Илана взглянула на стоящие на полу стенные часы и позвонила в больницу. Хава была на операционном столе, и пока еще было слишком рано говорить, когда она с него сойдет и в каком состоянии. Авраам снова закурил и стал расхаживать по комнате, пока Лис беседовала с лабораторией судебной экспертизы. – Есть еще одна вероятность, – сказала она, кладя трубку. – Я так понимаю, что перед нападением основными объектами твоего расследования были родители детей этого детсада? Так что, возможно, мы ищем мужчину и женщину. Мужчина подбросил чемодан, а женщина позвонила. И Хава Коэн договорилась встретиться с женщиной, но на встречу пришел еще и мужчина. Обмен с Иланой мыслями и словами всегда пробуждал в Аврааме какие-то идеи. Инспектор посмотрел на нее и улыбнулся. – Блестящая мысль! – воскликнул он. Ему показалось, что она мелькала и у него в голове с момента начала расследования. – Ты кого-то имеешь в виду? – уточнила Лим. – Может, и так… И именно в этот момент пришел список телефонных звонков. В офис вошел молодой полицейский, незнакомый Аврааму, и Илана представила ему Авраама Авраама, назвав его начальником следственной группы. Сержант Лиор Зайтуни пожал ему руку и протянул факс. – В районе времени нападения ни входящих, ни исходящих звонков не было, но взгляните сюда: с десяти вечера – больше десяти неотвеченных звонков с одного и того же номера, – сказал сержант. – В полдвенадцатого она ему ответила и проговорила с ним четыре минуты. Авраам сразу понял, что этот номер ему знаком. Он открыл свою записную книжку и стал ее листать, но Зайтуни опередил его. – Это номер человека по имени Хаим Сара, проживающего на улице Аронович в Холоне, – сказал он, и Илана посмотрела на Авраама. Инспектор кивнул, но не смог ничего добавить – он уже звонил Натали Пинхасовой, и как раз в этот момент она ему ответила. Авраам спросил, известно ли ей, что произошло этой ночью, и она сказала, что да. Когда Хава Коэн не пришла в детсад, Натали позвонила ей, но трубку никто не взял. Тогда она позвонила ее сыну, и тот рассказал про нападение. Пока что садик был открыт, поскольку некоторые родители уперлись, что не могут в середине дня забрать детей домой, но Пинхасова надеялась, что к обеду придут все и она его закроет. – А дети Хаима Сары в садик пришли? – спросил Авраам. – Нет, – ответила помощница воспитательницы. – Может, мне нужно было позвонить вам, но я совсем забыла. Отец Шалома уже вчера мне сказал, что ребенок не придет, потому что они уезжают. Когда они остались вдвоем в офисе, Илана попросила Авраама рассказать про Сару, и тот повторил в подробностях признание, полученное у него в кабинете. В общем-то, он о нем мало что знал. Пока что. Пожилой отец двух маленьких детей, ему пятьдесят семь лет. Без криминального прошлого. На допросе представился человеком, занимающимся кейтерингом. На протяжении всей беседы у Сары проявлялись признаки страха. Его ответы были краткими и отрывистыми, будто у него были затруднения с речью. Вызвал ли он у Авраама подозрение? Может, на мгновение, как раз когда ответы стали поподробнее. Что насторожило инспектора, так это разница между запинками при ответах на как бы простые вопросы – и подробным и обстоятельным рассказом про стычку с Хавой. Как будто этот ответ Хаим подготовил заранее. – Но на том этапе главные мои подозрения были связаны с враньем Хавы Коэн, и может быть, я не очень-то уследил за остальным, – признался Авраам. Если нападавший действительно Сара, то его мотивы были вполне понятны: он подозревал, что Хава Коэн обижает его сына. Он, хотя и отрицал это при допросе, все же признался, что их разговор перерос в грубую словесную перебранку. Почему он не обратился в полицию или в Министерство образования? Может, потому что не знал, как это сделать? Сара утверждает, что его жену на допрос вызвать нельзя, поскольку она уехала на Филиппины и когда вернется, он не знает. Этот ответ тоже пробудил в Аврааме какое-то сомнение. Не отправилась же она на Филиппины с билетом в один конец? Но Сара вызвал у Авраама и доверие, а то и жалость. И, может, именно поэтому инспектор сейчас вдруг решил, что следует немедленно его задержать. Илана положила