После поднимает голову и постепенно оглядывает внезапно притихшую толпу. На его губах появляется некое подобие улыбки. – На сегодня все, – произносит он. – Все свободны. – Но она еще в сознании! – раздается голос позади меня. Я даже не пытаюсь посмотреть, кто это. Торн посылает в том направлении убийственный взгляд. Когда он так смотрит, лучше с ним не спорить. Уж я-то знаю. За последние несколько дней мне такие тоже перепадали. Как и ожидалось, больше никто из толпы не смеет возражать. Парень ждет, пока зеваки разойдутся, и только когда яма окончательно пустеет, опускается рядом со мной. – Неплохо. – Пошел. К дьяволу, – говорить просто адски больно. – Нет, серьезно, в этот раз я не особенно сдерживался. И финальный выброс огня очень крутой. Как по ощущениям, уже понимаешь, откуда именно он исходит? Сейчас у меня есть силы только бросить на него косой взгляд. – Так, давай я помогу тебе встать. – С удивительной осторожностью он пытается помочь мне встать на ноги. Но они не слушаются. Чувствую себя тряпичной куклой. Я со стоном оседаю обратно на землю и начинаю кашлять сгустками частично свернувшейся крови. Она попадает на белоснежные кроссовки Торна. Меня радует эта маленькая месть. Когда я снова вижу перед собой его лицо, в нем читается явное беспокойство. На этот раз вместо того, чтобы пытаться поставить меня на ноги, он поднимает меня в воздух. Одна его рука под моими коленями, а вторая поддерживает поясницу. Всего какую-то секунду мир видится мне под углом, но как только неф прижимает меня к себе, все снова нормально. Крылья тянут меня назад, поэтому блондин осторожно перехватывает меня, чтобы я не выпала. – Ты сломал мне позвоночник, козлина. – И не только это, – он осматривает место сражения, и лицо его становится суровым. Он всегда настаивает на том, что драться мы должны именно в одной из центральных ям, так что быстро сделать ноги не вариант. Я понимаю, что на нас снова все пялятся, когда светловолосый начинает ругаться себе под нос. Торн огромными шагами направляется в сторону башни, где находятся его покои и моя камера, которую он предпочитает называть комнатой. Тренировочная база остается позади. Падшие и Отрекшиеся ползут следом за нами. Они замечают мое истерзанное состояние, и глаза их загораются неподдельным интересом. Они прямо как стая акул, окруживших свою жертву. Только благодаря браслету на моем запястье монстры держатся от меня на расстоянии. Хотя одна из Падших очень высокого роста все же рискует наброситься на нас. Но парень успевает отскочить в сторону. Присев, он расправляет крылья, взмывает в вверх, и делает мощный взмах, направляя его вниз. Теперь мы парим в воздухе. На этот раз полет не такой спокойный, как предыдущий. Мои ноги беспомощно свисают с руки Нефилима, крылья пытаются сопротивляться ветру, сбивая нас с намеченного пути. Поток холодного воздуха приятно остужает мою разгоряченную кожу. А еще мне приятно смотреть на то, как напрягается Торн. Наконец мы оказываемся на его балконе. Приземление, кстати, тоже не из приятных. Он делает еще три шага вперед, чтобы принять устойчивое положение. Подойдя к своей кровати, он аккуратно укладывает меня на одеяло. Я вся истекаю кровью, но мне приятно портить или разрушать вещи своего похитителя. Блондин разочарованно оглядывается через плечо и смотрит туда, откуда раздаются нарастающие крики Падших и Отрекшихся. Кажется, там завязалась драка. – Нужно их утихомирить, но я быстро вернусь. Не двигайся, хорошо? – Ты прикалываешься? – огрызаюсь я. – Нет, – рычит он – с каждой секундой в нем все больше нарастает ярость, – снаружи снова раздается крик. – Я должен навести порядок, иначе они выйдут из-под контроля. – А сейчас они само спокойствие, что ли? – меня снова одолевает очередной приступ булькающего кашля, и с губ парня срывается нецензурное выражение. – Я пошлю к тебе целителя. На тебя просто без слез не взглянешь. Вообще, по сравнению с порванной мышцей в первый день здесь мои мелкие порезы просто ерунда. Но у меня еще куча других открытых ранений, не