— Исключено. Безопасность учеников академии превыше всего, — матон с вертикальным шрамом на губах ткнул пальцем в изображавшую лес линию. — Лагерь встанет в десяти километорах от порчи. — Пошёл ты, — процедил наёмник. — Никто не будет таскаться три часа в полной выкладке. И говори нормально, метры, метры! — Не защитникам академии, а отряду Чёрных Лун сражаться с нежитью. Правда на их стороне, — благородный юноша пригладил зализанные волосы и вопросительно уставился на церковника. — Прошу вас, прошу, но мы же ещё даже не приехали. — Завтра будет поздно, — отрезал наёмник. — Тогда этот вопрос должен решать не я, скромный трихтоних, а сулин Всеобщей Церкви. Прошу, Ликус, тебе слово. Где нам лучше встать лагерем? Где нам жить три дня? В моём взгляде, направленном на Хубара, не было ничего, кроме всепоглощающей усталости. Сегодня заканчивался второй день пути к скверне. Если завтра не пойдёт дождя, то приедем аккурат после обеда. Будет время обустроить лагерь и позаботится о насущных потребностях. — Холм удобен, он близко. Но! — я провёл пальцем около головки сыра, делая ещё одну полоску в зерне. — Мы должны учитывать хотя бы пятьсот меторов, на случай если нежить помчится на нас. — Да где ты видел, чтобы нежить из скверны выходила, а? — наёмник сплюнул. — Кто тебя вообще сулином назначил? Да тут каждый знает, что нежить не погонится за разумным, если он выйдет из скверны. — Твои познания о делах скверных глубоки, — пристально посмотрев Лифию в глаза и усмехнувшись, я сложил левую руку в кулак и стал быстро вводить и выводить в него правый указательный палец. — Неужели она тебя так сильно обучила? — Я тебе эти знания передам. Наёмник оскалился, медленно обхватил рукоять меча. Хубар это заметил и встал между нами. Церковник стрельнул взглядом в сторону Касуя, и повернулся ко мне. — Ликус, не стоит воспринимать слова солдата за чистую грубость. Но правда на его стороне, нежить не выходит за пределы скверны. Это невозможно. — Пусть будет так, Хубар. Но мы все едем к так называемой макире, к скверному месту неприродного происхождения. Которое, если кто-то из вас всех забыл, появилось меньше года назад и ещё ни разу не изучалась. Никто, — я пристально посмотрел наёмнику в глаза, — никто не знает, что нас там ждёт и как поведут себя твари при нашем появлении. Или, может быть, ты знаешь наверняка? Наёмник поиграл желваками, но промолчал. Я повернулся к матону. — Ты как-то упомянул, что у академии есть разрешение… — Соглашение на использование этого скверного места вступает в силу только после первого исследования, — отчеканил Клаус. Следом Хубар подтвердил слова матона. — Оно ещё не состоялось, — я обвёл присутствующих взглядом. Клаус пародировал статую, Хубар изображал громоотвод, Касуй смотрел на меня исподлобья, а наёмник пытался убить меня взглядом. — Мы будем учитывать безопасное расстояние. Но так далеко разбивать лагерь кажется необоснованным. Вечером поднимемся на холм и всё осмотрим, а на следующий день можно будет и передвинуть. А пока встанем за шесть километоров от скверны, около леса. — Приемлемо, — Клаус кивнул, отрешённым взглядом всё так же смотря в никуда. — Меторы, — наёмник сплюнул, намеренно спародировав нас. — Нашёл себе друзей среди магов, ксат. — Я удивлён, что у ксата могут быть друзья. Но у ученика академии могут быть союзники. — Вижу, — усмехнулся Лифий. — Я согласен, встанем от скверны за шестькилометров. — Я безмерно рад, что мы смогли договориться, — Хубар облегчённо вздохнул. — Ликус, господин Клаус, благодарю, что выделили толику своего времени на обсуждение. Матон молча кивнул церковнику и с вопросом уставился на Касуя. Благородный, по обыкновению своему, и в эту ночь собирался провести в лагере наёмников. Хубар спал там же. Между лагерями