— Не стоило ему рассказывать, — небрежно бросила она. — О чем? — удивленно спросила я, заливая грязную репу водой из ведра. — Принеси, пожалуйста, еще воды! Подняв ведро, девочка выплеснула воду в корыто и серьезно посмотрела на меня. — Я знаю, что такое «оттрахал». У меня перехватило дыхание, будто она со всего маху пнула меня по ноге. — В самом деле? — с трудом выдавила я, беря в руку кухонный нож. — Впрочем, кхм… неудивительно. — Все-таки Фрэнсис провела в борделе добрую половину своей недолгой жизни, и наверняка в ее лексиконе есть слова, незнакомые обычным двенадцатилетним детям. — Нехорошо получилось, — сказала Фанни, наклоняясь за следующим ведром. Мальчики наполнили их с утра; оставалось еще шесть. — Мне так нравится его светлость. Он был осень — очень добр ко мне и… Джейн. Мистер Фрэзер мне тоже нравится, — добавила она чуть более сдержанно. — Уверена, он ценит твое доброе отношение, — заверила я девчушку, не вполне понимая, к чему она клонит. Какого черта? — Ты права, его светлость очень хороший человек. Он всегда был нам добрым другом. Я сделала особый упор на слове «нам», и Фанни это сразу уловила. Ее хорошенькое личико вновь омрачилось. — Ох… это все уфложняет. То, что вы легли с ним, — уточнила она на всякий случай. — Мужчины не любят делить свою женщину с другими. Если это, конечно, не двойная комбинация. — «Двойная комбинация»? — Разговор начинал меня напрягать. Оставалось надеяться, что мне удастся вовремя его свернуть, не растеряв остатки достоинства. — Миссис Эббот так говорила. Когда двое мужчин хотят кое-чем заняться с одной и той же девушкой. Это стоит дороже, чем две девушки для одного мужчины, потому что они могут ее… повредить. Чаще всего обходится синяками, — признала она. — Но все же… — Понятно. — Я вылила в корыто последнее ведро. Самые маленькие репки всплыли на поверхность; от волосистых корешков расходились грязные разводы. Фанни взирала на меня со спокойным любопытством. Мне совершенно не хотелось, чтобы она делилась своими интересными мыслями с другими поселенцами. Тут Джейми со мной согласился бы. — Пойдем-ка поговорим. Не дожидаясь ответа, я направилась к дому. Откинула заменяющий входную дверь парусиновый полог и прошла на кухню. Парусина с легким шорохом колыхалась от ветра; в просторном помещении царил уютный полумрак — свет проникал лишь через открытую заднюю дверь и два окна, выходящих на колодец и тропинку в сад. Кроме стола и скамеек, у нас была пара трехногих табуретов, обшарпанный деревянный стул (Мэгги Макаллан расплатилась им за помощь с рождением внучки), два маленьких бочонка соленой рыбы и несколько ящиков, которые еще не успели разломать на дрова. Обстановка напоминала трюм несущейся по волнам шхуны. Я указала Фанни на табурет, а сама села на другой, с наслаждением давая отдых ногам. Фанни тоже присела, настороженно глядя на меня. Я ободряюще улыбнулась. — Тебе и правда не стоит беспокоиться за Уильяма. Он вполне может за себя постоять. Просто сейчас он немного… сбит с толку. И, возможно, рассержен. Но я уверена, это скоро пройдет. — Получается, — нахмурилась Фанни, — никто не говорил Уильяму, что мистер Фрэзер его отец? И он узнал об этом совершенно случайно? — Она посмотрела на свои сцепленные руки, а потом вновь вскинула глаза. — На его месте я бы тоже рассердилась. Только почему сердится мистер Фрэзер? Он когда-то бросил Уильяма? — Эээ… не совсем. Я встревоженно посмотрела на Фанни. За несколько минут она невольно затронула уйму семейных секретов, включая животрепещущую историю моих взаимоотношений с лордом Джоном. — Мистер Фрэзер был якобитом — знаешь, кто это такие? Она неуверенно кивнула. — Якобитами называли сторонников Джеймса Стюарта, которые восстали против короля Англии, — объяснила я. — Они проиграли войну. В душе словно разверзлась дыра. Всего несколько слов — но сколько за ними загубленных жизней! — Мистер Фрэзер попал в тюрьму и не мог заботиться об Уильяме[115]. Лорд Джон был его другом. Он воспитал мальчика как родного сына, потому что никто из них и не надеялся, что мистер Фрэзер когда-либо выйдет на волю. К тому же лорд Джон думал, что у него никогда не будет собственных детей. — Из глубин подсознания всплыл давний совет Фрэнка: Всегда говори правду, насколько возможно… — Его что, ранили? — спросила Фанни. — На той войне? — Лорда Джона? Хочешь спросить, почему он не мог иметь детей? Не знаю. Но он и правда был ранен. — Я вспомнила шрамы на его теле… — Фанни, я хочу тебе кое-что рассказать. Обо мне. Ее глаза расширились от любопытства. Светло-коричневая радужка казалась почти черной в полумраке кухни. — Я тоже воевала. Только… в другой стране. Еще до того, как познакомилась с мистером Фрэзером и лордом Джоном. Я была лекарем, ухаживала за ранеными. Проводила много времени с солдатами и бывала в жутких местах. В памяти вновь ожили страшные картины военных лет. На мгновение у меня перехватило дыхание. Захотелось дать волю поднявшимся в душе эмоциям — все равно они неизбежно отразились бы на лице. — Я видела много ужасных вещей. Как и ты. Подбородок Фанни чуть задрожал, и она отвела взгляд, непроизвольно сжав губы. Я ласково коснулась ее