Неужели Сара просто не знал правды? И почему Лим эта мысль в голову пришла, а вот он не смог сообразить? Инспектор вспомнил про личный адрес rebeccajones21, с которого Илана послала ему отчет, и подумал про исчезнувшую семейную фотографию. Может, и она врала мужу и детям, ездила куда-то, а им говорила, что задерживается на работе? И не это ли она собиралась поведать ему, когда сказала, что ей надо кое-что рассказать ему, прежде чем он услышит это от других? Впервые в этот день Аврааму вспомнилась Марьянка, но инспектор торопливо отпихнул эту мысль в сторону. – Я об этом не подумал, Илана, и возможно, ты и права, – сказал он. – А может, и ошибаешься, и случилось что-то другое. – Что, например? Но инспектор не собирался рассказывать все, что, по его мнению, могло произойти, потому что знал, как это прозвучит для Иланы и как она воспримет его слова. * * * Когда Авраам в третьем часу вышел из кабинета Лим, разрешения на допрос Сары у него не было, и что делать дальше, он не знал. Инспектор снова и снова звонил Марьянке, но та не отвечала. Он сидел в персидском ресторанчике на улице Левински и тянул время, потому что спешить ему было некуда. Магистратский суд Эйлата продлил арест Амоса Узана и Иланит Хадад на неделю, и, по плану, до воскресенья они в Тель-Авив доставлены не будут. Секундомер в голове инспектора снова затикал, но из-за разговора с Иланой фотографии, прикрепленные к нему, поменялись, и вместо молодого лица Дженнифер Салазар он увидел другие лица, которые хотелось бы спрятать. Неужели, несмотря на данные себе обещания, Авраам не смог провести расследование, поглядеть на действительность трезвым и открытым взглядом? Он чувствовал, что именно так все и случилось, и с тоской думал о том, что и посоветоваться-то ни с кем не может, даже с Маалюлем. А до наступления ночи осталось всего несколько часов, после чего будет поздно. Завтра – канун Йом Кипура. Инспектор думал о пустых, безлюдных улицах, а потом о разговоре с бригадным генералом Ансельмо Гарбо. Филиппинский следователь, потрясший его своей зоркостью, попросил Авраама держать его в курсе дела по поводу расследования. Может, стоит попросить Гарбо арестовать и допросить Хаима Сару, когда тот приземлится с детьми в Маниле? Инспектору казалось, что это единственный выход, но согласится ли прославленный детектив допрашивать Хаима? Если до наступления вечера Авраам не найдет предлога допросить гостя из Израиля, придется позвонить Гарбо и сообщить ему, что Сара уже на пути к нему. 12 Только в зале отправления их путешествие стало ощущаться реальностью, и при виде массы людей, чемоданов и багажных тележек Хаима вдруг охватила паника. В третьем терминале народу толпилось больше, чем он предполагал. В последний раз Хаим летел отсюда на Кипр с Джени. Тогда терминал был почти пуст – может, из-за зимы, – и, наверное, поэтому Сару так потрясли длинные очереди, выстроившиеся в это утро по всему залу. Он велел Эзеру с Шаломом держаться за багажную тележку, чтобы не затеряться в толпе, потому что, войдя в этот огромный, ярко освещенный зал, дети совсем смешались. Шалом уже плакал – хотел домой. В последующие дни Хаим часто думал об этой минуте – минуте, когда они вошли в аэропорт. Правда, он быстро подавил свой страх, и они отправились на поиски стойки «Кореан эйр», но не запала ли в него крупица надежды, что высшая сила отменит эту поездку? Может, ему уже хотелось открыться, хотя он не сделал этого сразу? Но на подвешенном к потолку электронном табло с расписанием вылетов он увидел, что рейс KE 958 не отменен и самолет вылетает в назначенное время. * * * Что еще запомнилось Хаиму с того утра? Одежки, в которые были наряжены его детишки. Тишина темных шоссе, по которым они ехали в аэропорт. И в основном Эзер. Старший сын в тот день был другим, и Сара заметил это, хотя и был поглощен другими заботами. Он решил, что отчасти это из-за близости, возникшей между ними накануне. Как будто за эти сутки Эзер повзрослел на добрых пару лет. Мальчик по-прежнему