Чёрных Лун и матонов особого расстояния не было, как и препятствий между крайними палатками — но их всё равно разделяла незримая черта. Свои четырёхместные шатры наёмники ставили долго, постоянно перекрикиваясь, тратя время и силы. Располагая шатры кругом у обширного кострища, незанятые ночным дежурством разумные подолгу сидели около огня, пили вино да под громкое улюлюканье травили всякие байки. Восьми матонам и Клаусу на разбивку лагеря требовалось меньше получаса. За это время звучало всего четыре слова: два имени, кто заступает на дежурство первым, и ещё два имени сменщиков. Палатки у матонов были одноместными и низкими, как и моя. Вот только у внешней стороны они подкладывали широкий деревянный щит размером с человека, и по случайному совпадению эта сторона была направлена в сторону наёмников. Расположив палатки двумя рядами полукругом вокруг небольшого костра, матоны молча ужинали, пили чай и готовились к следующему дню. Некоторые могли устроить тренировочный бой, но и он проходил в полном безмолвии. Мне нравился лагерь матонов. Тихий и спокойный, где все и каждый игнорируют присутствие не то, что окружающих, им даже на себя нередко наплевать. Мне это чертовски импонировало, но по вечерам не хватало коньяка в чае. Но именно сегодня мне было наплевать даже на сам чай. Слова наёмника о поведении нежити дополнили и без того скверную картину моего «Осквернения». И поставили кверху тормашками будущую задумку. Хотя глобально ничего не изменилось. На следующий день вереница телег прикатила к назначенному месту. По левому боку шелестели деревья с медленно набухавшими почками, справа раскинулась Чалая равнина, смесь широких лугов и не менее широких холмов. Спереди высился один из них, на который поспешили взобраться разумные, не занятые подготовкой лагеря. Пока мы шли, главарь наёмников бахвалился, что вот именно за этим холмом ещё год назад стояли резервы и засадная конница армии остроухих, а основные силы королевства как раз располагались за холмом. Войска империи стояли намного правее. Думалось, что череда решающих сражений затянется на несколько недель — но всё решилось в первый же день. — Им даже ворон собой не кормить, — усмехнулся наёмник, когда мы поднялись на холм. В двух километрах внизу холма покрытая пожухлой травой земля круто изменялась, без всякого преддверья резко превращаясь в безжизненную каменистую почву. На огромном пространстве покачиваясь тысячи тел, расположившись где прямой линией, а где квадратом. Нежити было много, не меньше десяти тысяч, но никто из них не походил на тварей со скверного континента. — Шестьдесят тысяч собрали тогда остроухие, — наёмник говорил с придыханием, наслаждаясь видом. — Говорят, сбежали тогда не больше десяти тысяч, да и тех сколько переловили. Остальные либо сразу сдохли, либо вон, стоят. — Не заслуживают разумные такой участи, — Хубар сложил руки в кулаки, оттопырив и соединив подушечками указательные пальцы, и приложив их ко лбу. — Некоторые заслуживают, — наёмник покосился на меня. — Ну, что, выходят твари из скверны, да? — Некоторые уже на холм забрались. — Вижу. — Прекрасное достижение. А начнёшь думать, так сразу станешь человеком. — Мне хоть есть куда стремиться, в отличие от ксата. — Именно, — я не сдержался и прыснул. — Я-то сразу получился идеальным. — Прошу вас, оставьте ваши распри, — раздражённо проговорил белобрысый священник. — Полно вам, лучше решите, где и как ставить лагерь. — А что решать? — я устало посмотрел на Хубара. Мне не меньше его надоели перебранки с наёмником. — Мы встали не очень удачно. Надо пододвинуться на километр. Видели же хорошее место, где луг подковой вклинился в лес. Там и встанем. Нежить нас там всё равно не заметит, холм всё перекрывает. — Приемлемо, — коротко отозвался