Потом воспиталка задала Хаиму еще пару вопросов про допрос в полиции, и он ответил, подчеркнув все хорошее, что сказал про нее. Перед тем как положить трубку, она пожелала ему счастливого Нового года, и он ответил: – До встречи в садике. Не завтра, а после праздников. А чуть раньше Коэн произнесла фразу, которую ее собеседник надеялся услышать: – А я и не думала, что вы как-то связаны с этим чемоданом, господин Сара. Этот чемодан вообще не имеет никакого отношения к садику. Но спасибо за звонок. И поцелуйте малыша Шалома. * * * С течением лет Хаим понял, что если начнешь обход до половины одиннадцатого, торговля будет жидкой, но ему хотелось вернуться домой до часу дня, чтобы проделать все по плану. И поэтому он начал пораньше. До одиннадцати люди еще не проголодались и не думают про перекус, лучшее время для торговли едой – между половиной двенадцатого и половиной третьего. После трехчасового приема клиентов притомившиеся работники ждут случая перекусить, но выйти из конторы на улицу и что-то купить себе еще нельзя, потому что прием посетителей заканчивается в час дня. Вот они и покупают бутерброды – чтобы почувствовать, что перерыв близехонько. И основная занятость – в Департаменте внутренних дел. В Налоговом управлении бутербродов купили меньше, потому что жалованье у работников повыше, и многие из них заказывают еду или выходят за ней на улицу. Там лишь немногие знали Хаима, и большинство ни разу не обменялись с ним хоть одним словом. Из-за праздников в большом зале, где продлевают загранпаспорта и выдают удостоверения личности, очередь была короткой, и Сара перешел в маленький зал, в отдел загранвиз, где была основная работа. Десятки гастарбайтеров с женами и работодателей толпились в очереди, не зная, когда попадут к чиновнице. Некоторые с семи утра были на ногах и без крошки во рту. Хаим тоже впервые пришел туда только затем, чтобы продлить Джени вид на жительство, истекший еще до свадьбы, когда она потеряла работу. К счастью, тогда ему не пришлось стоять в очереди. Чиновница приняла их сразу, как пришли, потому что тут работал Илан, его двоюродный брат. Джени случайно заметила там Марисоль, филиппинку, с которой они в день свадьбы познакомились на Кипре, и очень обрадовалась. Муж этой женщины, по специальности маляр, был намного моложе Хаима и уже дважды разведен. Они все еще собирались уехать в Южную Америку, но сперва пытались продлить вид на жительство Марисоль, а в Департаменте внутренних дел им стали чинить препятствия. Чиновники сомневались, не фиктивный ли это брак, несмотря на фотокарточки с Ларнаки. Джени все нудила Хаиму, чтобы тот замолвил за них словечко своему кузену, и он замолвил. Он тогда еще не продавал здесь еду – это началось лишь через пять лет, когда закрылась компьютерная фирма, в которую он поставлял горячие обеды, а другая фирма разорвала с ним договор по бюджетным соображениям. Тогда, после долгих месяцев без работы, у Хаима и появилась идея о том, чтобы продавать еду здесь. Мать поговорила с Иланом, и вместе они все это провернули. С тех пор двоюродного брата продвинули в должности и поставили начальником отдела регистрации населения. Сара постучался в закрытую дверь его кабинета, но ответа не получил, и одна из чиновниц сказала, что тот в отпуске до конца Йом Кипура. Хаим сообщил ей, что и он тоже на несколько дней уезжает. – Прикольно! С Джени и детишками? – спросила она, и Сара с улыбкой подтвердил это. После работы он вернулся домой и поспал после обеда, а в начале четвертого пошел пешком в центр города. * * * Билеты на самолет Хаим купил в полчетвертого в турагентстве «Мэджик турс» на площади Вейцмана в Холоне. Широкая площадь, серая и безлюдная, лежала в окружении старых