был тихим и осторожным, но пытался помочь Хаиму и ответственно следил за младшим братишкой, как взрослый человек. Когда в четверть пятого утра Сара разбудил детей, старший тотчас же слез с кровати и вел себя так живо и сознательно, будто и не спал. Он быстренько снял белые пижамные штаны и натянул на тощенькое тело те самые одежки, что навеки остались в памяти его отца: красные трусики, тренировочные брючки и трикотажый свитерок с рисунком кораблика, который Джени купила ему на день рождения. Манила все еще была далека, а путь к ней – полон разных мелких действий, следующих друг за другом. Разбудить детей и одеть их. Спустить чемоданы вниз и внести их в такси, посадить туда же мальчиков. Удостовериться, что все окна закрыты, и газовый кран тоже. Ничего не забыть дома. Нормально и без приключений добраться до аэропорта. Ничего не забыть дома. Таксишник подъехал без трех минут пять. Когда зазвонил телефон и на экране возник номер, незнакомый Хаиму, Эзер стоял у большого окна и сквозь жалюзи глядел на улицу. – Доброе утро, – сказал водитель. – Поехали, – обратился к детям Сара. – Эзер, такси подано. Старший сын повернулся к нему и взволнованно воскликнул: – Оно внизу, я вижу! Хаим поднял чемоданы и вынес их из квартиры, а Эзер уперся, что он сам может спустить по лестнице большую сумку. Закрывая в последний раз дверь, Сара не заметил, как сужается и съеживается перед глазами его гостиная или как его собственные пальцы естественным и привычным движением поворачивают ключ в скважине. Свет на лестнице погас, он зажег его и увидел, как Эзер тащит вниз по ступенькам сумку. Когда они вышли на темную улицу, старший из сыновей Хаима захотел самолично втащить сумку в багажник, а потом поднял и усадил Шалома на заднее сиденье и, по требованию водителя пристегнул себя и братишку ремнями безопасности. На шоссе почти не было машин. Когда такси ехало по улице Лавон, Хаим вспомнил то утро, когда обнаружили, что к детсаду Шалома кто-то подложил чемодан с муляжом взрывчатки. Тогда-то и началась их поездка, хотя никто еще об этом не знал. Не будь тех мужчины с женщиной, которых вчера арестовали в Эйлате и со скрытыми от взглядов лицами привели в суд, не сидеть бы им в такси, везущем их в аэропорт. Радио в машине было включено, и когда пошли пятичасовые новости, таксист спросил: – Ничего, что окно открыто? Ветер не мешает? Потом шофер еще поинтересовался, куда они летят. Он был моложе Хаима, лет сорок пять; совсем другой человек. Его правое ухо, то, что находилось ближе к Саре, покраснело и опухло, и в толстой мочке блестело золотое колечко. Хаим сказал, что они летят на Филиппины. – Там я еще не бывал, – продолжил беседу таксист. – В первый раз? Сара ответил, что они летят к его жене, которая уже несколько недель в Маниле у родственников и вернется вместе с ними. – А-а, – протянул водитель, – так вот почему у тебя такие дети… Тонко сработано! Я полгода назад чуть не сменил жену на русскую, но в последний момент передумал. Двадцать лет женат. На шоссе номер один, перед развязкой Ганот, мимо прогромыхал идущий на юг поезд. Они добрались до аэропорта меньше чем за десять минут. * * * Джени быстро поскакала вперед, а ему было трудно следом катить тележку, потому что одно колесо оказалось кривым – так ему вспомнилось. Он уже не помнил, во что была одета жена, но не забыл, что на плече у нее висела маленькая сумочка, в которой они держали документы и обручальные кольца. И что Джени точно знала, куда идти и какой документ предъявить на каждом этапе. Подвенечное платье, упрятанное под синий чехол, она несла на плечиках, а серый костюм Хаима лежал сложенный в чемодане. И наверное, уже тогда можно было понять, что так оно все и закончится. Сара привык жить один и о браке не мечтал. Но он страстно хотел детей, и его мать это знала, хотя они никогда это не обсуждали. Она думала, что и Джени хочет детей, или, по крайней мере, так жена Хаима ей сказала. Соврала? При первой их встрече, на ужине у матери, о детях речи не было, но