Правда, так как незнакомка тоже владеет огненной стихией, вряд ли этот удар нанесет ей большой урон. Но мне нужно только отвлечь ее, чтобы я могла наклониться, достать из своего ботинка еще один клинок и атаковать ее. Больше шансов одолеть ее, если целиться прямо в шею. Придется изрядно потрепать ее внутренности, чтобы добить окончательно. Но разве у меня есть выбор? – Он не сказал тебе, – она резко поворачивает голову, странно ее выворачивая, прямо как какая-нибудь птица. Почему-то от того факта, что она такая же мерзкая, как и все прочие Падшие, становится чуть легче. – Забавно. Интересно, что еще Торн скрыл от тебя. На моих пальцах танцуют небольшие искорки. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не выдать надвигающейся атаки. – На самом деле он рассказал мне много чего любопытного. – Хм. Она щелкает пальцами, и на их кончиках начинают танцевать огненные искры. – Много чего любопытного, значит? Однако он забыл упомянуть, что его дорогая матушка – Падший серафим. Нет. Сила, сосредоточенная в ладонях, гаснет. Искры исчезают. Женщины, ставшие Падшими, не могут забеременеть, поэтому мужчины их вида продолжают свой род с человеческими женщинами. Она не может быть матерью Торна… ведь не может? – Ты знала, что ангельская беременность длится вдвое дольше, чем человеческая? Пусть Нефилимы благодарят судьбу за то, что им достался второй вариант. Потому что, дорогуша, вынашивать ребенка два года – это просто безумие. Но ничего, я уже привыкла ждать. Поспешность часто не приводит ни к чему хорошему. Предпочитаю тщательно все обдумывать. Вспоминаю наши разговоры с Торном и все, что он вообще говорил мне о своих родителях. Единственное, о чем упоминал парень, – он никогда не видел своего отца. О его матери я и вовсе не интересовалась. Подумала, что она была человеком. Каждый раз, когда всплывала тема семьи, он мастерски от нее уходил, заводя разговор в другое русло. Например, говорил что-то о моем генеалогическом древе или делился чем-то интересным об Уайтхолде. Теперь понятно, откуда в его ауре черные молнии. Падшая делает шаг ко мне, а я, наоборот, отступаю. Крылья тащатся по земле позади меня. Я отвлеклась. И мы обе это знаем. – Я буквально вижу, как в твоей голове крутятся ржавые шестеренки. Странно, что лампочка над головой еще не загорелась. Ну, знаешь, как в мультфильмах. Я не обращаю внимания на ее грубость. Вместо этого я представляю ее и блондина рядом. Теперь сходство мне очевидно. Только сейчас до меня доходит, что ее крылья целиком состоят из какого-то черного металла. От начала и до конца. Они совсем не кажутся большим мягким и пушистым облаком. Скорее… чем-то твердым. Как концы моих с Торном перьев. Постепенно я замечаю еще пару схожих черт. Форма глаз, высокие скулы, пухлые губы. У обоих светлые волосы. Поверить в то, что Нефилима тоже бросили родители, как когда-то мои, было просто глупостью с моей стороны. Мысленно пытаюсь взять себя в руки. Подумать и зациклиться на лжи, которой кормил меня парень, я всегда успею. Сейчас передо мной стоит проблема поважнее. – Мне все равно, кто или что вы. Я ухожу и забираю этих людей с собой. И если понадобится, порву вас на кусочки. – Если бы ты не потратила столько времени на этот мусор, уже давно бы сбежала. Я вздрагиваю. Сколько раз за все эти годы меня называли так же? – Не нравится, что я с презрением отношусь к этим созданиям? – она поднимает руку и взмахивает запястьем, указывая в ту сторону, где, словно стадо овец, находятся оставшиеся в пещере. Некоторые всхлипывают и рыдают, заметив, что она махнула рукой в их направлении. И отползают еще дальше, чем раньше. Их можно понять. Ведь они только что увидели, как был обезглавлен один из пленников. Да еще и с помощью силы, о существовании которой они и не догадывались. Падшая только улыбается, наблюдая за их реакцией. Когда я выпускаю в ее сторону огненную волну, выражение ее лица абсолютно не меняется. Не теряя времени зря, я достаю из ботинка одно из копьев и кидаю в нее. Брошенная мной волна попадает ей в плечо, обугливая открытый участок кожи, и чуток портит ее прекрасное личико. Она снова обретает самообладание за полсекунды до того, как острие моего оружия чуть не пронзает ее сонную артерию. Она успевает увернуться. Зеркальный наконечник скользит по одному из ее перьев и рассыпается. Я остаюсь полностью обезвреженной, если не считать… Вращаясь, я расправляю свои крылья, отчаянно надеясь, что все получится, но Падшая не глупа. Женщина оснащена тем же оружием, да еще и покруче моих. С их помощью она мгновенно сбивает меня с ног. Падаю на спину. Больно. Один конец моего крыла повисает над водой, и в него вонзается угорь. Пытаюсь подняться, но едва я успеваю поднять верхнюю часть туловища, Падшая бросается вперед и бьет по моим крыльям, пригвоздив их и, соответственно, меня к каменному полу пещеры. В глазах ее горит желание убивать. Совсем недавно ее сын смотрел на меня так же. – Мама! – знакомый низкий голос Торна разносится по всему туннелю. – Прекрати. Я пытаюсь убрать с себя ее крылья, стоит ей отвернуться от меня. Глаза ее сужаются, но я не могу разглядеть, что именно она видит перед собой. Похоже, кто-то не любит, когда ему приказывают. – Я дала тебе шанс, но ты провалился. – Ты не можешь знать наверняка, – спорит он. Она мрачно смеется, указывая на меня подбородком: – Я застала ее здесь за попыткой освободить пленников. Думаю, прекрасный показатель того, что она не примкнет к нам и не поможет по доброй воле. – У меня не было возможности объяснить ей все. Как следует. – Я понимаю. Эта девица наивна настолько, что аж противно. Но твое время вышло. – Взгляд ее горящих красных глаз снова возвращается ко мне, а ее ногти удлиняются на несколько дюймов. Заостренные металлические концы на каждом пальце изгибаются, образуя форму полумесяца. Блондин делает шаг вперед и кладет руку на ее здоровое плечо. Лицо его перекошено от напряжения. – Мама… прошу. Огонь в ее глазах чуть угасает, она снова поворачивает голову в его сторону, а затем испускает раздраженный вздох. – Ладно, – огрызается она. – Но ты знаешь, что произойдет в случае несогласия. Он сжимает губы в тонкую линию и кивает в ответ. Давление наконец ослабевает, и я отползаю в сторону, будто краб. Врезавшись в стену, поднимаюсь на ноги. Быстро осматриваю свои крылья, замечаю, что несколько перьев погнуты и деформированы, но в целом серьезного ущерба нет. Все пленники давно сбежали в туннель. Осталась только Ангелина со своей матерью. Надеюсь, сбежавшие смогут выбраться отсюда. Нет, правда надеюсь. Но, вероятнее всего, их всех поймают и снова принесут и заточат на этом полуострове. Девочка за моей спиной не издает ни звука. Ее мать стоит на коленях позади парня, ожидая свою малышку. Расправляю крылья, чтобы загородить невинное, беззащитное дитя. Падшая, точнее, мать Торна, поворачивается в сторону выхода из пещеры. Бросает взгляд на плачущую женщину за спиной сына. Я думаю, что она вот-вот покинет это место и все закончится, но перед этим она широко расправляет свои металлические крылья, разрезая женщину на несколько частей. Вздохнув, я расправляю свои еще шире в надежде загородить девочке обзор, чтобы та не увидела, как умирает ее мама. Крики женщины быстро утихают, она корчится в агонии, наклоняясь вперед, и приземляется в свои же внутренние органы. – Мама! – кричит ей Торн. Но Падшая покидает нас, мрачно смеясь. Обезглавливание француза казалось мне просто омерзительным зрелищем, но смерть этой женщины – еще хуже. Я не могу оторвать взгляд от все еще содрогающейся фигуры. Вокруг нее образуется лужа крови. Капли красной жидкости стекают с каменного края, попадая в воду. Черные твари, живущие в водоеме, просто сходят с ума от радости. Сомневаюсь, что она еще жива. Даже наоборот, надеюсь, что она уже мертва. Быстрая смерть в ее случае – настоящий подарок. Заставляя себя оторвать взгляд от этого кровожадного зрелища, смотрю на Нефилима передо мной. Слова застревают в горле. Он закрывает рукой лицо, а затем отворачивается и ударяет кулаком в стену пещеры с такой силой, что она ломается и из-под его костяшек сыплется несколько камушков и серая пыль. Мои мышцы напряжены в ожидании новой атаки, но ничего не происходит. Оглядываюсь через плечо. Девочка сидит, свернувшись калачиком, и все еще не издает ни звука. Вероятно, она в шоке. К счастью, она не видит того, что осталось от ее матушки. Страх улетучивается, уступая место злости. – Кто это был? – я прекрасно ее расслышала, видела своими глазами и, логически, все так и есть. Но я хочу услышать это от него. Хочу убедиться, что эта смертоносная тварь действительно его мать. Я вижу, как под его рубашкой с длинным рукавом бугрятся от напряжения мышцы плеч и спины. Он кладет руку на стену чуть поодаль от того места, куда недавно бил, и тяжело на нее опирается. – Серафима. Мать всех серафимов. – Повисает напряженная пауза, и он продолжает: – Моя мать. Я уже собираюсь обвинить его во лжи, но одно слово в его ответе напрочь сбивает меня с толку. – Всех серафимов? Он чуть кивает и без того уже опущенной головой в знак подтверждения. – Можно и так сказать. Она – самый первый серафим. Пресвятые. Ангелята. – Тогда кто твой отец? – Человек. Он давно умер. Я недовольно выдыхаю и вижу, как парень морщится. Может, и не врал мне тогда про своих родителей. Но едва ли это сейчас имеет значение. Я сглатываю, в горле снова пересохло. Я так зла, что даже голос вибрирует, пока я говорю: – И зачем же ты запер здесь этих людей? Он поворачивается и наконец смотрит на меня: – Ты же прекрасно понимаешь, зачем.