ручку на стол. Пару минут они сидели, не произнося ни слова. Глядели друг на друга в молчании, тоже хорошо знакомом Аврааму. Это было молчание перед принятием решения. Отчет уже не разделял их. Но если б поутру инспектор не прочел его, он, быть может, не увидел бы того, что увидел. Наконец Лим тихо сказала: – Я хочу разыскать его, но пока не задерживать. – Да ну же, Илана! Перед тем как напасть, он звонил ей не меньше десяти раз. И она вышла из дома сразу после разговора с ним или с его женой. Дай мне на него пару часов – и следствию конец. Лим улыбнулась: – Вижу, самоуверенность к тебе вернулась… Прекрасно. Но у нас есть время, Ави, и перед этим нам еще много чего надо сделать. Я хочу, чтобы на этот раз мы пришли к аресту и допросу подготовленными и передали в прокуратуру готовое дело, без сучка без задоринки. Давай подождем результатов из лаборатории. Место преступления очень грязное. И, может быть, у нас будут отпечатки пальцев, подошв и ДНК. И не забывай, что, если повезет, Хава Коэн может в любую минуту очнуться и сказать нам, кто на нее напал. Я понимаю твои ощущения, но арестовывать его сейчас на основании косвенных улик – это как стрельнуть самому себе в ногу. Я потребую полного запрета на разглашение информации. Не только об имени жертвы, но и о самом нападении. А пока что возьмем его на мушку и установим за ним слежку. Проверь это дело с поездкой. И узнай, какая у него машина и ездил ли он на ней этой ночью. Пройдитесь по всем видеокамерам по пути из Холона в Тель-Авив. Я хочу увидеть его машину по дороге к месту нападения. Постарайся выяснить, уехала его жена или нет. Если он соврал и она в Израиле, мы получаем еще деталь, вписывающуюся в нашу историю, и можем предположить, что Хава Коэн договорилась о встрече с ним. Только давай застрахуемся, чтобы он не сбежал, идет? 8 О Джени он думал с самого утра, как проснулся. В его воображении она была невероятно живучей. Наверное, он видел ее во сне. Только этим все и можно объяснить, но о чем был сон и что там случилось, Хаим не помнил. В голове у него плавали размытые клочки воспоминаний: толстые ступни ног, коричневые ляжки, полоска волос, тянущаяся от пупка и по животу вниз. Лицо скрыто подушкой. Вроде бы он видел во сне и улыбающееся лицо Агапитоса, водителя. И еще одно воспоминание осталось с той ночи: широкое прямоугольное окно с деревянной рамой, глядящее на маленький дворик, из которого несутся визги. Знал ли он сразу, как проснулся, что причина поездки не только в желании улизнуть от полицейского дознания? Завтрашний допрос в участке, из-за которого так внезапно родился план отъезда, пугал его гораздо меньше. Когда Хаим вышел из участка, его руки дрожали на руле, но он начал приводить свой план в действие, и дрожь прекратилась. Испугался Сара не тех вопросов, что задал ему инспектор, а тех, которые он не задал. Хотя причин для паники не было. Ночью он поговорил с Хавой Коэн, и разговор вышел нормальный. Следователи теперь точно с него слезут или в ближайшие дни оставят его в покое. Поездку можно было бы и отменить – и, оглядываясь назад, отмени он ее, его небось и не поймали бы, – но ему уже хотелось уехать, и не только из-за ментов. Поехать Хаиму захотелось ради Эзера с Шаломом. Чтобы вернуть себе Эзера – пусть мальчик там поймет, что случилось на самом деле. И чтобы каким-то образом – каким, Хаим до конца и сам не знал – что-то доказать Джени. Или же похоронить ее раз и навсегда. * * * Сперва он по привычке зашел в детскую. Пустые кроватки, холодная комната. Может, из-за того, что впервые за долгое время он спал один, без Эзера и Шалома, Хаим проснулся с мыслями о Джени. А может, это было из-за поисков, которые он проводил вчера вечером, и из-за этих свадебных фотографий… Сара перенес транзистор из кухни в ванную, чтобы слушать новости во время бритья, но громкие голоса смешивались с его собственным внутренним голосом, и он выключил радио. Одеваясь в спальне, Хаим увидел чемодан – и, в общем-то, наверное, из-за него позволил Джени проникнуть в свои мысли. Все шло по плану, постепенно пополнявшемуся новыми деталями. В чемодане осталось место для одежек, которые уже высохли на