— Нет, что вы! — воскликнул молодой человек, выпрямив спину. — Я бы никогда не осмелился требовать… вам не за что извиняться! — Поверьте, есть за что. Оставляя вас на попечение католических монахов в Гареоне, я должен был хоть что-то сообщить об обстоятельствах вашего рождения, помимо имени. Правда, глядя на полугодовалого кроху, — улыбнулся лорд Джон, — довольно сложно представить его… эээ… взрослым мужчиной. Мы постоянно забываем, как быстро летит время. Он вдруг вспомнил двухлетнего Уилли — упрямый и своенравный малыш уже тогда походил на родного отца. Синнамон опустил глаза на свои широкие ладони. Затем невольно перевел взгляд на тонкие пальцы лорда Грея и на его лицо, надеясь обнаружить фамильное сходство. — Вы и правда похожи на отца, — сказал Грей, глядя прямо в глаза индейцу. — Жаль, что не я произвел вас на свет — для нас обоих это было бы благом. Повисло тяжелое молчание. Синнамон долго сидел с непроницаемым лицом, ничем не выдавая своих чувств — лишь пару раз моргнул. Наконец из глубин его души вырвался тихий вздох. — Не могли бы вы… рассказать о моем отце, сэр? Ничего не оставалось, кроме как признать парня сыном… либо рассказать ему правду. Только вот какую именно? Проблема в том, что в истории Синнамона замешаны и другие люди. Нельзя же выложить мальчику все как есть, не посоветовавшись с ними и не спросив разрешения. С другой стороны, нужно сказать ему хоть что-нибудь. Грей взял свой бокал. — Он был британским солдатом — тут Маноке не ошибся, — начал лорд Джон, осторожно подбирая слова. — Ваша мать была наполовину француженкой, наполовину… Боюсь, я понятия не имею, к какому индейскому племени принадлежал ее второй родитель. — Скорее всего, к ассинибойнам, — сказал Синнамон. — Просто… я знал, что во мне течет индейская кровь, и внимательно присматривался ко всем мужчинам, проезжавшим через Гареон. В общем, в той части страны живет много ассинибойнов. Они обычно высокие и… — Индеец машинально провел ручищей по широким плечам. Грей кивнул; к его удивлению и радости, парень принял новость довольно спокойно. — Я видел ее — вашу маму, — продолжил лорд Грей, глотнув бренди. — Правда, лишь однажды. Она была высокой — на дюйм выше меня. И очень красивой, — тихо добавил он. Синнамон лишь порывисто вздохнул. Но Грея поразила — и тронула — перемена в выражении его лица. На мгновение лорд Джон вспомнил лицо Джейми Фрэзера после обряда причастия, проведенного ирландским священником (в Ирландию они приехали, чтобы найти беглого преступника). Черты Джейми излучали тогда благоговение и покой. — Она умерла от оспы, во время эпидемии. Я… кхм… выкупил вас у бабки-француженки за пять гиней, два одеяла и бочонок рома. Губы Синнамона едва заметно дрогнули. — А мой… отец? — Он напряженно подался вперед, уперев руки в колени. — Вам известно его имя? Скажите, кто он! Пожалуйста. Грей колебался, памятуя о бурной реакции Уильяма на известие о его настоящем отце, однако успокоил себя тем, что у двух историй нет ничего общего. И с чистой совестью ответил: — Его зовут Малкольм Стаббс. Кстати, эээ… рост вам достался точно не от него. Несколько мгновений Синнамон недоуменно таращился на лорда Грея, но потом уловил шутку и рассмеялся. Он в смущении прикрыл было рот ладонью, однако почти сразу опустил руку, убедившись, что Грей не сердится. — Сэр, вы сказали «зовут». Значит… он жив? — Глаза его вновь наполнились надеждой — и страхом. — Был жив, когда я слышал о нем в последний раз. Хотя с тех пор прошло уже больше года. Он и его жена живут в Лондоне. — В Лондоне… — шепотом повторил