– Я думала, что буду дома к полудню, – прошептала Альма. – К полудню? – Сэм научилась этому у мамы. Повторение сказанного собеседником почти всегда заставляет его продолжать разговор. – У Фрэнсис в четыре балет. А Кайл всегда голоден, когда приходит домой, – ему не нравится еда в школьной столовой. И вот теперь… – Голос у Альмы сорвался. – Я могу как-то помочь? – спросила Сэм, закрывая шкафчик с медикаментами. Альма повернулась к ней лицом, глаза у нее наполнились слезами. – Да, думаю, что можешь. – Тон ее был почти обнадеживающим. Вот оно! Пробилась наконец! Теперь Альма наверняка уже предполагает, что если они отпустят заложников, то Сэм сможет сказать копам, что все это было большой ошибкой. Или, может, она отпустит одну лишь Сэм, а та все расскажет копам. Или, по крайней мере, позволит ей поговорить с мамой. В любом случае Сэм понимала, что это должно исходить от Альмы. Сейчас ни в коем случае нельзя давить на нее. – Конечно. – Она улыбнулась. – А как? Альма шагнула к ней, широко раскрыв глаза от возбуждения. – Ты знаешь, где Круг держит детей, которых они собирались продать? Они должны быть где-то в этой школе. Как только мы найдем их, то все сможем отсюда уйти. Глава 22 В носу у Гусеницы продолжала пульсировать тупая неослабевающая боль. Рубашка была вся уделана потеками крови, и он то и дело вытирал губы и подбородок рукавом. Ноздри были забиты соплями, или кровью, или еще не пойми чем, и приходилось дышать ртом. Насколько все плохо? Вытащив свой телефон, он включил камеру и изучил свое изображение на экране. И с трудом себя узнал. Дело было не только в носе, хотя эта красная, распухшая дуля выглядела просто ужасно. Нормально вытереть всю кровь с лица не удалось, вся правая щека – в засохших кровавых мазках. Глаза налиты кровью, в уголках их синяки. Волосы растрепаны. Да и вообще вид как у невменяемого. Нос явно покосился вбок, и Гусеница попытался осторожно нажать на него, чтобы выпрямить. Череп сразу же пронзила острая боль, сопровождаемая жутким хрустящим звуком. Он издал стон. – В чем проблема? – буркнул Шляпник, который сидел в кресле секретарши, не сводя глаз с экрана – просматривал трансляцию с камер наблюдения. – Ты, блин, мне нос сломал! – прорычал Гусеница. – Хватит ныть. Это вышло случайно. Я почувствовал, как кто-то пытается отобрать у меня пистолет, и отреагировал. Тебе еще повезло, что я случайно в тебя не выстрелил. Гусеница уже собирался огрызнуться в ответ, но решил промолчать. Какой в этом прок? Спорами не повернешь время вспять. Допущенные ими совсем недавно дурацкие ошибки уже представлялись чем-то из совсем далекого прошлого. И теперь приходилось иметь дело с их последствиями. Выключив камеру на телефоне, он зашел на форум Стражей, где быстро просмотрел недавние посты. Появились десятки новых веток, в которых обсуждалось происшествие в школе, и модераторы лихорадочно пытались свести их в одну мегаветку. Пока что безуспешно. Гусенице хотелось и самому что-нибудь запостить, чтобы сообщить новости непосредственно с места событий. Он прикусил губу, обдумывая будущий текст – представляя себе ответы, похвалы за решительность и преданность делу. Десятки и сотни Стражей, вливающихся в их ряды. Нет. Полиция тоже наверняка читает сообщения на форуме. Это небезопасно. Может, чуть позже – после того, как они более-менее обретут контроль над ситуацией. Сейчас лучше всего помалкивать. – Мне нужно еще разок позвонить той тетке-копу, – сказал он, закрывая вкладку с форумом. Шляпник поднял на него взгляд. – Да? И что ты собираешься ей сказать? И в самом деле – что он собирался ей сказать? Конечно, дела у них плохи. Но еще оставался шанс разыграть карты, имеющиеся у них на руках, и все-таки нанести победный удар по заговорщикам и их ужасным деяниям. Если только выйдет найти какие-то дополнительные доказательства тому, что они уже обнаружили, то можно будет показать всему миру правду – что Гусеница и его сотоварищи пытались остановить отвратительную торговлю детьми, а имевшие место последующие события стали результатом самообороны. Он бросил взгляд на четырех заложников, сидевших в углу комнаты. – А что, если потребовать официального расследования торговли детьми из этой школы? Шляпник фыркнул. – Кто этим будет заниматься? Полиция? На