Я обдумываю услышанное. Не позволять восставшим использовать людей в качестве сосудов – это интересная практика. Кажется, одна мысль об этом приводит его в ярость. Может, все же за его маской безразличия скрывается человечность? – Люди невероятно слабы, – продолжает он. – Падший, поглотивший человека, лишь оказывает себе медвежью услугу. В моей армии такие не нужны. Что ж, пусть будет так. – Зачем ты показал мне все это? – спрашиваю я, кивая в сторону поля, мимо которого мы только что проходили. – Хочу, чтобы ты привыкла к их способу борьбы. И освоила техники точно так же, как и те, что месяцами вдалбливали в тебя Нефилимы. С завтрашнего утра мы начнем как силовые, так и оттачивание боевых навыков. – Но… зачем? С какой стороны ни глянь, я – твой враг. Зачем тебе меня чему-то вообще учить? Вот кто меня за язык тянул? Уж лучше развиваться и узнавать что-то новое о своих силах и возможностях, чем сидеть взаперти. И не важно, насколько она комфортная. Это все равно камера. Интерес Торна ко мне просто сбивает меня с толку. Чуть подавшись вперед, он берет меня за руку. Жест скорее дружеский, нежели намекающий на что-то большее, но мне все равно приходится сдерживаться, чтобы не вырваться из его хватки. – Мы с тобой одной крови, Эмберли. Мы никогда не станем врагами, – говорит он вместо объяснения. И поворачивает голову в противоположном от тренировочных арен направлении. – Идем. Мне нужно еще многое тебе показать. Глава 21 Слышен лязг металла. Это животные бьются о прутья своих клеток. Да так, что те ходят ходуном. Я уж и думать забыла о таинственных зверях, которых выпустили на арену. Это было только вчера? Такое ощущение, что прошла целая вечность. – Кто это такие? Мы находимся в глубине стадиона. Зашли мы сюда через наружную дверь, а потом еще десять минут плутали по сырым туннелям и спускались по какой-то лестнице, ведущей к двери в комнату с низкими потолками. По обе стороны здесь стоят клетки. Достаточно большие, чтобы вместить туда человека. Всего их здесь двадцать штук. В каждой по одному чудищу. – Это баргесты. Чешуйчатые, похожие на собак создания пронзительно завывают, и воздух спектрального мира покрывается рябью. Для моего чувствительного слуха подобные звуки почти что пытка, но я не позволяю себе показать слабину. – Бар кто? – мне приходится говорить громче, чтобы перекричать их вой. – Впервые о таких слышу. – Ничего удивительного. Я же говорил, Нефилимы не дадут тебе тех знаний об этом мире, которые могу дать я. Если останешься с ними – никогда не узнаешь о многих вещах. – Черты его лица становятся жестче. Очевидно, что он хочет продолжить унижение ангельских потомков, но вместо этого произносит: – Баргесты часто встречаются в мифологии людского мира, хотя в мире смертных они никогда не появлялись. Возможно, ты слышала о них немного под другим именем – цербер. Блестящая и переливающаяся чешуя покрывает их от кончиков вытянутых морд и до самых когтей на лапах. Вдоль их позвоночника параллельными рядами длиной как минимум в человеческую руку тянутся шипы. На макушке тоже торчат пучки иглообразной шерсти. Существо передо мной грызет решетку, пытаясь сломать твердые прутья, чтобы добраться до меня. Я прекрасно вижу его акулью пасть. Несколько рядов треугольных заостренных зубов, с которых капает густая слюна. Сладкий запах спектрального воздуха здесь заменяет резкий и неприятный запах серы. «Цербер» очень подходящее для них название. – А ведь раньше я любила собак, – бурчу я себе под нос. – От них тоже есть польза, – отвечает мне Торн. Отступив от клетки и бушевавшего внутри ее создания, я поворачиваюсь лицом к блондину: – Да уж, например, развлекательная. Ведь наблюдать, как одно существо разрывает на части другое, – это так забавно. Жестом приглашая идти за ним, он проводит меня в глубь комнаты. Останавливается около одной из клеток и подходит к большим щелкающим челюстям ближе, чем я. – Люди представляют ангелов как существ с белоснежными мягкими крыльями, играющими на лютнях, посланниками мира. Но это ведь далеко не так, – говорит он непринужденно, когда мы доходим до противоположной стороны комнаты. – Без разницы, Падший или нет, но в первую очередь они – воины. Созданные для того, чтобы держать мир в узде и защищать высшие силы. Жестокость заложена в нас природой. Глупо это отрицать. – Но мы же тоже частично люди, – не соглашаюсь с ним я. Он улыбается, будто я сказала что-то забавное. – Есть множество доказательств того, что их раса способна на еще большую агрессию и враждебность, чем ангелы. Справедливо. Я не раз замечала проблески тьмы, таящиеся в человеческой душе. И хоть я и не заставала эти худшие проявления лично, но от одной мысли об этом по всему телу бегут мурашки. Чтобы избавиться от них, провожу ладонями от плеча вниз. – Мы все сами отвечаем за свои действия. Мы можем сделать выбор в пользу становления лучшей версии себя, вопреки своей натуре. – У нас есть выбор? – он наклоняет голову, и его брови изгибаются в форме идеальной дуги. – Ты правда так думаешь? Я хочу ответить