Синнамон и покачал головой, будто речь шла о каком-то нереальном месте. — Он был тяжело ранен в битве за Квебек. Взрывом пушечного ядра ему оторвало ногу до колена; чудом не погиб. Потрясающая живучесть! Уверен, он передал это качество вам, мистер Синнамон. — Лорд Джон тепло улыбнулся индейцу. Бренди немного ударило в голову, хотя по сравнению с молодым гостем выпил он не так много. Кивнув, Синнамон нервно сглотнул и опустил глаза. Какое-то время он молча разглядывал узор на турецком ковре. Наконец посмотрел на Грея и, прочистив горло, произнес: — Сэр, вы сказали, он женат. Полагаю, его жена не знает о моем существовании? — Сто против одного, что не знает, — сказал лорд Джон, внимательно разглядывая собеседника. Неужели Синнамон задумал отправиться в Лондон? С него станется: уж больно решительный вид был у парня. Грей тщетно попытался представить, как отреагирует жена Малкольма, увидев на пороге своего дома индейца. — Наверняка обвинит во всем меня, — пробормотал он себе под нос и потянулся за графином. — Еще капельку, мистер Синнамон? Я настаиваю! — Я… хорошо. Спасибо. — Индеец залпом выпил бренди и поставил бокал с выражением непреклонной решимости в глазах. — Смею вас заверить, сэр, я не собираюсь доставлять хлопот ни отцу, ни его жене. Грей отхлебнул еще немного бренди. — Весьма похвальное намерение. И благоразумное. Могу я спросить: а если бы я и впрямь оказался вашим отцом — повторяю, мне искренне жаль, что это не так… — Он приподнял бокал, и Синнамон опустил взгляд, коротко кивнув в знак признательности. — Что бы вы сделали? Вернее, на что надеялись? Синнамон открыл было рот, однако промолчал и крепко задумался. Его манеры произвели на Грея самое благоприятное впечатление. Парень был учтивым, но не робким; прямодушным, но вместе с тем рассудительным. — По правде говоря, сэр, я и сам не знаю, — сказал он наконец, удобно откинувшись на спинку кресла. — Я не рассчитывал на признание или какую-либо помощь. Отчасти мною двигало любопытство. А еще — желание ощутить… если не принадлежность, то хотя бы некую связь. Узнать, что где-то есть человек одной со мной крови, — простодушно признался юноша. — И какой он. Помолчав, индеец сконфуженно добавил: — И, конечно, я хотел бы поблагодарить отца за то, что позаботился о моем благополучии. — Он в очередной раз прочистил горло. — Сэр, могу я попросить вас об услуге? — Разумеется, — ответил лорд Грей. Ему не давал покоя один вопрос: а что вообще может хотеть от неведомого родителя брошенный ребенок? Уильяму явно ничего не было нужно от Джейми Фрэзера; правда, Уильям с детства знал Джейми, хотя заново познакомился с ним, уже будучи взрослым. И потом, у Уильяма была семья — настоящая семья, пусть и не по крови. Грей попытался представить, каково это, когда ты совсем один в целом свете. Но так и не смог. — …если бы я написал такое письмо, — продолжал Синнамон, и лорд Джон, вздрогнув, вернулся к реальности. — Письмо? — повторил он. — Малкольму?.. Полагаю, я мог бы отправить письмо. Только… эээ… не сочтите за излишнее любопытство — о чем вы собираетесь написать? — Поблагодарю за щедрую заботу о моем благополучии, сэр. И заверю, что он всегда может на меня рассчитывать, если ему вдруг понадобится помощь. — Вот как? Ах да, щедрую заботу… — Под пристальным взглядом Синнамона Грея бросило в жар — и бренди тут был ни при чем. Черт, как он раньше не сообразил: паренек думает, что это Малкольм присылал ему деньги все эти годы! Хотя на самом деле… — Это были вы! — догадался индеец. Промелькнувшее в его глазах разочарование