мысль об этом витала в воздухе, а при третьей или четвертой встрече они всё обсудили в деталях. Когда прошло некоторое время, а Джени так и не забеременела, мать предложила Хаиму покопаться в шкафах, и он-таки нашел в ящике спальни спрятанные там таблетки. Сара взъярился на супругу, но это не помогло. И когда мать вмешалась и поговорила с Джени с глазу на глаз, пригрозив ей, что муж тут же разведется с ней и она потеряет право на жительство, жена Хаима поехала в короткий отпуск на Филиппины, а когда вернулась, таблетки принимать перестала. Была у них и некоторая совместимость, хотя они над этим не работали. Джени была аккуратной и работящей, и ее болтливость компенсировала замкнутость ее мужа. Уже в аэропорту по дороге на Кипр именно она беседовала на иврите с работниками службы безопасности и стюардессами… Страх, на минуту охвативший Хаима, когда они вошли в зал ожидания, прошел. Надо было отыскать стойки «Кореан эйр» и встать в очередь для личного досмотра, а потом сдать чемоданы и получить посадочные талоны на самолет, после чего отыскать проход в помещение, где металлодетекторами проверяют пассажиров и ручную кладь, подойти к окошку, где ставят штамп в паспорт, и наконец найти указанные на посадочных талонах ворота, через которые проходят на рейс. Пока они стояли за группой иностранных туристов в зоне E в хвосте длинной очереди на личный досмотр, к ним подошел молодой работник службы безопасности. – Израильский паспорт? – спросил он, а потом повторил по-английски: Israeli passport? – Да, – ответил Хаим, и охранник попросил их выйти из очереди и следовать за ним. Мог ли Сара среагировать иначе? Он был так сосредоточен на детишках и на всех поставленных перед ним задачах, что его реакция была быстрой и механической. Шалом захныкал, что хочет есть, и Хаим пообещал ему, что когда проверка закончится и они сдадут чемоданы, то сядут и поедят. И позже, по прошествии нескольких дней, он просто продолжал рассказывать одно и то же любому, кто его спрашивал. Работник службы безопасности был вежлив и сердечен, и что-то в его улыбке напомнило Саре одного молодого отца из детсада. Он погладил Шалома по голове, когда осмотрел его лицо и сравнил его с фотографией в паспорте. – Фотокарточка старая, – сказал Хаим. – Надо было ее заменить. – Неважно, видно, что это он, – сказал работник службы безопасности, а потом вдруг спросил: – Вы все летите в Сеул? – Не в Сеул, а в Манилу, – удивился Сара. Охранник рассмеялся: – Это уже не на моей ответственности. В Сеуле вас снова проверят перед тем, как перейдете на самолет, который летит дальше. Только не забудьте сказать служащей у стойки, что вам в Манилу, чтобы чемоданы направили именно туда. Когда он проверял фотокарточку в паспорте Эзера, мальчишка покраснел и взглянул на него очень серьезно. – Уверен, что ты – это ты? – спросил работник аэропорта. Эзер растерянно уставился на Хаима. – Да я шучу, парень, – успокоил мальчика охранник. – Фотка клевая. Он спросил, какова цель их полета, и Хаим ответил теми же словами, что и утром таксисту по дороге в аэропорт. – Ваша жена там живет? – продолжил расспросы служащий. – Живет она здесь. Туда поехала ухаживать за отцом. – И какой у нее паспорт, израильский или филиппинский? – Паспорт у нее временный, да. Израильский. Все документы в порядке. – И, как я понимаю, она мама этих детей? Сара был напряжен, хотя и готовился к вопросам, которые ему зададут. Работник службы безопасности спросил, как долго Джени проживает в Израиле и с каких пор они женаты, а потом извинился и отошел. Хаим увидел, что прежде чем вернуться к ним, он поговорил у сканера багажа с другим охранником, человеком постарше. – Извините, что проверка сегодня затянулась, – сказал он, – но таковы полученные нами инструкции. Можете сообщить мне адрес места, где вы остановитесь в Маниле, или название вашей гостиницы, а также номер телефона вашей супруги? Хаим почувствовал, как горячая рука Эзера вползает в его ладонь, словно мальчик ощущал, что что-то случилось.