говоря уж о внутренних повреждениях. Слава Создателю, потомка ангелов не так просто убить. – Да, спасибо. Он морщится, а потом разворачивается на пятках и исчезает за огромным окном своей спальни, не потрудившись даже ставни закрыть. Мы оба знаем, что в таком состоянии я никуда не денусь. Вся верхняя половина тела просто ноет от боли. Ниже пояса ощущается лишь легкое покалывание. Мой позвоночник пытается срастись обратно. Как только это произойдет, начнется настоящий ад. Судя по тому, что я вижу, одно мое колено выбито из сустава. Я мечтаю о том, чтобы отключиться до того, как ко мне вернется чувствительность, но агония все же опережает меня. Она не позволяет мне уснуть, но и не настолько сильна, чтобы погрузить меня в забытье. Это будет сущий кошмар. По моим ногам пробегает приступ фантомной боли, как вдруг камни с правой стороны от кровати начинают скрипеть и шевелиться. В стене открывается еще одна секция, являя моему взору еще одну потайную дверь в комнате Торна. В дверном проеме появляется одна из Отрекшихся. Темно-красные волосы обрамляют ее лицо, закрывая затылок и свисая с плеч. На секунду в моей голове проносится мысль о том, что я не должна выглядеть настолько уязвимой рядом с ней. Но она тут же испаряется, и я молча продолжаю наблюдать за Отрекшейся. Наклонив голову, она, шаркая, заходит в комнату. С ее походкой явно что-то не так. Кажется, будто она сильно хромает на одну ногу. В руках у нее серебристый поднос с кучей всяких баночек и стопкой тряпочек. Остановившись у края кровати, она бубнит: – Хозяин прислал меня обработать ваши раны. – Она такая низенькая, что матрас почти доходит ей до груди. Наверное, на целый фут ниже меня самой. – Хозяин? Торн велит тебе называть его «Хозяин»? – у меня сжимается желудок от отвращения. Если он хочет произвести на меня впечатление, то сегодня он просто в ударе. Девушка горбит плечи, становясь ниже еще на дюйм или два, мой вопрос остается без ответа. Она указывает на предметы, лежащие на подносе, видимо, спрашивая разрешения начать процедуру. Я молча киваю, но она не замечает этого, потому что смотрит в пол. – Можешь начинать. Вытянув свою костлявую руку, она опускает чистую марлю в тазик с водой и начинает смывать кровь с открытых участков моего тела. Руки ее похожи на тоненькие угловатые веточки, обтянутые буграми мышц. Сквозь ее тонкую кожу проглядывают черные вены. Сквозь завесу спутанных грязных волос заметны лишь некоторые участки ее лица. Учитывая ее цвет волос и рост, очевидно, она слилась с человеком. – Торн говорил мне, что не позволяет Отрекшимся использовать людей в качестве сосудов. На короткий миг она замирает, но вскоре снова продолжает свою работу. Закончив с грудью, она аккуратно промывает мне раны на руке, а затем переходит на другую сторону кровати, и все повторяется. Я хочу задать еще несколько вопросов, но нижнюю часть пронзает сильная боль, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать на всю комнату. В приступе агонии я не замечаю, как Отрекшаяся заканчивает с промывкой и переходит к следующему поручению. На каждый мой порез она наносит густую теплую мазь, и боль в них утихает. К тому моменту, как она переключается на мои ноги и обнаруживает там кучу новых травм сквозь изодранные штаны, боль постепенно отступает, и я более или менее прихожу в себя. Чем дольше она со мной возится, тем больше становится горка тряпочек, испачканных моей кровью. Интересно, что она абсолютно никак не реагирует на ее запах. Удивительно. – Его нужно вправить, – хрипит девушка. В этот раз разрешения не спрашивается, но я слабым голосом позволяю ей это сделать. Буквально за секунду до того, как она берет меня за коленную чашечку одной рукой, а другой поддерживает нижнюю часть ноги и резко дергает вниз. На этот раз сдержать крик от сумасшедшей боли, мгновенно зародившиеся в моем пересохшем горле, не получается. Я чувствую, как кость постепенно встает на место, но жалею, что вообще согласилась на этот ужас. Быстро поворачиваюсь на бок, и из меня выходит то немногое, что