почти сразу сменилось удивлением. — То есть мистер Стаббс не… — Он бы никак не смог, — торопливо объяснил лорд Грей. — Как я уже говорил, он был ранен — очень тяжело, почти смертельно. Поэтому его и отправили в Англию при первой же оказии. Поверьте, он был просто не в состоянии… Не в состоянии подумать о сыне, которого зачал и бросил на произвол судьбы. Малкольм ни разу не упоминал о мальчике и не справлялся о нем у Грея. — Понимаю, — еле слышно выдавил Синнамон. Сурово сжав губы, он уставился невидящим взглядом на серебряный кофейник на столике. Грей молчал, не желая усугублять ситуацию. Наконец глаза индейца прояснились и он серьезно посмотрел на лорда Джона. У Синнамона были красивые темные глаза, глубоко посаженные и чуть раскосые. Точь-в-точь как у матери, — подумал Грей, но не стал этого говорить. Момент был неподходящий. — В таком случае, сэр, я благодарю вас, — тихо сказал юноша с низким поклоном. — Вы поступили очень благородно. — Я сделал это не ради Малкольма, — выпалил Грей. Недоуменно заглянув в опустевший бокал, он поставил его на круглый кофейный столик. Они молча смотрели друг на друга, не зная, что еще сказать. Снаружи доносился голос кухарки Мойры — она частенько болтала с феями в саду, даже когда была трезва. Каретные часы на каминной полке пробили полчаса; Синнамон вздрогнул от неожиданности и обернулся на звук. Это были музыкальные часы с механической бабочкой под стеклянным куполом, которая поднимала и опускала крылышки, украшенные перегородчатой эмалью. Ее движения прервали неловкое молчание, и, вновь повернувшись к хозяину дома, Синнамон заговорил без всякого смущения: — Отец Шарль сказал, что вы дали мне имя, когда привезли в приют. Разве вы не знали, как назвала меня мать? — Нет, конечно, — обескураженно ответил Грей. — Не знал. — Значит, это вы назвали меня Джоном? — На лице Синнамона появилась легкая улыбка. — Своим собственным именем? Грей невольно улыбнулся в ответ и пожал плечами. — Ты мне понравился. 33 Море возможностей Ни папа, ни Джон Синнамон по-прежнему не выходили. Что, черт возьми, они там делают так долго? Тревор уже несколько минут надрывался от крика, и терпение Амаранты лопнуло: извинившись, она ушла в дом, чтобы переодеть малыша в чистые пеленки. Уильям оказался предоставлен самому себе — заняться было нечем, в городе он никого не знал, а возвращаться домой не хотелось. В любом случае он совершенно не горел желанием видеть кого-либо из знакомых. Натянув до самых бровей черную армейскую шляпу, Уилли заставил себя выйти за ворота и неспешно побрел по городу в направлении лагеря. На улицах было полно солдат, маркитантов[98] и резервистов — затеряться в такой толпе не составит труда. — Уильям! Услышав окрик, он на мгновение замер и едва не пустился наутек. Голос был знакомым — владелец его также безошибочно опознал Уилли по росту и фигуре. Молодой человек нехотя повернулся, чтобы поприветствовать дядюшку, герцога Пардлоу, который только что вышел из близлежащего дома. — Привет, дядя Хэл. — На большее его не хватило. Да и какой смысл? Лорд Джон наверняка расскажет брату о визите Уильяма и Джона Синнамона. — Что ты здесь делаешь? — вежливо осведомился родственник, с ног до головы окинув племянника цепким взглядом — от заляпанных грязью сапог и грязного заплечного мешка до изношенного плаща на руке. — Неужто созрел для военной службы? — Очень смешно, — съязвил Уильям, немного придя в себя. — Нет. Я приехал с другом — у него в лагере кое-какие дела. — С отцом уже виделся? — Только мельком. — Он не стал вдаваться в подробности.