– Кому еще белого вина? – спрашивает он, шагая к холодильнику для вина. – Я выпью еще один бокал, – говорит Нефертари, соскребая с тарелки остатки томатной пасты. – Но стакан воды за едой тоже не помешает. – Любой каприз, принцесса. Она закатывает глаза, но не спрашивает, почему он ее так называет. Это прозвище, которое дал Рамзес II своей любимой жене задолго до их свадьбы и продолжал пользоваться им после заключения брака. Когда она умерла, фараон был безутешен. Он пережил супругу больше чем на сорок лет. Целая вечность для человека. Я потерял Нейт почти двенадцать тысяч лет назад. Единственным плюсом в возвращении Сета станет то, что я смогу исполнить свое обещание отомстить. Взяв доски с брускеттами, я иду в столовую, где за столом уже устроились о чем-то хихикающие Гор и Энола. – Что ж, приступим, – потирает ладошки Гор. – Сначала дамы! – одергиваю я, когда он тянется за едой. Исида совсем его избаловала. Нефертари накладывает себе щедрую порцию. Я подмигиваю Эноле, но та лишь морщится. В ее теорию с одним листиком салата мне и так не верилось. Нефертари точно из тех женщин, которые любят получать удовольствие. В эту секунду у меня появляется ощущение, как будто я знаком с ней гораздо дольше, чем на самом деле. После того как затонула Атлантида, мы больше никого не принимали в свой круг. Не могли и не хотели заменять погибших друзей. Не исключено, что тем самым мы еще и наказывали себя. В отличие от меня, друзей не призвали к ответственности. Но я все равно видел, что они тоже по-своему раскаиваются. Какое-то время слышится только довольное жевание, пока Данте не поднимает бокал: – За кулинарный талант Аза и за дружбу. – За дружбу, – повторяем Гор, Энола и я. Нефертари пусть и поднимает бокал, но молчит. Я не воспринимаю ее незваным гостем, и это ошибка. Девушка не одна из нас и понимает это. Когда задание будет выполнено, мы исчезнем из ее жизни, а она – из нашей. Ни один человек не сможет надолго стать частью нашего общества. На мгновение мне становится ее жаль. Если мои сведения верны, у нее совсем нет друзей. Только брат, и тот скоро умрет. Мое обещание ничего не сто́ит. Я не решаю, жить кому-то или умереть, хоть Нефертари и цепляется за эту надежду. Возможно, надо сообщить об этом, но тогда мне нечем будет давить на нее. При одной только мысли о том, как она живет с прислугой в своем огромном поместье или путешествует по слишком опасным поручениям, у меня на лбу выступает испарина. Наверное, я мог бы издалека приглядывать за ней. Не будет же она вечно этим заниматься. Максимум лет двадцать – тридцать, если раньше не выйдет замуж и не родит детей. Собрав пустые доски, я иду на кухню накладывать пасту. Гор следует за мной, наливая воды в графины. – С тобой все в порядке? Ты, конечно, никогда не был болтуном, но сегодня даже сам себя не похвалил за еду. – Просто беспокоюсь, – признаюсь я. – В этот раз мы не дадим ему нас одурачить. – Взгляд Гора мрачнеет. – Он сполна получит то, чего уже давно заслуживал. Мое беспокойство связано не с Сетом, но рассказать об этом другу было бы слишком неловко. Нефертари ест спагетти с не меньшим аппетитом, чем все мы. Закончив, промакивает губы салфеткой и отодвигает тарелку в сторону. Она сидит с очень прямой спиной и не теребит руками ни бокал, ни приборы. Как бы ни хотелось, скрыть аристократическое воспитание у нее не получается. – Давно я так вкусно не ела. Тебе стоило бы открыть ресторан. Люди бы валили к тебе толпами. – Поваром я бы вряд ли смог себе все это позволить, – отвечаю я, указывая на жутко дорогой интерьер. Бессмертие имеет одно неоспоримое преимущество: если действовать