я съела на завтрак. Рвота с отвратительным звуком приземляется на каменный пол. Мне снова становится дурно. Горло горит от кислого и едкого привкуса желчи во рту. Когда я снова поворачиваюсь на спину, Отрекшаяся протягивает мне маленькое полотенце, которым я вытираю губы от остатков мерзкой жидкости. Пульсирующая боль в колене постепенно успокаивается. Сейчас мой организм работает на все двести процентов, активно регенерируя и самоисцеляясь. – Это все, чем я могу помочь, если вы не сможете избавиться от всего вот этого, – она вяло указывает на мое тело и проводит сверху вниз, обозначая мою броню. Она приподнимает подбородок в ожидании хоть какого ответа, и волосы с ее лица чуть спадают назад. Этого вполне достаточно, чтобы можно было разглядеть ее карий глаз, маленький носик, покрытый веснушками, которые очень контрастируют с ее белоснежной кожей, и шелушащиеся и потрескавшиеся губы. Но удивляет и привлекает мое внимание совсем иная деталь ее внешности. Ее нижней губы касается подпиленный клык. Хотя его даже клыком назвать сложно, он больше похож на задний коренной зуб. Что с ней произошло? – Я могу сжечь кровать, если попытаюсь обратиться, – наконец выдавливаю из себя я, не отводя взгляда от ее притупленного зуба. Она понимающе кивает и снова собирает все принесенное с собой на поднос. А после, подойдя к краю кровати, начинает убирать с пола мою рвоту. В груди у меня что-то сжимается. Не могу понять, что сейчас вообще чувствую. Жалость. Неожиданно, но мне становится искренне жаль создание передо мной. Сама не понимаю, откуда все это взялось. Пока она заканчивает вытирать пол единственной чистой тряпочкой, в окно комнаты проскальзывает Торн. Услышав его, девушка оперативно все заканчивает и старается как можно быстрее встать на ноги. Выходит не очень удачно, она сталкивает часть баночек с подноса, и они летят вниз. От звука битого стекла я вздрагиваю. – Простите. Мне очень жаль, правда, – повторяет она бесконечное количество раз, собирая осколки битого стекла голыми руками. Конечно же, она режется о них, потому что некоторые куски стекла, которые она снова кладет на поднос, покрыты густой черной субстанцией – кровью Отрекшихся. Парень будто бы совершенно не замечает ее присутствия, делая шаг ко мне и внимательно осматривая проделанную ею работу. Положив на серебристый поднос последний осколок, девушка поспешно, насколько это для нее вообще возможно, отступает, кланяется и ковыляет к открытой двери. – Никому ни слова! – рявкает блондин. Я думала, что он обращается ко мне, пока не услышала ее едва слышное «Да, хозяин» в ответ. Камни снова скрипят, возвращаясь на свои прежние места в стене. – И что это сейчас было? – Я же уже говорил, увидев, что ты слаба, мой народ решил этим воспользоваться и поднять бунт. Нужно было напомнить им, кто здесь главный. – Нет, я не об этом, – я указываю на стену, за которой минуту назад исчезла Отрекшаяся-целительница. – Кто это вообще был? Ты же говорил, что не позволяешь своим подданным поглощать людей. Это стопроцентно тело не потомка ангелов. И, судя по ее виду, похоже, над ней… – слова застревают в горле, и приходится сглотнуть, прежде чем продолжить. – Издевались. Это ты подпилил ей клыки? И ее вообще кормят? У Торна залегает небольшая складочка между бровей. В остальном его лицо остается таким же безэмоциональным. – Ты волнуешься об Отрекшейся? Разве ты не сторонник мысли, что лучше бы они вымерли с концами? – Ну… да, переживаю. Особенно если ты так над ними измываешься. Это все равно что издевательство над животными. Я не хочу смотреть на страдания кого бы то ни было, даже если не питаю к нему теплых чувств. – Хочешь, чтобы я пригласил ее обратно? Я могу сейчас же прикончить ее, если пожелаешь, – пока он ждет моего ответа, его глаза загораются неподдельным интересом. Я отодвигаюсь назад настолько, насколько позволяет моя нынешняя поза. – Господи, нет. Ты что, серьезно? Ты бы правда снова вызвал ее сюда, чтобы убить, если бы я так сказала? – Я бы и не такое совершил, будь на то твоя воля.