жилых высоток, вроде бы пустующих. И одежных лавок там было мало. В большинстве турагентств на площади виднелись рекламные плакаты на русском и российские или украинские пейзажи, из-за чего он и выбрал «Мэджик турс». Но и там работали русские. Служащая, пригласившая его подсесть к ее столу, печатала одним пальцем левой руки. Это была женщина лет пятидесяти, низенькая и широкобедрая, в костюме, узких очках и без обручального кольца. В ожидании результата поисков она попыталась завязать с Хаимом беседу. – У вас там бизнес? – Там жена. Еду к ней с детишками, – ответил Сара. Сидящая рядом пожилая пара заказывала организованную поездку в Испанию и Италию. А Хаим уже был готов и к следующим вопросам. – Хорошо, что сказали, что двое других – дети, – заметила сотрудница агентства. – Какого возраста? – Старшему семь, а младшему три. – А, так цена почти полная, – сказала служащая, и Хаим представил себе ту минуту, когда покажет Эзеру и Шалому билеты. Он планировал сделать это лишь за день до полета. Может, сперва покажет им упакованный чемодан и спросит: «А знаете, куда мы завтра едем?» Хаим представлял себе, что мальчики найдут правильный ответ, но если они не догадаются, то он скажет: «Едем к маме!» Служащая извинилась за то, что ее компьютер еле жив, и добавила: – В последнее время израильтяне на Филиппины не ездят. Уж в этот сезон так точно. Жарко, как здесь, плюс сплошные дожди. Сара подумал, что нужно упаковать еще и зонты. Эзер с Шаломом спустятся по ступенькам с самолета, и ему придется сдерживать их, чтобы не побежали к Джени. Они будут стоять за стенами аэропорта, под дождем, под зонтами и ждать. И у них не будет никого, кроме него. Они уже привыкли разочаровываться в матери, а это будет разочарование последнее, окончательное. На экране компьютера появились результаты, и сотрудница агентства сказала: – Есть рейс после Йом Кипура. В воскресенье вечером. С пересадкой в Гонконге. Вылет из Тель-Авива «Эль-Алем» в девять вечера и посадка с «Катай Пасифик» в Маниле в шесть сорок. – А до Йом Кипура ничего нет? – тут же спросил Хаим. Служащая приблизила лицо к экрану и снова одним пальцем левой руки постучала по клавишам, а потом отрицательно покачала головой и сказала: – Есть полет прямо перед Йом Кипуром. С корейской авиакомпанией, через Сеул, вылетает из Тель-Авива в пятницу и приземляется в Маниле в субботу. Тоже утром. С шестичасовой остановкой в Сеуле. Но билеты дороже, и летит в праздник. Хаиму ждать не хотелось. Он спросил: – А раньше нет ничего? На завтра или на послезавтра? Женщина покачала головой: – Это то, что есть. Три билета, да? И тут он вдруг сказал: – В ту сторону – да. А обратно нам нужно четыре билета. Жена возвращается с нами. Хаим не знал номера паспорта Джени, но оказалось, что сотруднице он и не нужен. Она только спросила, как пишется по-английски имя его жены. – Джени. Джени Сара, – сказал он. – Не знаете, как значится в паспорте – Джени или Дженнифер? Этого Сара не знал. – Тогда я напишу: «Дженнифер». С двумя «н» и одним «ф». Думаю, с этим проблем не будет. Только когда служащая спросила, нужна ли Хаиму в Маниле гостиница, он заколебался. Она решила, что гостиница им не нужна, а Сара объяснил, что Джени много лет живет в Израиле и в Маниле у нее нет родственников или квартиры, где можно остановиться. О том, что им понадобится гостиница на такое долгое время, он не подумал и теперь стал считать, во сколько же ему обойдется эта неожиданная трата на жилье. Найдя для них недорогую гостиницу, сотрудница агентства спросила: – Так вам номер на четверых или двухкомнатный номер? Хаим, не думая, ответил: – На троих. Зачем же на четверых? Для меня и двоих детей. Служащая взглянула на него из-под своих узких