с умом, у тебя очень много времени, чтобы скопить богатства. – Скорее всего, нет, как и частные апартаменты в «Rosewood» для встреч с женщинами, – отзывается Нефертари, и осуждение в ее голосе невозможно не услышать. Гор тихо смеется. Значит, кто-то разболтался. Вообще-то, моя личная жизнь – не ее дело. – Как хорошо, что у меня есть и другие способности. Она выгибает бровь: – Девчонки за все, что угодно аристоям, да? Блестящая карьера. Я откладываю салфетку. Если ищет ссоры, она ее получит. – Ну нельзя сказать, чтобы ты много извлекала из своих способностей. – Что ты имеешь в виду? – хмурится она. Умеешь подавать, умей и принимать. – Ты очень умна и могла бы быть лидером народа, но вместо этого прячешься с больным братом у черта на рогах или в полном одиночестве разъезжаешь по свету. У тебя даже друзей нет. Данте рядом со мной со свистом втягивает в себя воздух: – Довольно, Аз. – Мне не нужны друзья. У меня есть Малакай! – огрызается Нефертари, не обращая на него внимания. Прежде чем я успеваю выпалить: «Это ненадолго», Данте кладет руку мне на плечо: – Я думал, от хорошей еды вы станете расслабленными и довольными. Как вижу, я ошибался. Но, может, отложите перебранку на потом? Вместо этого перед десертом неплохо бы взглянуть на послание на поясе. – Хорошая идея. – Чересчур резко отодвинув стул, я поднимаюсь. – А тарелку за собой убрать не хочешь? – кричит мне вслед эта заноза. – Я готовил. Остальное – не моя забота. – Такие правила, – с дружелюбным видом объясняет Гор, и у меня за спиной слишком громко звенит посуда. Я направляюсь в кабинет, чтобы достать ремень. Посмотрим еще, кто кого. Как будто какой-то там человек может мне указывать, что делать с моей бессмертной жизнью. Кем она себя возомнила? Вести себя с ней вежливей и сдержанней оказывается невыполнимой задачей быстрее, чем я опасался. Тарис Данте и Энола относят посуду в посудомоечную машину, а Гор наводит порядок в столовой, пока ангел слинял. В общем и целом меня не касается, как они распределяют между собой обязанности. Раз это дом Азраэля, то с его стороны очень любезно позволять друзьям здесь жить. Я не разбираюсь в таких вопросах, поэтому меня слегка начинает мучить совесть. Пока я живу в поместье, меня полностью обслуживают. Я с трудом могу сварить себе яйцо и сделать макароны с кетчупом, в то время как он… У меня снова текут слюнки. Соус из моллюсков с белым вином и капелькой сливок получился очень вкусным. Ангел добавлял приправы, названий которых я даже не слышала. И как же потом мне хотелось облизать тарелку. Увы, теперь он больше не будет для меня готовить. Разве что если я извинюсь. Никогда не была в этом хороша. Да и с чего бы? Я могла бы стать лидером народа… Вот идиот. Я не очень люблю компании, предпочитаю одиночество. Единственный человек, который мне важен, – это Малакай. Ну ладно, еще Гарольд, и мои дядя, тетя и кузина, хотя я редко их навещаю, потому что они меня утомляют. Да, друзей у меня нет, это правда. Ну и что? У меня никогда нормально не получалось дружить. Я сердито тру черную гранитную столешницу, пока Данте не забирает у меня тряпку. – Чище не станет. Смутившись, избегаю его взгляда. Даже в университете я не завязала близкой дружбы, потому что в основном была слишком занята для вечеринок и прочей ерунды. Когда мне хотелось куда-то выбраться, Малакай брал меня с собой. Дело не в том, что я боюсь других людей. Просто я скорее одиночка, а когда брат заболел, с вечеринками в любом случае было покончено. И пусть этот тупой ангел подаст на меня в суд. Такое положение дел никогда не казалось мне странным, но видеть этих четверых, настолько