ему, что да, я действительно верю в то, что мы в состоянии побороть наши основные инстинкты, Торн в это время подносит руку ко рту и испускает длинный пронзительный свист. На комнату опускается звенящая тишина, и все баргесты ложатся на животы в своих клетках. Заостренные уши прижимаются к голове в знак покорности. Они не издают ни единого звука. Даже всхлипываний не слышно. Я смотрю на него глазами-блюдцами. – Ты что, выдрессировал их? Он улыбается: – Если я не могу кем-то управлять, они для меня бесполезны. Его слова крепко оседают у меня в голове, пока парень возвращается в другой конец комнаты вдоль длинного ряда клеток. Интересно, он всегда и во всем руководствуется этим принципом? Остановившись, Торн неожиданно отдает команду на непонятном мне языке, наверное, енохианском. Животные поднимаются с пола и неподвижно стоят перед своими клетками. Все двадцать голов повернуты в его направлении. Они похожи на стаю собак-роботов, ожидающих новой команды от хозяина. Ни следа от тех диких неконтролируемых созданий, которых я застала минутой ранее. Очень пугающая перемена. Парень подходит к ближайшей клетке и отдает еще одну команду на этом же языке. Животное поднимает верхнюю губу, показывая ряд острых зубов, а потом приземляется на свой зад. Двигаясь вперед, полукровка отдает разные приказы каждому созданию. Один ложится на бок, второй лает один раз, и так до тех пор, пока блондин не добирается до последней клетки. Я всеми силами пытаюсь запомнить эти странные и непонятные мне слова. – Ты выделываешься? – Разве что самую малость, – признается он с усмешкой. – Вообще-то у них есть тренеры, но я люблю спускаться сюда и хотя бы раз в неделю занимаюсь с ними сам. Они просто великолепны. Есть хочешь? – Не отказалась бы. – Отлично. Тогда я знаю, что покажу тебе следующим. Торн протягивает руку, приглашая меня идти вперед. Стоит ему выйти вслед за мной из комнаты, как баргесты снова приходят в ярость. – Контроль – очень ценная вещь, – говорит он, пока мы возвращаемся туда, откуда пришли. Я стараюсь запоминать буквально каждый наш шаг и поворот, пока мы поднимаемся обратно на поверхность, но все равно не уверена, что у меня это получилось. Когда мы снова оказываемся под солнцем спектрального мира, мне все еще кажется, что я слышу вой церберов внизу. * * * Кусаю нижнюю губу, глядя на платье, лежащее на моей постели. Не знаю, на что я рассчитывала, соглашаясь поужинать с Торном, но точно не на вечернее платье в подарок. После обеда в столовой и избегания яростных взглядов от Отрекшихся и Падших парень провел мне экскурсию и показал стены, соединяющие здания в одно целое. Я была не удивлена, но крайне разочарована тем фактом, что по всему периметру здесь стоят часовые. Как и говорила Сильв. И, если она не врала и про тепловизорные камеры, сбежать или попасть незамеченным в Уайтхолд практически невозможно. Когда зашел разговор об ужине, я была полностью погружена в продумывание стратегии и запоминание планировки лагеря и расстояний между наблюдательными постами. И согласилась, даже не успев толком сообразить, о чем же спрашивают. С одной стороны, как я могла отказаться? Несмотря на тот факт, что Торн старается относиться ко мне как к гостье, я остро ощущаю себя именно пленницей. Осматриваю вызывающий наряд сверху донизу. Это бело-золотистое платье в пол, но большой разрез на бедре и глубокий вырез на груди и спине почти ничего не прикрывают. Вероятно, в нем я буду чувствовать себя точно так же, как и в синем бандажном платье, которое Эш с Новой заставили надеть в клуб. А учитывая, чем это все для меня в итоге закончилось, неудивительно, что у меня нет никакого желания снова надевать что-то подобное. В голове снова звучат слова блондина, сказанные в псарне: «Если я не могу кем-то управлять, они для меня бесполезны». Стоя сейчас перед этим роскошным вечерним туалетом, я никак не могу отделаться от ощущения, что я всего лишь игрушка для него. – К черту. Когда я отворачиваюсь к шкафу, с моих мокрых волос на постель и платье приземляется несколько капелек воды. Уж если есть выбор, то я никому не позволю указывать, что мне надевать. В моем случае одежда – своеобразные доспехи. И я должна быть готова к бою, а не танцам на всю ночь. Я провожу пальцами по одежде, будто перетасовываю колоду карт. Пропустив несколько вешалок, я ненадолго замираю и возвращаю руку немного назад, обнаружив наконец то, за что зацепился взгляд. – Вот так-то лучше, – шепчу сама себе я. На поиски остальной части наряда уходит всего несколько минут. Когда Торн стучит в мою дверь, мои все еще влажные волосы беспорядочно лежат на плечах. Я ничего ему не отвечаю. Мы оба знаем, что это не просьба войти, а банальное проявление вежливости. Пока открывается дверь, я поворачиваюсь спиной к окну. В лопатки упираются толстые прутья железной решетки. Он обращает свой взгляд на платье, так и оставшееся лежать на постели, а затем переключается на меня, осматривая с головы до ног. На губах появляется полуулыбка. – Не понравился наряд? – Не хочу быть похожа на куклу.