– Я не виноват, я не виноват, – хныкая, повторяет он. – Изнасиловали и держали взаперти в подвале почти три года… Харпер затыкает уши. – Я вообще туда не спускаюсь, больше не хожу туда… там что-то есть… я слышу по ночам… завывает и скребется… Я подаюсь вперед так, чтобы он посмотрел на меня. – Что вы слышали, доктор Харпер? Что вы слышали? Пирсон качает головой. – Прошу прощения, инспектор, но продолжать не стоит. * * * Пирсон догоняет меня в коридоре. – Вы должны кое-что знать. Я бы сообщила раньше, но не видела снимков, в газетах ведь ничего не публиковали… – Извините, вы о чем? – немного резко (что вполне объяснимо) спрашиваю я. – Эта Вики, – говорит Пирсон, – просто копия Присциллы. Те же волосы, глаза, да и все остальное. Не знаю, что это значит – и значит ли вообще, – однако подумала, что нужно сообщить вам. – Миссис Харпер тоже была вашей пациенткой? Доктор качает головой: – Нет, она ходила в частную клинику. Я встречала ее пару раз. Скажем так, она была не очень простым человеком. – По нашим данным, к ним дважды вызывали полицию – соседи жаловались на шум. Похоже, в обоих случаях агрессором выступала именно она. Именно миссис Харпер нападала на мужа. – Ничего удивительного. – Пирсон кивает. – По общему мнению, она отравила ему жизнь. Помню, Билл рассказывал, что сдавал анализ на бесплодие – Присцилла пыталась забеременеть – и только через какое-то время узнал, что она тайком поставила спираль несколько лет назад. Он был в бешенстве. Мало того, что жена врала ему, так он еще и упустил возможность стать отцом. С Нэнси завести детей ему не удалось. Я медленно киваю в ответ. – Еще бы, такой обман… Любой разозлился бы на его месте. Пирсон вздыхает: – Думаю, он возненавидел ее намного раньше из-за того, как их интрижка повлияла на Нэнси. Я уверяла, что рак груди обнаружился бы в любом случае, но Билл все повторял, что это он с Присциллой убил первую супругу. Видимо, сказал ей, что никогда не уйдет от Нэнси, вот Присцилла и заявилась к ним домой и все выпалила. Нэнси ни о чем не догадывалась, она была очень доверчивой. Даже представить не могла, что Билл ей изменяет. Диагноз поставили через год или около того, после чего она протянула всего шесть месяцев. Вот откуда в нем такая враждебность. Болезнь Альцгеймера выпускает весь подавленный гнев, который копился в нем при жизни Присциллы. А тут вы показываете ему снимок женщины, как две капли воды на нее похожей, – отсюда и соответствующая реакция… – Тогда как он отреагировал бы, если б встретил Вики на самом деле? Допустим, на улице у своего дома? – О боже. – Линда бледнеет. – Вы думаете, так все и было? Это он и назвал «временным помешательством»? Я пожимаю плечами: – Не знаю. Пирсон печально качает головой: – Как жаль эту девочку и ее малыша. Бедняжки. Как он сейчас, вы не в курсе? Я решаю не сообщать, что мальчик у нас. – Он сейчас в хороших руках. * * * Сидя за компьютером, Сомер просматривает кучу фотографий. – Если ищешь мебель, зайди на сайт «Уэйфэр», – советует проходящий мимо детектив-констебль. – Моя девушка от него просто тащится. Мне ли не знать – плачу-то за всю эту фигню я. Эрика по-прежнему смотрит в экран. – Я не себе выбираю. Пытаюсь найти шкафчик определенного вида. – Ну как скажешь… Просто хотел помочь. Не думай, что подкатываю к тебе, лишь бы перепихнуться, – мы не все тут такие. Он уходит. У Сомер вспыхивают щеки. Что она сделала не так, если сделала вообще? Вздохнув, Эрика думает о том, что сейчас сказала бы ее сестра. В школе Кэт с первого дня считалась самой красивой девчонкой и рано осознала, какую цену приходится платить за внешние данные. Сомер же в детстве называли просто «симпатичной», а когда она наконец расцвела, то не могла понять, что делать со всеобщим вниманием. В моменты вроде этого ей казалось, будто она так ничему и не научилась. Эрика продолжает поиски шкафа и через пару минут откидывается на спинку кресла, продолжая глядеть на экран. Потом заходит на общий сервер Управления уголовных расследований, чтобы найти снимки из дома на Фрэмптон-роуд. – Попался, – шепчет она себе под нос. * * * Дональд Уолш не в курсе, но он сидит на том же стуле, что и Уильям Харпер за полчаса до него. Эверетт следит за происходящим по монитору из соседней комнаты. Уолш изображает из себя делового человека: каждые тридцать секунд поглядывает на часы и осматривается с преувеличенным раздражением. Открывается дверь, к Эверетт заходит Гислингхэм. По его лицу все понятно. – Есть что-нибудь? – Ага. «Пальчики» Уолша полностью совпадают с неидентифицированными отпечатками из подвала и кухни. А еще – и тут начинается самое интересное – со следами в сарае. Правда, только на банках из-под краски и садовых инструментах. – Так вы будете его допрашивать? – Ему точно придется кое-что объяснить, – Гислингхэм кивает. На экране видно, что в комнату заходит Куинн и осматривается в поисках Гиса. – Ой, кажется, мне пора. Эверетт продолжает наблюдать: Гислингхэм отодвигает стул и садится рядом с Куинном. – Мистер Уолш, я детектив-сержант Гарет Куинн. С детективом-констеблем Гислингхэмом вы уже знакомы. Для записи подтверждаю, что вам зачитали права… – И это, простите, какая-то нелепость, бюрократическая ошибка. Я не имею никакого отношения к этой абсурдной ситуации. – Разве? – Подняв бровь, Куинн открывает папку. – Нам только что подтвердили, что некоторые отпечатки, найденные в доме номер тридцать три по Фрэмптон-роуд, совпадают с вашими. – Ну и что тут такого? Я бывал там несколько раз. Правда, уже давно. – Когда вы были в доме последний раз? – Точно сказать не могу. Наверное, осенью две тысячи четырнадцатого. В октябре приезжал на конференцию в Оксфорд и заглянул к Биллу на пару минут. Если честно, я перестал заходить к нему после смерти Присциллы. Теперь удивляется Гислингхэм – слова Уолша звучат странно, учитывая мнение людей о Присцилле. – То есть вы с ней ладили? – Признаться, она была ужасной женщиной. Злобной сукой, которая разрушила первый брак Билла, хотя сейчас, насколько мне известно, это не считается чем-то зазорным. Она превратила последние годы жизни моей тети в ад. Я специально приезжал лишь тогда, когда она отсутствовала дома. – И как часто? – Пока Нэнси была жива, – каждые четыре-пять месяцев. И не больше раза в год после того, как Билл женился на Присцилле. – Так почему вы перестали бывать у Харпера после ее смерти? Напротив, это лишь облегчило бы ваше общение. Уолш откидывается на спинку стула. – Даже не знаю, просто так получилось. Не стоит искать в этом какие-то скрытые мотивы, констебль. – Выходит, вы бросили навещать старика как раз в тот момент, когда он больше всего нуждался в уходе? – не сдается Гислингхэм. – Он остался один, начал сдавать, проявились симптомы деменции…