очков с недоумением. – А ваша жена где будет спать? Сара извинился, пробормотав, что все перепутал, и она сказала: – Да цена-то та же. Это стандартный семейный номер с тахтой, которая раскладывается как двуспальная кровать, и двумя детскими кроватками. Когда Хаим стал расплачиваться наличными, двухсотшекелевыми купюрами, которые вытащил из конверта, женщина изумленно посмотрела на него. * * * По дороге домой, уже под вечер, когда Хаим шел пешком, ему показалось, что за ним кто-то следует. Он задержался на углу улиц Вейцмана и Хома-у-Мигдаль, не став переходить дорогу, даже когда светофор для пешеходов поменялся на зеленый. Женшина с детской коляской, прошедшая мимо него, была выше и тоньше, чем Джени. Может, к нему вернулся страх, пробудился из-за оговорки в турагентстве… Но в магазине одежды Сара уже не сбивался. Он замедлил шаг и попробовал подумать о чем-то другом. Женщина с детской коляской продолжала идти своим ходом, пока не исчезла из виду. Хаим подумал, что со вчерашнего дня разговаривал с бо́льшим количеством людей, чем обычно за неделю. Ночью был хороший разговор с Хавой Коэн, потом – беседа с молодой женщиной-охранником у входа в Налоговое управление и разговор с чиновницей Департамента внутренних дел. А после обеда Сара дважды рассказал об их поездке русской сотруднице турагентства и продавщице в магазине одежды «Белла Донна». Он вспомнил фразу, которую любила повторять Джени: «С тобой можно говорить, только когда ты спишь». Но даже когда Хаим разговаривал, она его не слушала. Иногда он обращался к ней по вечерам, а она его не замечала, смотрела телевизор или читала старые письма от сестры. Будто не простила его за то, что сделал ей детей, как не простила и их самих. И в тот день, когда, вернувшись с работы и увидев ссадину на лице Шалома, Хаим попытался убедить Джени поговорить с воспиталкой, она его не слушала. Сара вспомнил, что Эзер тогда посмотрел на него, и когда он заметил этот его взгляд, мальчишка исчез, убежал в гостиную, будто застыдился тряпки-отца. Это был их последний разговор. Продавщица в магазине одежды, посмотрев на фотку детей, сказала Хаиму: – Какие чудные мальчишки, и оба на вас похожи! – Как будто смерть Джени усилила сходство между ними и близость детей с ним. Сара зашел в «Белла Донну» после того, как прошелся по всем бутикам на улице Соколов, потому что лишь там увидел в витрине одежки, вроде бы похожие на те, что носила Джени. Продавщица сперва окинула его настороженным взглядом – может, потому, что к ним заходит мало кто из мужчин, а может, из-за того, что он еще и мялся у входа перед витриной. При входе в бутик, справа, висели на распялках тонкие цветастые платья, короткие трикотажные блузки и кофты с застежками, а внутри – вечерние платья и костюмы. Хаим сказал продавщице, что хочет купить подарок жене, и показал ей фотокарточку, снятую на Кипре Мариселью: Джени в белом платье и он в костюме за минуту до входа в кабинет мэра города. – Это снято несколько лет назад. Но она выглядит точно так же, и размеры те же, – объяснил Сара, и продавщица сказала: – Прямо красотка! Думаю, тридцать восьмой будет в самый раз. Внезапно Хаим задался вопросом, зачем он вообще приволок в бутик эту фотку, тем более фотку, на которой присутствует он сам. Ведь Джени все равно ничего из этого не наденет. – А что ей нравится? – спросила продавщица. – Она любит одежки в цветочек. – Подарок на день рождения? – Нет. Я еду к ней с детишками. Она сейчас на Филиппинах, и в пятницу мы летим к ней в отпуск, а потом вернемся все вместе. Устроим ей сюрприз с подарком. – Какая прелесть! Давайте тогда посмотрим… Вы хотите платье, больше подходящее на выход, или что-то на каждый день? Поколебавшись, Сара сказал: