– Напрасно наши боялись, что старик их хлебом и водой заставит поминать покойницу. – Вот им будет досадно, когда мы расскажем, чего они лишились. – Сколько тут вкусностей! – И выпивка отличная! И тетки со здоровым аппетитом накинулись на поминальную трапезу. Ели, пили и разговаривали. И очень скоро Сашенька поняла, что в оркестре не все так гладко. Подковерные интриги уже не первый год были направлены на то, чтобы дискредитировать и уничтожить репутацию их главного солиста. И Никифор буквально каждый день был вынужден доказывать свое право называться таковым. – Но пока что никто не в состоянии его заменить. Наши змеи надеялись, что Никифора смерть жены подкосит, как бы не так. Он еще больше начал выступать. Внучка пропала? Ерунда! Он гастроль за гастролью отыгрывал с блеском. Дочка в сумасшедший дом угодила, думали, это уж точно его подкосит, но нет, он еще больше живчиком запрыгал. – И зачем? Для кого старается? Куда ему столько денег? Пора бы уже дорогу молодым освободить! Саше стало неприятно. Тем более что она видела, как скромно, если не сказать бедно, живет старый скрипач. И если он и гастролирует с прежним пылом, то уж совершенно точно не ради денег, которые лично ему совсем не нужны. И одновременно закралась в голову мысль, уж не связаны ли свалившиеся на голову Никифора и его семьи несчастья с той завистью и злобой, которая окружает старика в его творчестве? Они тут с Колпаковым и Юрой мечутся, ищут негодяя, а преступник, возможно, сидит где-нибудь за пультом в оркестре совсем рядом с Никифором и пристально наблюдает за ним. Подлый человек ждет своего часа, когда у старика совсем уже не останется сил, чтобы противиться ударам судьбы. И тогда этот гад восторжествует и нанесет решающий удар. – У успешных людей всегда много врагов, – произнесла арфистка, которую после нескольких рюмок горячительного потянуло на философию. – Если про тебя не говорят плохого, значит, ты ничего из себя не представляешь. – Это точно. В большинстве у людей срабатывает эффект Моськи из басни Крылова. Они лают на тех, кто талантливее их самих, и самим себе при этом кажутся чем-то куда как более значимым. Со стариком никто не сравнится. – Не скажи, у Никифора есть парочка вполне явных конкурентов. – Это они так думают. Пока старик не рассыплется на части, он всегда будет играть лучше, чем они. Он виртуоз, а они в лучшем случае отличные исполнители. Конечно, не станет Никифора, сгодятся и эти ребята, но не раньше. Нет, не раньше. Вскоре вернулся Никифор. Он сразу же признал свой смычок и очень ему обрадовался. – Возвращается ко мне моя Ярослава. Пусть и по частям, но возвращается. Вообще, выглядел Никифор очень бодрым и веселым. – Сработал мой план! Хелена пришла в себя! – Ну, слава богу! Дождались! Дама-распорядительница перекрестилась и опрокинула в рот рюмку. – Дай бог ей здоровья! – Пока ехали в больницу, о чем мы с ней только не разговаривали. Но в одном я не сумел убедить свою девочку, она не хочет верить, что Анечка может быть жива. Дескать, приходила к ней Анечка. Много раз приходила. И всякий раз мертвая. Хелена говорит, знать бы только, что случилось с девочкой, этим бы я и успокоилась. И странную вещь сказала мне дочка, вроде бы ребенок какой-то рядом с Анечкой был. Вроде бы мальчик. Не знаю, с чего Хелена такую глупость взяла, но если это будет ее единственная странность, то пускай говорит. Все лучше, чем полностью отсутствовать и витать мыслями где-то далеко от меня. Тетки выразительно переглянулись. И одна из них незаметно покрутила пальцем у виска. Слова Никифора показались им обеим бредом сумасшедшего. Но тот ничего не заметил и поднял полную рюмку водки. – Ну, за упокой души женщины, вернувшей мне дочь! Выпив, он закусил водку кусочком черного хлеба. Хотя за столом стояло множество самых разных блюд, включая кутью и блины, но ни к одному из них старик не притронулся. И что самое удивительное, Миша повел себя схожим образом. Нет, водку он не пил, ограничился киселем, но на блины даже не посмотрел. Мясную и сырную нарезку проигнорировал. Взял кусочек хлеба, пожевал его и сказал, что сыт. А вот смычок его заинтересовал, мальчик крутил его так и эдак, не выпуская из своих тонких ручек. И длинные пальчики с удивительной легкостью порхали по нему. Какое-то время Никифор молча наблюдал за ребенком, потом выпитая водка возымела свое действие, он слегка порозовел и произнес: – Если Анечка и впрямь умерла, то я бы ничего не пожалел лишь бы узнать, как это случилось. И тогда Саша решилась. Она достала и молча протянула Никифору конверт с письмом, найденным где-то проходимцем Яго. – Что это такое? – Мне кажется, что это вам. Никифор письмо взял и пробежал глазами первые строки. – Написано рукой Анечки, – тут же заметил он. – Откуда это у вас? – Нашла. – Где? – Мне кажется, это было в футляре вашей Ярославы. И случайно выпало. А я подобрала. – Ничего не понимаю, – покачал головой Никифор. – Это написано Анечкой. Это ее почерк. Но почему она тут говорит, что уходит жить к Гоше Голубеву? Кто это такой? – Ее школьный друг. Вы его не помните? – Был у нее какой-то приятель, как хвостик за ней ходил. Но Аня пишет, что у них будет ребенок. Какой ребенок? Откуда? – Откуда у всех, оттуда и у них! Какое-то время Никифор молчал, осмысливая эту новость. Потом он еще раз прочел письмо. И устремил на Сашеньку взгляд, полный невыразимых чувств. – Анечка?! – прошептал он. – Она была беременна? От этого Гоши? Никифор был до такой степени изумлен, что сразу было ясно, этой записки он прежде никогда не видел. А вот Петр Карлович при первых же словах своего друга как-то подозрительно себя повел. Он низко опустил голову. И плечи его поникли, словно на них лежала неимоверная тяжесть. – Ничего не хотите сказать? – спросила у него Саша. – Она ведь к вам приходила! Петр Карлович молчал. – Анечке просто не к кому было еще обратиться, – продолжала настаивать Саша. – Ей было плохо, когда она добралась до вас? Петр Карлович слабо кивнул. – Она была очень подавлена. Сказала, что запуталась. Что поверила, а ее предали. – И что там у них случилось? – Как я понял, этот мальчик уехал к своим родителям. А к Анечке пожаловала свекровь. – Кто? – Мать этого мальчика. Она очень плохо поговорила с Анечкой, указала ей на дверь. Обозвала потаскушкой, которая погналась за богатым мальчиком. Обвинила Анечку в том, что она хочет испортить будущее ее сына. В общем, выложила все, что обычно в таких случаях говорят многие матери. Анечка была шокирована, она даже толком ничего не смогла возразить, когда свекровь буквально вытолкала ее за дверь и велела убираться домой. – Но домой Анечка пойти не могла, и она пришла к вам. – Да, она пришла ко мне. Никифор вздрогнул. – Аня была у тебя? Почему же ты мне ничего не сказал? – Она умоляла не сообщать вам. Она плакала, была так несчастна, я просто не осмелился пойти наперекор. Решил, пусть уж ночку поспит, немного успокоится, а утром я уговорю ее, чтобы она вернулась домой. Понадобится, так силком ее к вам привезу. – И что же? – Ночью у нее начались роды. Я проснулся от громкого крика, вызвал врачей. Они приехали, забрали Анечку, но… – Что? Что «но»? Да не молчи же ты, изверг! – Роды были очень тяжелые. Врачи боролись за жизнь и роженицы, и ребенка. Но у Ани произошла остановка сердца. И ее ребенок… Он родился слишком слабым, он тоже не выжил. Последовала тяжелая пауза. – То есть они умерли? – Да. – И Аня, и ее ребенок? – Да, да. – И ты молчал об этом? Все эти годы ты молчал? – Я понимал, что должен был сказать тебе и Хелене правду. Но всякий раз, когда я начинал этот разговор, у меня язык буквально примерзал к глотке. Я не мог заставить себя и выговорить эти слова. Анечка… Она же была мне как дочь! И она умерла почти у меня на руках, а я ничего, совсем ничего не мог с этим сделать! И Петр Карлович разрыдался. – Конечно, я видел, как вы мучаетесь, – сквозь слезы произнес он. – И ты, и Хелена! Но что бы изменилось, скажи я вам правду. Стало бы только хуже. Так у вас оставалась хоть какая-то надежда. А когда Хелена угодила в больницу, говорить правду и вовсе не было уже никакого смысла. Хелена каким-то образом почувствовала, что Анечка умерла. Она сама тебе это сказала. Почему ты ее не послушал? – Я же думал, что это бред сумасшедшей. Никифор был растерян.