— Да. Молния ударила в самую верхушку. Но, возможно, дерево упало не сразу, а во время следующей бури. Когда мы вернулись в Ридж, оно уже лежало здесь. Мэнди, осторожно! Малышка забралась на бревно и принялась расхаживать поверху, расставив руки в стороны, словно канатоходец. С этого конца ствол был не менее пяти футов в диаметре, так что наверху места хватало; однако я не хотела, чтобы внучка свалилась оттуда и набила синяков. — Иди-ка сюда, моя хорошая. — Отвлекшись от созерцания будущего дома, Роджер подошел и снял дочь с бревна. — Почему бы вам с Джемом не сходить за хворостом для бабушки? Помните, какие деревья лучше всего подходят для растопки? — Конечно! — самоуверенно заявил Джем. — Я ее научу. — Я и сама умею! — Мэнди гневно сверкнула глазами на брата. — Смотри не наступи там на змею, — предостерег ее Джем. — Хочу увидеть змею! — живо заинтересовалась она, мигом позабыв обиды. — Джем… — Знаю, папа! — мальчуган закатил глаза. — Если попадется совсем маленькая, разрешу Мэнди ее потрогать. Конечно, если у змеи не будет колец на хвосте или белой, как хлопок, пасти[19]. Взявшись за руки, дети ушли. — О господи… — пробормотал Роджер, глядя им вслед. Я проглотила остатки лепешки, слизнула с уголков губ сладкое варенье и сочувственно посмотрела на зятя. — Когда вы жили тут в прошлый раз, не было ни одного смертельного случая, — напомнила я. Роджер открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Как я могла забыть! Ведь Мэнди тогда чуть не умерла. Если, несмотря на это, они все же вернулись, значит… — Ничего, — прохрипел он. Откашлялся и добавил чуть громче: — Все в порядке. Главное, что теперь мы все здесь, живые и здоровые. Остальное неважно. — Хорошо. — Слова зятя меня не особо успокоили. — Не буду приставать с расспросами. Роджер рассмеялся. В свете утреннего солнца его усталое лицо казалось помолодевшим. — Мы обязательно расскажем, — заверил он. — Хотя, по большому счету, эта история касается Бри, так что вам лучше услышать все от нее. Интересно, на кого они там с Джейми охотятся? — Возможно, друг на друга, — улыбнулась я. — Присядь. — Коснувшись его руки, я показала на высокий табурет. — Друг на друга? — Роджер устроился поудобнее, подобрав под себя ноги. — После длительного расставания порой не знаешь, о чем говорить, — особенно если человек тебе дорог. Требуется время, чтобы преодолеть неловкость; совместное занятие помогает ускорить процесс. Позволишь взглянуть на твое горло? — А со мной вы уже не чувствуете себя неловко? — тихо спросил он. — Нет, конечно, — улыбнулась я. — У врачей никогда не возникает сложностей в общении. Для начала достаточно попросить человека раздеться. К тому моменту, как закончишь его ощупывать и заглянешь во все естественные отверстия, беседа становится довольно оживленной, хотя и не слишком расслабленной. Зять хмыкнул, оценив шутку, однако непроизвольно натянул повыше ворот рубахи. — Если честно, — заявил он с нарочитой серьезностью, — мы приехали, чтобы сэкономить на няньках. Последние четыре месяца дети не отпускали нас от себя ни на шаг. — Засмеявшись, Роджер поперхнулся слюной. Я накрыла его руку своей и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ — правда, уже не так уверенно. Затем убрал руку и расстегнул рубашку, обнажая шею. После чего как следует прокашлялся. — Не волнуйся, — сказала я. — Сейчас ты звучишь куда лучше, чем во время прошлого осмотра. Так оно и было — к моему удивлению. Голос все еще срывался, сипел и хрипел, но теперь Роджер говорил без видимых усилий, и лицо его не искажалось мукой от необходимости открыть рот. Я осторожно ощупала шею под челюстью. Он только что побрился; кожа была прохладной и немного влажной. Чувствовался легкий запах можжевелового мыла для бритья, которое я изготовила для мужа; видимо, Джейми принес его зятю сегодня утром. Меня тронул этот маленький знак гостеприимства — как и надежда в глазах пациента. Которую он тщетно пытался