– Я бы вот не подумала… На вид обычное барахло, как из упаковок с хлопьями. – Она ухмыляется и запечатывает пакет. – Вы-то, молодежь, пожалуй, и не помните такого. – Вообще-то помню, – с улыбкой отвечает Сомер. – Ну, все готово. Попрошу, чтобы их сфотографировали. – Спасибо. Отправим снимки страховой компании и сможем доказать, что это именно те самые статуэтки. На лестнице слышны шаги; появляется Гислингхэм с одним из криминалистов. Вместе они несут обмотанный пленкой компьютер. – Есть что-нибудь? – спрашивает Сомер. – Мы прошерстили верхний этаж и чердак – ничего, – с недовольным выражением лица отвечает Гислингхэм. – Комп даже не запаролен, но в нем ни сомнительных фотографий, ни порносайтов в истории браузера. Если он и вправду педофил, то как-то странно это проявляет. – Других устройств не нашли – ноутбук, планшет? Крис качает головой: – Судя по состоянию этого аппарата, Уолш не особый поклонник гаджетов. Ты глянь, этой махине, наверное, лет пятнадцать. Ребята проверят на всякий случай, хотя мне кажется, тупик… * * * Два часа спустя, уже в школе, Сомер начинает думать, что весь сегодняшний день – один большой тупик. Тупик в виде гигантской кирпичной стены. Она сидит в кабинете школьного секретаря и, глядя, как женщина пытается справиться с компьютером, в котором ничего не понимает, не в первый раз задается вопросом: «Почему сотрудники школ и клиник будто сошли со страниц учебника психологии, раздел о пассивно-агрессивном поведении?» Работа делает их такими или нужно изначально иметь определенный склад характера, чтобы захотеть здесь трудиться? Секретарь из школы, где раньше работала Сомер, выглядела точь-в-точь как эта женщина. Те же непослушные волосы, та же блузка, юбка и кардиган несочетающихся оттенков синего, те же очки на цепочке. – Какая там дата, напомните? – спрашивает секретарь, стуча по клавиатуре. – Двадцать четвертое июня две тысячи пятнадцатого года, – в третий раз повторяет Сомер, не переставая улыбаться, хотя челюсть уже немного сводит. Женщина смотрит на монитор поверх очков. – А, вот оно. Согласно расписанию, у мистера Уолша был сдвоенный урок с третьим классом. – И во сколько он начинался? – В десять тридцать. – А до этого ничего? Женщина переводит взгляд на Сомер. – Нет. Как я и сказала, только сдвоенный урок. И всё. – В тот день он точно был в школе? Не отлучался, не болел? Секретарь шумно вздыхает. – Придется проверить записи о пропусках. Сомер снова улыбается. Еще шире. – Если вам не трудно. Опять стук клавиатуры, потом звонит телефон. Женщина берет трубку. Сомер старается держать себя в руках, слушая, как та отвечает на чьи-то бесконечные вопросы по поводу поступления в школу. В этот момент открывается дверь директорского кабинета. Иногда полицейская форма бывает кстати. – Чем могу служить? – спрашивает появившийся из кабинета мужчина. – Я Ричард Гир, директор школы. – Заметив улыбку Сомер (на этот раз искреннюю), он тоже улыбается и добавляет: – Нет, мы с ним не родственники[16]. Родители, пожалуй, даже не подозревали о совпадении. Я уверяю себя, что имя помогает заработать авторитет у школьников, хотя вряд ли. Нынешние ученики о таком актере, наверное, и не слышали. Вот если б меня звали Том Хиддлстон… но, чтобы закосить под него, мне для начала надо скинуть десяток лет. – Констебль Эрика Сомер, – представляется она, пожимая ему руку. – Мисс Чапман помогает мне найти кое-какую информацию. – О ком? – Об одном из ваших учителей, Дональде Уолше. – Позволите узнать, чем он вас заинтересовал? У него какие-то проблемы? Секретарь все еще говорит по телефону, пытаясь подать какой-то знак директору. – Мы можем зайти к вам в кабинет? Помещение выглядит на удивление современным для школы, которая изо всех сил старается показать свою традиционность. Светло-серые стены, белые пионы в вазе, стол из темного дерева и стали. – Нравится? – спрашивает Гир, заметив, как оглядывается Сомер. – Подарок от партнера. – У нее хороший вкус, – говорит Сомер, присаживаясь. Гир тоже садится. – Вообще-то это он, но все верно, у Хэмиша отличный вкус. Итак, чем я могу вам помочь? – Уверена, вы слышали в новостях про девушку и ребенка, обнаруженных в подвале дома в Оксфорде? – И как эта история связана с Дональдом Уолшем? – Директор хмурится. – Дом, в котором их нашли, принадлежит дяде мистера Уолша. Точнее говоря, мужу его тети. Они не кровные родственники. Гир складывает вместе подушечки пальцев. – И что? – Мы пытаемся установить, кто и когда посещал этот дом. Я просила мисс Чапман проверить одну дату в две тысячи пятнадцатом году – надо узнать, был ли мистер Уолш в тот день в школе. – То есть девушка провела в подвале так много времени? Сомер немного медлит, и Гир успевает это заметить. – Мы не уверены, – отвечает она. – Признаюсь, я никак не могу понять, – с тем же хмурым видом продолжает директор. – Что даст вам точная дата, если вы не знаете, когда именно пропала девушка? Сомер едва заметно краснеет. – В тот день пропала Ханна Гардинер – возможно, вы о ней слышали. Мы считаем, что между этими делами есть связь. А если нет, нужно исключить такую возможность. – И вы считаете, что эти дела связывает Дональд Уолш? – Боюсь, что так. Гир молчит. Видно, что он размышляет. – Естественно, мы не хотим, чтобы информация о наших догадках стала общедоступной. – Конечно. – Он машет рукой. – Я понимаю. Просто стараюсь соотнести ваши слова с тем Дональдом Уолшем, которого знаю я. – И какой же он по-вашему? – Усердный, трудолюбивый. Слегка надоедливый, если честно. Иногда слишком бурно на что-то реагирует, отчего кажется недружелюбным. Сомер кивает. Может, причина недружелюбного отношения Уолша к директору кроется в сексуальной ориентации Гира? – И если вам вдруг интересно, – добавляет он, – я ни от кого не скрываю, что я гей. Ни от сотрудников, ни от родителей. – Вдруг подается вперед с серьезным выражением лица. – Послушайте, констебль Сомер… Эрика, я занимаю эту должность всего девять месяцев, и в планах у меня много перемен. Школа смахивает на пыльный музейный экспонат, но так продолжаться не будет. Никаких старинных кожаных кресел в учительской. Посмотрите на мой кабинет, – показывает он рукой. – Вот такой я хочу видеть школу. Поэтому именно сюда первым делом привожу родителей будущих учеников, прежде чем показать остальные помещения. – Да, их тоже нужно сменить. – Учителей? – Кресла, – улыбается Сомер. – Они на очереди. Но и в штате сотрудников тоже, вероятно, грядут перемены, – более серьезным тоном говорит Гир. Не удержавшись, Эрика глядит на дверь, а потом ловит ироничный взгляд директора. – Мисс Чапман и так собирается уйти на пенсию в конце четверти. Перемены стоит вводить понемногу, правильно? Полагаю, некоторые учителя покинут школу добровольно. Не все разделяют мое мнение о том, в каком направлении должна двигаться школа. – Среди них и Уолш? – Скажем так: я подозреваю, что он уже давно ушел бы, жди его кто-нибудь в другом месте. Или будь у него достаточно денег. – Как раз об этом я и собиралась вас спросить – или намекнуть. Как известно, мистер Уолш сменил три места работы за последние десять лет. У вас он трудится дольше всего. Можете ли вы сказать, почему он ушел из первых двух школ?