черта это им сдалось? – Мы можем предложить заложников в обмен на тщательное расследование. – Искра возбуждения пронзила Гусеницу. Да, такое вполне возможно! – Весь город наверняка смотрит все это в новостях, согласен? А может, и вся страна. Они не смогут игнорировать наши требования. Люди будут в ярости. – Не будь идиотом! Полиция – это продажные уроды, в том числе и та сука, с которой ты недавно разговаривал. Ты думаешь, мы потребуем от них расследовать это дело – в котором, как мы знаем, они сами замешаны, – и они просто поднимут лапки кверху и согласятся? Да они посоветуют тебе в жопу все это себе засунуть! Гусеница стиснул зубы. – Тогда что ты предлагаешь? – Скажем им, чтоб они организовали для нас машину. Хотя нет, знаешь что? Частный вертолет! И немного наличных. А потом мы вместе с заложниками садимся в вертолет и убираемся отсюда к чертовой матери. – Они никогда на это не согласятся! – Почему бы и нет? У нас здесь шестеро заложников. Даже если этот мужик, которого ты шлепнул, откинет копыта, речь идет о жизни пяти заложников, один из которых, между прочим, – директор школы. Допустим, мы попросим двести тысяч за каждого заложника. Это миллион, а для такой публики это сущие гроши. Все, чего они хотят, – это чтобы все поскорей забылось. Вот и давай им в этом поможем. – А как насчет торговли детьми? Разве ты не хочешь, чтобы весь мир узнал… – Этого никогда не случится, тупой ты засранец! – зарычал на него Шляпник. – Вбей это в свой толстый череп. Они победили. Опять. Мы должны извлечь максимум пользы из дерьмовой ситуации. В той же Мексике даже с одним миллионом долларов можно как следует развернуться. Мы можем купить три хороших дома, прожить остаток жизни, как… – Что тут происходит? – Донесшийся вдруг из дверного проема голос заставил обоих обернуться. Это были Альма и одна из девушек-заложниц, которые принесли с собой два полиэтиленовых пакета. – Просто обсуждаем наши следующие шаги, – негромко отозвался Шляпник. Он пристально посмотрел на девушку. – Что там у тебя? К удивлению Гусеницы, девушка с готовностью встретила пустой взгляд Шляпника и виновато улыбнулась ему. – Ничего особенного. Самые элементарные вещи для оказания первой помощи. – Она подошла к Гусенице. – Я принесла вам немного ваты для носа. И еще кое-что из обезболивающего. Порывшись в пакете, девушка нашла две упаковки и протянула ему. – О, спасибо, – заморгал Гусеница. – Можно мне теперь перевязать мистера Рамиреса? – спросила она. – Гм… да. Перевяжи, – сказал он, уставившись на пакет с ватой и коробочку ибупрофена у себя в руках. Присев на корточки рядом с мистером Рамиресом, девушка осторожно расстегнула его окровавленную рубашку. Альма взмахом руки подозвала Гусеницу к себе. Он подошел к ней, и они вышли в коридор. – Я говорила с Самантой о пропавших детях, – практически прошептала Альма. – Самантой? Так зовут эту девчонку? – Да. А другая – Фиона. Мальчишку зовут Рэй. Во всяком случае, она сказала, что не слышала о том, чтобы здесь торговали детьми. – А чего тут удивительного? Они не стали бы вовлекать учеников. Альма кивнула. – Но она сказала, что может показать нам школу. Она знает несколько укромных уголков, в которых те могут быть спрятаны. Гусеница настороженно покосился на Саманту. Девушка уже расстегнула рубашку мистера Рамиреса и теперь разворачивала марлю, лицо ее было смертельно бледным. – Мне это не нравится. – Мне ничего из этого не нравится, – сказала Альма. – Но если мы найдем их… – Угу. – Если б они нашли детей, это все изменило бы. – Шляпник считает, что мы должны потребовать частный вертолет. И выкуп. Сбежать в Мексику или еще куда-нибудь. Глаза у Альмы расширились. – Нельзя этого делать! Ничего у нас не выйдет. А даже если и выйдет, я не брошу здесь свою семью. – Да, согласен с тобой. Я собираюсь еще раз поговорить с той теткой из полиции. Но не буду упоминать про эту чушь. – Ты должен выиграть нам немного времени. Мы можем найти этих детей. Гусеница ничего не ответил. В голову ему пришел другой вариант. А что, если они совершили ужасную ошибку? Что, если этих детей здесь никогда и не было? А вдруг все это было лишь ловушкой, поставленной кликой, чтобы уничтожить Стражей? Выиграть время недостаточно. Надо нанести ответный удар.