– Что ж, тогда еще раз с самого начала, и теперь уже без утайки, – требую я. – Ладно, – недовольно бормочет Азраэль. – Могу ли я перед этим принять душ и перекусить, миледи? – Можешь, если не ожидаешь, что я потру тебе спинку или что-нибудь для тебя приготовлю. У него в глазах появляется дьявольский блеск, несмотря на отчужденность, которую ангел сейчас излучает. Все, что было мне в нем знакомо, исчезло. Я вывела его на чистую воду, и Азраэля это не устраивает. – Ничего не имею против обоих вариантов. – Так я и думала. Просто иди отсюда. Гарольд распорядится что-нибудь приготовить, а мы встречаемся через двадцать минут в библиотеке. И не думай, что твое вранье не повлечет за собой последствий. Придется постараться, чтобы я тебя простила. – Придумаю что-нибудь, чтобы ты смягчилась. Он прикусывает нижнюю губу, и, несмотря на весь гнев, от этого зрелища меня бросает одновременно и в жар, и в холод. Очень хочется потребовать его надеть что-то длинное и мешковатое. Эти обтягивающие футболки, которые он постоянно носит, слишком меня отвлекают. Азраэль Я быстро принимаю душ, а затем иду в библиотеку. Пора все ей рассказать. По крайней мере, насколько это возможно на данный момент. Нефертари склонилась над книгой, которая лежит на одном из столов для чтения, и внимательно рассматривает картинку. Когда я вхожу, она поднимает голову. Все еще злится, но уже не так сильно. И я не могу ее за это винить. – Что еще лежало в ковчеге? – в своей манере задает она прямой вопрос. – Больше никаких секретов, ангел. Я подхожу к ней. Нефертари снова изучает черно-белую фотографию рисунка с церемонии коронации Сети I. Естественно, она заметила регалии. – В ковчеге находились все три священные регалии Атлантиды. Скипетр света, Кольцо огня и Корона пепла. – Я показываю на артефакты, с которыми изображен Осирис. Она выпрямляется: – И вы забрали с острова весь ковчег? Почему ты сразу мне не сказал? Что тут такого секретного? – Приказ аристоев гласил, что я должен рассказать тебе только о скипетре. Мы понятия не имели, можно ли тебе доверять. – А мы оба знаем, что ты слепо исполняешь все приказы. И как я хоть на секунду мог подумать, будто Нефертари рано или поздно не обнаружит связь с ковчегом Завета? Она ведь слишком умна. – Значит, Кольцо огня и Корона пепла тоже пропали? Кстати, это то самое кольцо, с помощью которого Соломон повелевал джиннами? – Да, оно. – И вам необходимы все три регалии, чтобы вернуться домой? – Да, хоть они еще не гарантия возвращения. Однажды мы уже пробовали поднять Атлантиду на поверхность, но безуспешно. Некоторые из нас считают, что регалии утратили силу. Другие полагают, что для этого нужен кто-то определенный или особое заклинание. Мы не знаем. Но когда найдем все регалии, попытаемся вновь. И будем повторять, пока не получится. – Остальные артефакты я тоже должна найти? – спрашивает Нефертари, впитывая каждое слово. Наверное, не забудет ни одно из них. – Про это аристои ничего не говорили. Возможно, их ищет кто-то другой. От меня у них тоже имеются секреты. – Но ты сдержишь свое обещание, когда мы найдем скипетр, – строго напоминает она. – Не появится никаких новых условий. Я стараюсь выдержать ее безжалостный взгляд. – Не появится. У нее на лице отражается облегчение. – Почему вы не изгнали всех богов с Атлантиды? Разве это не было бы проще всего? – Об этом действительно часто спорили, но Посейдон подарил остров своему первому сыну, Атланту, и назначил его первым королем Атлантиды. Так что изначально остров принадлежал богам, и они не уставали нам об этом напоминать. Нефертари склоняет голову набок: – Мать Атланта звали Клейто, верно? Она была смертной? – Да, и жила на горе посреди океана. Посейдон очень боялся, что она умрет. Хотя тогда люди жили гораздо дольше, чем сейчас, но все равно не вечно. Чтобы защитить свою жену от опасностей, Посейдон окружил гору поочередно водой и сушей, превратив остров в неприступную крепость – Атлантиду. Разумеется, это не спасло Клейто от смерти. Она умерла после того, как родила ему пятерых сыновей. Посейдон плохо справился с потерей. Нефертари лишь кивает и, похоже, не особенно интересуется трагической историей любви. Ей хватает ума понимать: у смертной и бессмертного нет будущего. – Раз Соломон носил кольцо, то и он знал заклинание, при помощи которого открывался ковчег, – рассуждает она. – Видимо, Моисей передал его своим потомкам. – Можно сказать и так. – Я надеялась, вдруг код подошел бы к ковчегу, – задумчиво произносит она. – Но это бред, да? – Ковчег открывался только заклинанием, – подтверждаю я. – И я не могу себе представить, чтобы Моисей оставил его потомкам. Сет бы не позволил, а Моисей бы никогда не ослушался его приказа. В дверь стучат, и заходит