плеча. — Можешь говорить со мной обо всем. — Я сделала акцент на последнем слове. — Только когда сама этого захочешь. Ни я, ни мистер Фрэзер не станем тебя принуждать. Если у тебя возникнет желание о чем-нибудь рассказать — например, о сестре, — мы всегда выслушаем. И я, и мистер Фрэзер, и Брианна с мистером Маккензи. Даже если это будет что-то ужасное. Мы не испугаемся… — На самом деле мы наверняка придем в ужас. Но это неважно. — Вдруг у нас получится тебе помочь? Однако… Фанни вскинула на меня испуганные глаза. Этот ребенок научился улавливать мельчайшие изменения в тоне собеседника — возможно, поэтому ей удалось выжить. — Однако, — твердо повторила я, — не у всех обитателей Риджа есть подобный опыт. Да и вряд ли они когда-либо встречали таких людей. Большинство из них жили в маленьких шотландских деревушках и даже грамоте не учились. Если бы ты рассказала им, где провела почти все свое детство, их бы это потрясло. Что вам с сестрой пришлось… — Они и шлюх ни разу не видели? — Фанни удивленно моргнула. — Думаю, кое-кто из мужчин точно с ними встречался. — Несомненно, — согласилась я, не желая сворачивать с темы. — Но ведь говоришь-то ты с женщинами. Она кивнула с серьезным видом, переваривая мои слова. Затем на мгновение отвела взгляд, моргнула и вновь посмотрела на меня, задумчиво прищурившись. — Мать миссис Макдональд говорит, что вы ведьма. Миссис Макдональд пыталась ее остановить, когда заметила, что я слушаю. Старая леди вечно болтает без умолку — если, конечно, ее рот не занят едой. Я пару раз встречалась со старухой Кэмпбелл — матерью Дженет Макдональд, — так что совершенно не удивилась. — Боюсь, не только она так считает, — сухо заметила я. — Но думаю, тебе не стоит рассказывать посторонним людям о своей жизни в Филадельфии. Фанни послушно кивнула. — На старуху Кэмпбелл можно не обращать внимания — пусть себе болтает. Потому что мистер Макдональд боится мистера Фрэзера. Он пытался запретить ей вас обсуждать. А меня вот никто не боится, — добавила она, пожав плечами. То ли еще будет, малышка, — подумала я, глядя на смышленое личико. — На самом деле люди не боятся мистера Фрэзера — скорее уважают. Девочка нехотя склонила голову, давая понять, что спорить не будет, но останется при своем мнении. — Иногда, — сказала она, — у кого-то из девушек появлялся покровитель. Бывало — правда, очень-очень редко, — он даже на ней женился. — Фанни мечтательно вздохнула. — Чаще всего, конечно, просто покупал хорошую еду и красивые платья и брал под свою защиту — чтобы никто не смел ее обижать или грубо с ней обращаться. Я не догадывалась, к чему она клонит, но слушала очень внимательно. — Когда сестра снова встретила Уильяма в окрестностях Филадельфии, он фка… сказал, что возьмет нас обеих под свою защиту. Она была так счастлива. — В тоненьком чистом голоске послышались слезы. — Если… если бы мы только могли тогда остаться с ним… Джейми буквально в нескольких словах рассказал мне, что случилось с Джейн, сестрой Фанни. Подобная сдержанность выдавала, как сильно потрясла его гибель девушки и как глубоко это ранило их с Уильямом. Опустившись на колени, я обняла малышку и крепко прижала к себе. Она рыдала почти беззвучно — так плачет ребенок, скрывающий свое горе из страха наказания. У меня у самой защипало в глазах. — Фанни, — прошептала я наконец. — Ты в безопасности. Мы не допустим, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда! Икнув, она содрогнулась всем телом, но так и не обняла меня в ответ. Хотя и не отстранилась; просто сидела на табурете, тихая и хрупкая, словно раненая птичка, взъерошенные перышки которой едва удерживают остатки жизненного тепла. — Уильям… — заговорила она еле слышно, — попросил мистера Фрэзера позаботиться обо мне. Только… мистер Фрэзер вовсе не обязан это делать. Ведь на фамом деле он не брал меня под защиту. — Ну конечно, брал! — Я ласково погладила ее по плечу, чувствуя исходящий от чепца влажный запах. — Уильям поручил тебя ему, и теперь… — Теперь он сердится на Уильяма! — Она отстранилась, размазывая по щекам слезы. — О боже! Ты думаешь, мы выставим тебя за дверь из-за того, что мистер Фрэзер и Уильям… кхм… не сошлись во взглядах? Уверяю тебя, этого не случится. Она недоверчиво покосилась на меня и кивнула. Но явно не поверила. — Мистер Фрэзер всегда держит слово. Фанни долго-долго смотрела мне в глаза, хмуря брови. Затем резко вскочила, вытерла нос рукавом и сделала книксен. — Я не буду ни с кем говорить, — сказала она. — Ни о чем. 36 То, что скрыто Я приняла решение по поводу Денни, еще когда кричала на мужа, обзывая его «тупоголовым шотландцем», но разговор с Фанни напрочь вытеснил из головы все остальное. Только к вечеру следующего дня мне удалось застать Брианну одну. Утром приходил Шон Макхью с двумя старшими сыновьями — они принесли молотки, чтобы помочь с крышей кухни и каркасом третьего этажа. Джейми и Роджер работали вместе с ними; пятеро здоровенных мужчин грохотали над головой, словно армия разжиревших дятлов, так что находиться внутри было совершенно невозможно. Только во второй половине дня решили наконец сделать перерыв на обед у ручья. Бри с Мэнди ушли домой раньше всех.