираться. По сравнению с услышанным триста фунтов свиного мяса, сала и гниющих кишок теперь казались пустяком. 26 Среди лоз мускадина Брианна оборвала с ветки горсть виноградин и покатала их пальцем по ладони, отбрасывая раздавленные, высохшие и поеденные насекомыми. Кстати, о насекомых: она торопливо сдула с себя несколько муравьев, выползших из винограда. Несмотря на крошечный размер, кусались они пребольно. — Ой! Оставшийся незамеченным маленький негодник только что цапнул ее между средним и безымянным пальцами. Брианна бросила плоды в ведро и сильно потерла ладонь о бриджи, чтобы избавиться от жжения. — Gu sealladh sealbh orm![87] — в тот же миг воскликнула Эми, выронив горсть ягод и встряхивая рукой. — Да в этом мускадине тьма-тьмущая a phlàigh bhalgair![88] — Вчера они не так свирепствовали. — Бри почесала место муравьиного укуса передними зубами. Зуд сводил с ума. — Интересно, что их разозлило? — Это к дождю, — сказала Эми. — Он всегда гонит их из… Иисус, Мария и Брайд! — Она попятилась от виноградной лозы, встряхивая юбки и топая ногами. — Отстаньте от меня, противные маленькие козявки! — Может, перейдем в другое место? — предложила Брианна. — Здесь полно кустов, и наверняка муравьи не везде. — Что-то я не уверена, — мрачно пробормотала Эми, однако взяла ведро и пошла следом за подругой к небольшой расщелине. Бри не преувеличивала: каменную стену густо увивали мощные цепкие побеги. Они тянулись к солнцу под тяжестью перламутрово-бронзовых ягод, которые блестели среди темной листвы и наполняли воздух ароматом молодого вина. — Джем! — окликнула Брианна. — Не теряй нас! Следи за Мэнди! Откуда-то сверху донеслось слабое «Хорошо!». Дети играли на вершине скалистой расщелины, проделанной в горной породе водным потоком. Покрытые виноградной лозой каменные выступы прекрасно годились на роль замков и укреплений. — Берегитесь змей! — крикнула она. — И не ползайте там в зарослях! — Да знаю я! Мелькнувшая наверху рыжеволосая фигура помахала палкой и снова исчезла. С улыбкой на губах Бри наклонилась, чтобы поднять ведра: одно, к ее радости, было заполнено до краев, второе — наполовину. Вдруг раздался испуганный вскрик, и Брианна обернулась. Эми пропала. Бри увидела только шевеление виноградных лоз да темное пятно на камне. — Что… — Она осеклась, ощутив резкий запах крови, и вслепую нащупала первое, что попалось под руку, — полупустое ведро. Вспышка белого… Нижняя юбка. Эми лежала на земле в десяти футах. Ее одежда пропиталась кровью, а голову держал в пасти медведь: издавая утробные звуки, он раздирал свою жертву. Брианна инстинктивно швырнула ведро. Оно ударилось о скалу и упало, бронзовые ягоды рассыпались по земле, окатив Эми. Зверь поднял глаза и зарычал, обнажив окровавленные зубы, а Брианна уже карабкалась вверх по лозе и кричала детям не приближаться, уходить, бежать… Ветки трещали и гнулись под ее весом, одна не выдержала — Бри поскользнулась, упала на землю, ударившись коленями, поползла прочь. Боже, боже… Пошатываясь, она вскочила на ноги и опять кинулась к лозе: дикий страх за детей гнал ее вверх по утесу, невзирая на сыпавшиеся дождем листья, раздавленные виноградины, комья земли, камешки и муравьев. — Мам! Мама! — Джем и Жермен свесились с обрыва, пытаясь поймать ее за руки, помочь. — Назад! — выдохнула Брианна, вжимаясь в скалу. Она рискнула глянуть вниз и тотчас пожалела. — Джем, назад! Забери Мэнди и остальных! Живо! Слишком поздно: увиденное наполнило лица детей ужасом, и все вместе они испуганно закричали сверху: — Мама! МАМА! Именно это слово помогло Бри проделать оставшийся путь, несмотря на царапины и кровоточащие ссадины. Она влезла на вершину утеса, сгребла в охапку плачущих детей и оттащила назад. Все ли здесь? А сколько должно быть? Джем, Мэнди, Жермен, Орри, маленький Роб… — Эйдан, — выдохнула она. — Где Эйдан? Бледный и безмолвный Джем посмотрел на нее и завертел головой. Эйдана заметили на вершине утеса: он уже начал слезать по лозе, чтобы добраться до своей матери. — Эйдан! — крикнул Жермен. — Нет! Бри подтолкнула детей к Джему. — Держи их, — задыхаясь, приказала она и бросилась за Эйданом. Брианна едва успела поймать его за руку: мальчик почти исчез за краем уступа. Она из последних сил затащила ребенка наверх и крепко прижала к себе. — Отпусти, мне надо к маме, пусти, пусти меня! — бился в истерике Эйдан. Его слезы обжигали кожу, а тощее тело извивалось подобно змее, или упругой виноградной лозе, или кусачим муравьям. — Нет. — Бри едва расслышала собственный голос сквозь оглушительные крики. — Нет. И сжала его еще крепче. * * * Я учила Фанни пользоваться микроскопом, наслаждаясь ее восторгом и потрясением при виде крошечной вселенной. В отдельных случаях потрясение брало верх, например когда обнаружилось, сколько всего плавает в питьевой воде. — Не переживай, — успокоила я. — В большинстве они совершенно безвредны и погибают в желудочной кислоте. Хотя встречается та еще зараза, особенно если в воду попали экскременты. То есть дерьмо, — добавила я, заметив, как ее губы беззвучно повторяют незнакомое слово. Осознав услышанное, девочка округлила глаза. — Кислота? — Она посмотрела вниз и схватилась за живот. — У меня в желудке? — Ну да, — сказала я, сдерживая улыбку. Фанни хоть и обладала чувством юмора, однако все еще робела в новом для себя окружении и боялась, что над ней будут смеяться или подтрунивать. — Она помогает переваривать пищу. — Но ведь… — Фанни нахмурилась, — кислота жжет. Она проедает вещи насквозь…