веревке, и тут у Хаима родилась идея купить для Джени подарок. Он пожарил яичницы, положил их остывать на кухонный подоконник и поехал в пекарню. На этот раз мужчина не торопился, и на улице Соколов замедлил ход, почти остановился и проверил туристические агентства и еще закрытые магазины одежды. Он не знал, где Джени покупала себе наряды, но вспомнил, что как-то раз она сказала ему, что, мол, здесь они дороже, чем в городских магазинах. В «Пекарне Братьев» было обычное утро, запах теста и выпечки поднимался от засыпанного мукой пола и из печей. Хаим рассказал младшему из братьев, что они с детьми на несколько дней уезжают, и когда вернутся, он сообщит им, чтобы возобновить ежедневневные заказы. Сара и сам удивился, как легко вышел из него этот рассказ. Точно как ночью, в разговоре с воспиталкой, подумалось ему. Младший брат похлопал его по плечу и пожелал приятного отпуска, а Хаим пожелал ему легкого поста. По дороге к дому небо посветлело, и улицы уже не были пустыми. Он вспомнил, что именно так вот ехал тем утром, когда спрятал ее тело. Тогда он вернулся домой и не знал, что скажет детям, а про ментов не думал вообще. Матери он позвонил, когда бутерброды были уже в обертках и уложены в коробку. Дети еще не проснулись, и Хаим как воочию видел их спящие лица, прижимающиеся к толстой подушке в комнате, в которой рос он сам. – Воспитательнице позвонил? – спросила его мать, когда он позвонил ей, и Сара ответил: – Всё в порядке, можешь не волноваться. Как они спали? – Шалом никак не мог заснуть, но ночью они не просыпались. Что ты ей сказал? – Я ведь сказал, что всё в порядке. Поговорили хорошо. Выбрось это из головы. Больше мать вопросов не задавала. По ее усталому голосу Сара понял, что спала она плохо, мысли заставляли ее ворочаться в постели. – Позвони Адине, попроси ее помочь с детьми, – сказал он. – Я с ней уже говорила, – ответила пожилая женщина. – Может, она придет вечером. После работы. Наверное, надо было позвонить матери сразу после разговора с воспиталкой и успокоить ее, но время было уже позднее. Хава Коэн ответила ему только в полдвенадцатого. Его голоса она не узнала, и даже когда он назвал свое имя, не сразу его вспомнила. Сначала разговор был нетерпеливым, но потом она смягчилась. Спросила: – Это не вы тут несколько раз звонили? – Да, я, – ответил Хаим. – Извините, что помешал. Воспиталка спросила, как он узнал номер ее телефона, и Сара сказал, что он есть в информационном листке садика. Потом она поинтересовалась, в чем его вопрос, и он, как и решил, сказал: – Хочу извиниться за то, что случилось. У нас Новый год, так что мне захотелось пожелать вам удачного Нового года и начать все с чистого листа. Коэн ответила не сразу, и Хаим услышал ее дыхание. Неужели она не была уверена, что это он? – Зачем вы звоните так поздно, господин Сара? – подала наконец голос Хава. – Ну я же сказал: попросить у вас прощения. И еще сказать, что не имею никакого отношения к тому чемодану, который подкинули к вашему садику. Я бы такого не сделал. Если б вы знали меня получше, так поняли бы, что это не я. Хаим снова услышал ее дыхание. И в отдалении – голоса из телевизора. – И вы только за этим позвонили? – спросила Хава. Сара еще раз подтвердил это: – Сейчас у нас дни, когда принято просить прощения, разве не так? Уже тогда мужчина почувствовал, что разговор вышел хороший. Пока он говорил, его злость на Коэн прошла. Внезапно она спросила: – Кто-нибудь из полиции допрашивал вас по поводу чемодана? – Да, сегодня меня вызвали в участок на допрос, – рассказал Хаим, хотя не был уверен, что должен это говорить. Его собеседница снова замолчала, а потом, когда она заговорила, голос ее был повежливее, не таким агрессивным. – А можете рассказать мне, что у вас спрашивали? – поинтересовалась женщина. – Была ли у нас стычка и есть ли у вас в садике конфликты с другими родителями. – И что ж вы ответили? – Что это не конфликт, и что в детсаду нет никаких конфликтов. – Вас не спрашивали о людях, работающих в детсаду? Сара не понял этого вопроса и сказал, что нет. – Уверены? – переспросила Хава. – У вас ничего не спрашивали про помощницу, которая работала в прошлом году?