Гарольд с подносом. – Как Малакай? – спрашивает Нефертари. – Еще спит, – отвечает дворецкий, ставя поднос на небольшой столик у окна. – Это ведь нарушает его режим дня. – В ее голосе звучат тревожные нотки. – Знаю, но я решил его не будить. Возможно, так у него получится снова с вами поужинать. Вчера он был счастлив. Волнение Нефертари можно потрогать руками. После того как Гарольд нас оставляет, она бы, скорее всего, предпочла последовать за ним и сидеть у кровати брата, чтобы стеречь его сон. Его листок уже упал с Древа жизни, сорок дней почти истекли, и я мог бы назвать ей день, когда он умрет. И хоть она так умна, но, кажется, отказывается это признавать. Мне хочется обнять ее и утешить. Вместо этого я иду к столу, чтобы перекусить. Еще несколько минут назад у меня урчало в животе, а сэндвичи выглядят аппетитно, но теперь они на вкус как бумага. Мой желудок словно завязался узлом. – Мне нужно больше времени, – непривычно растерянно бормочет Нефертари. Я к ней не поворачиваюсь. – Тот профессор из Штатов добился серьезных успехов в своих исследованиях. Малакай никогда полностью не поправится, но будет жить. Звучит так, будто она пытается передо мной оправдаться. В этом не было бы никакого смысла, не знай я, что ее брат устал бороться. И Нефертари тоже это знает. Она просто пока еще не приняла это. Но примет. В один печальный день, когда меня не будет рядом с ней. – Уверен, все наладится, – говорю я, записывая еще одну ложь на счет своей совести. Но в целом это неважно. Сейчас ей легче выдержать ложь, чем правду. Нефертари набирает полную грудь воздуха: – Да. Если код не от ковчега, то от чего тогда? Ты провел все это время на земле. Попробуй, пожалуйста, вспомнить что-нибудь полезное. – Люди всегда проявляли завидную изобретательность по части сокрытия тайн. – Теперь, когда разговор сворачивает в сторону от Малакая, я возвращаюсь к ней. – В Александрийской библиотеке ценнейшие тексты и шифры хранились в специально созданных для этого боксах. Лишь главный руководитель библиотеки знал, как они открываются. Знания из тех книг не предназначались для непосвященных. – И как запирались те боксы? – С помощью палочек, которые вынимали в определенной последовательности. Нефертари вздыхает: – То есть не кодом. Мы что-то упускаем. У Соломона было Кольцо огня, а также Скипетр света и Корона пепла. Вы считали, что он показывал их царице Савской. Они же наделяли его невероятной силой. Почему он не использовал их, чтобы присвоить эту силу? Такой же вопрос я задавал себе веками. – На самом деле он был для этого слишком мудр. Давид, его отец, знал о сокровище, которое хранил и которое поклялся защищать. Но я не думаю, что он хоть раз открывал ковчег. Первым после Моисея это сделал Соломон. Просто его любопытство оказалось чересчур велико. Однако, обнаружив, что слухи о содержимом ларца правдивы, он, должно быть, решил спрятать регалии, причем по отдельности, чтобы именно этого и не произошло. Всего одна-единственная регалия в руках жадного до власти человека способна вызвать страшный хаос. Все три уничтожили бы мир. – Значит, со времен Рамзеса существовал договор среди людей, которые хранили регалии для бога, доверившего их Моисею, а Рамзес, Моисей, Давид и Соломон были посвящены в эту тайну? Как, возможно, и все еврейские цари, правившие Иерусалимом между Моисеем и Соломоном. – Напрашивается такой вывод, – киваю я, соглашаясь. – Тогда Соломон придумал, где спрятать регалии, пока не появится тот бог и не предъявит на них права. Иерусалим уже не казался ему достаточно надежным. В Библии об этом боге говорится: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим». В Торе бог становится еще конкретнее, там он говорит, что люди должны подчиняться ему, потому что он вывел их из рабства. По утверждению этого бога, других в принципе не существует. – Сет, – упрямо повторяю я. – Он внушил Моисею эту чушь. – Будет полезнее, если ты перестанешь смотреть на происходящее через призму своей ненависти. Мог ли Сет обладать таким могуществом и влиянием? – Вероятно, этого мы никогда не узнаем. Тот бог, кем бы он ни был, потребовал от Моисея не называть его имени. – Она не изменит мое мнение о том, что за всем этим стоит Сет. – Умно с его стороны. «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо не оставит Господь без наказания того, кто употребляет имя Его напрасно». Поэтому он дал Моисею такой приказ? В Торе написано, что он вознаградит две тысячи последующих поколений, если они не будут заниматься идолопоклонством. – Ты что, наизусть знаешь эту дурацкую Тору и Библию? – спрашиваю я. Нефертари самодовольно пожимает плечами: – Важные части – да. Но никогда не думала, что они мне пригодятся. Это было скорее как хобби.