тесно связанных между собой… Я отрывистыми движениями вытираю мокрые пальцы о штаны и злюсь на ангела, задевшего меня за живое. Обычно людям не удается так быстро увидеть меня насквозь, но он ведь и не человек. – Итак, идем отгадывать загадку, – преувеличенно радостно объявляю я. Хотя бы в этом никто из бессмертных мне в подметки не годится. Наверняка ангела это бесит, и только поэтому он так ко мне относится. Мы идем в кабинет Азраэля. Скипетр Уас и ремень уже лежат на пустом письменном столе. Я вспоминаю свой кабинет в Пикстон-Парке. Наверняка ангел считает меня неряхой, но у меня своя собственная система. Я никогда ничего не выбрасываю, а если ищу какой-то предмет, значит, логично, что он где-то лежит. – Прошу, – плавным движением руки приглашает меня Азраэль. – Посмотрим, права ли ты. На секунду меня охватывает нервозность, ведь есть шанс, что это не тот жезл. Шагнув к столу, я беру в руки скипетр. Медленно и аккуратно накручиваю на него по спирали тонкую полоску кожи. И почти не замечаю, что затаила дыхание, пока Азраэль не наклоняется ко мне и не шепчет: – Продолжай дышать. Благодарно кивнув, делаю глубокий вдох. И в то же время у меня с души будто падает камень при виде того, как белиберда из букв постепенно обретает смысл. Данте, Гор и Энола тоже склоняются над скипетром. – Что там написано? – нетерпеливо интересуется Гор. – Кажется, это какое-то слишком длинное описание места. – А ты не можешь прочесть? – удивляюсь я. Неужели он рассчитывал, что местонахождение их суперважного скипетра действительно будет написано на ремне? Это было бы слишком просто. Кто бы ни спрятал Скипетр света от бессмертных, он явно должен быть чуть умнее. Особенно если учесть, что они до сих пор не нашли регалию. Гор отпивает вина из бокала, который он единственный захватил с собой в кабинет. – Я похож на того, кто владеет древнегреческим? Ты мне льстишь, принцесса. В конечном итоге Азраэль зачитывает текст, с трудом переводя мелкие буквы на английский: – «Но скажи мне еще вот что: как пороки мрака, которых числом двенадцать, изгоняются десятью силами? Как происходит это, Трисмегист? Этот шатер, из которого мы вышли, представляет собой зодиакальный круг, который состоит из двенадцати частей, поскольку их числом одиннадцать и одна суть, образующая заблуждение». – Ладно, – растягивая гласные, выдает бог света. – Это и в самом деле очень поучительно. Нас тут кто-то разводит? В попытке утихомирить друга Данте кладет руку ему на плечо. Я между тем наблюдаю за лицом Азраэля, который так внимательно изучает текст, словно ожидает, что в нем еще что-то изменится. Честно говоря, я не удивлюсь, если буквы сейчас передвинутся. – У кого-нибудь есть идеи, что это означает? – спрашивает Энола. – Может, это числовой ребус? Двенадцать, десять, еще раз двенадцать и одиннадцать. Упоминаются четыре числа, одно из них – дважды, – вслух рассуждает она, продвигаясь при этом дальше, чем трое мужчин. – Тогда продолжением ряда будет двенадцать-двенадцать и двенадцать-тринадцать. – Гор выжидательно смотрит на меня. Ненадолго задумавшись, я догадываюсь, откуда последовательность. – Все возможно. Попробуй сложить суммы цифр или решить дроби и сопоставь результаты с буквами. – Эм-м-м… что попробовать? – морщит лоб он. – Ладно. Кажется, в математике ты не силен. – Выудив резинку из кармана брюк, я сворачиваю распущенные волосы в пучок и завязываю ею. Эту загадку решить будет нелегко, но на иное я и не рассчитывала. – Можешь переписать текст? – прошу я ангела. – Лучше всего хорошо читаемым крупным шрифтом и распечатать в пяти экземплярах? Каждый попробует по методу. – Конечно.