скрыть. — Я встретил одного доктора, — прохрипел Роджер. — В Шотландии. Его звали Гектор Макьюэн. Он… один из нас. Мои пальцы замерли одновременно с сердцем. — То есть путешественник во времени? Роджер кивнул. — Чуть позже я непременно о нем расскажу. И о том, что он сделал. — Сделал… с тобой? — уточнила я. — Да. Но сначала — с Баком. Я собиралась было спросить, что же случилось с Баком, однако Роджер вдруг пристально посмотрел мне в глаза и выпалил: — Вы раньше не замечали исходящее от рук голубое свечение? Когда дотрагивались до пациентов? Мои руки и шея покрылись мурашками — пришлось убрать пальцы с его шеи, чтобы унять дрожь. — Нет, — настороженно ответила я. — Хотя мне доводилось это видеть. Однажды. Тут же нахлынули воспоминания о полумраке лазарета «Обители ангелов», где я лежала на кровати, умирая от родильной горячки после выкидыша. Мастер Рэймонд коснулся моей руки, и кости вдруг засияли сквозь кожу голубым светом. Поспешив отогнать жуткое видение, я заметила, что Роджер крепко сжимает мою ладонь. — Простите, что напугал… — Вовсе нет! — соврала я. — Просто удивилась. Столько лет прошло… — А вот я тогда здорово струхнул, — признался он, отпуская мою руку. — До чертиков боялся говорить с Макьюэном после его манипуляций с сердцем Бака, хотя понимал, что должен. Помню, тронул доктора за плечо, когда шел за ним по тропинке. Он застыл на мгновение, а потом вдруг обернулся и приложил ладонь к моей груди. — Роджер невольно повторил жест. — И сказал те же слова, что говорил Баку: «Cognosco te». Это означает «Я тебя знаю», — пояснил зять в ответ на мой непонимающий взгляд. — На латыни. — Он понял, кто ты, всего лишь прикоснувшись? — Меня охватило странное чувство, нечто среднее между страхом… и восхищением. Плечи и руки покрылись мурашками. — Да. Однако сам я насчет Макьюэна не сразу догадался, — торопливо продолжил Роджер. — Хотя незадолго до того наблюдал за его работой и заметил, что произошло, стоило ему коснуться груди Бака, — после прохода сквозь камни у Уильяма случилось что-то вроде сердечного приступа. — Бак приехал с тобой и Бри? Роджер беспомощно отмахнулся. — Нет. Это было… раньше. Так вот, Бак стал совсем плох, и приютившие нас люди послали за доктором — тем самым Гектором Макьюэном. Врач приложил ему к груди ладонь, сделал что-то, и я увидел — честное слово, Клэр, увидел собственными глазами! — слабое голубое свечение, исходящее от его пальцев. — Иисус твою Рузвельт Христос! — Точнее не скажешь! — рассмеялся зять. — Кроме меня, никто этого не заметил, — серьезно добавил он. Я задумчиво терла ладонь, представляя описанную сцену. — И что Бак? Полагаю, выжил? Раз ты спрашивал, не видели ли мы его. Роджер помрачнел. — Выжил. Во всяком случае, тогда. Но потом мы расстались, когда я встретился с Бри и детьми. В общем, это… — …долгая история, — закончила я за него. — Давай отложим рассказ до того момента, как Джейми и Бри вернутся с охоты. А доктор Макьюэн — он ничего не сказал о голубом свечении? Было странно произносить эти слова, хотя я прекрасно понимала, о чем речь; в ладонях ощущалось легкое покалывание, и я невольно бросила на них взгляд. Да нет, по-прежнему розовые. Зять покачал головой. — Нет. По крайней мере, не словами. Однако приложил ладонь к моему горлу. — Роджер коснулся неровного шрама от висельной петли. — И вдруг… что-то произошло, — тихо добавил он. 4 Женщины будут в ярости — Зайдешь в гости, сестренка? — спросил Йен, неожиданно смутившись. — Может, Рэйчел уже вернулась. Я хотел бы вас познакомить. — С радостью! — искренне улыбнулась Бри и вопросительно посмотрела на отца. — Не мешало бы чуток передохнуть, — кивнул Джейми, вытирая вспотевшее лицо рукавом. — А если ты, племянничек, подоил коз, как тебя просила утром мать, — не откажусь от стаканчика молока. Мужчины вдвоем несли на плече привязанную к толстой палке оленью шкуру — почти не поврежденную — с остатками мяса. Идти было тяжело: день выдался жаркий.