Клаус. — Всё равно долго идти, — наёмник громко сплюнул. — Вот задрал. Хочешь, разбивай лагерь здесь. Мы в лесу разместимся, вы — здесь, на этом холме. — Приемлемо, — вновь отозвался Клаус. Лифий обрадовался такому развитию событий и немедленно обратился к Касую, мол, что на этот счёт думает его благородное благородство. Но Касуй радость наёмника не разделял. Он нервно покосился на армию нежити, будто припомнив мои слова. Наёмник и Хубар ожидающе смотрели на благородного, Клаус по обыкновению своему пародировал статую, а я любовался открывающимся с холма видом. Опускавшееся к закату солнце даже нежить окрашивала золотистым оттенком. Но все мы хотели уже поскорей разбить лагерь и отдохнуть. Завтра будет тяжёлый день, во всех смыслах. Заканчивался второй месяц весны, снега давно стаяли, птицы звонко щебетали в лесах. Все разумные сменили зимнюю одежду на более лёгкую, но я всё ещё носил плотную вязаную шапку. Зато теперь ограничивался курткой с подогревом, не считая рубахи и исподнего, тёплых штанов и всего лишь одной парой носок. Правда, они шерстяные, но одни же! Зимой в облике ксата за пределы города или академии мне лучше не высовываться, если нет желания обморозить у себя всё выпирающее и выступающее. Благородный всё же решил разбить лагерь на холме. Не верилось ему, что нежить может выйти за пределы скверны, да и идти близко. На том и порешили. Мне даже показалось, что Клаус как-то облегчённо вздохнул. Я сам обрадовался, решив воспользоваться ситуацией — но наёмники оказались не дураками. Разбив лагерь на вершине холма, они оставили лошадей с задней части, а спереди плотным полукругом расставили повозки. И назначили туда караульного. Вот так и умерла прекрасная идея, под покровом ночи привести толпу нежити к наёмникам. Матоны свой лагерь разбили быстро, но в этот раз перед распределением дежурств Клаус собрал всех в центре лагеря. И пристально посмотрел мне в глаза. — Что мы должны знать? — У меня встречный вопрос. Ты говорил о защите. — Мы должны знать твой план. — Это в него и входит. Клаус молча дёрнул губами. Несколько секунд он с недоверием выискивал на моём лице ответы на вопросы мироздания, вселенной и всего такого — но сдался, и приказал одному из подчинённых принести шкатулку. Деревянная, простая, без особых украшений и вовсе не казистая, но с ироничным содержимым. Амулет на железной цепочке, выполненный в форме шестиконечной звезды на пластинке зелёного металла. К внутренней стороне крышки был прицеплен листок. Создавший этот оберег маг своими сертификатами и разрешениями на работу клялся, что он скроет разумного от скверны на сутки. Защита от взора тварей до десяти метров, и защита надетых вещей от поругания скверной. Для проверки оставшейся прочности на обратной стороне зелёной пластинки выгравирована такая же шестиконечная звезда. Один её луч каждые четыре часа будет медленно окрашиваться красным цветом. Я уточнил насчёт «Второй брони» у наёмников. За прошедшие дни ничего толкового выяснить не получилось — но Клаус уверен, что «Вторая броня» у пасынков войны может быть двух типов. Либо самая обычная, защищающая переднюю часть тела, либо дублирующая только поверх отдельной вещи, но тогда зарядов у щита несколько, либо полная, но тогда там вряд ли больше двух зарядов. — Завтра всё решится. До обеда, — я аккуратно закрыл шкатулку, стараясь не прикасаться к оберегу. — Вполне очевидно, что завтра не все наёмники отправятся к скверному месту. Я… Клаус договорить мне не дал. — Это очевидно. Наша задача — обеспечить ученикам академии защиту. Полную. Мне сказанного хватило. Мой план не подразумевал выживших среди наёмников. Хотя, редко когда мои планы исполняются хотя бы с половинчатой точностью. Следующим утром меня разбудили рано, на горизонте даже не начало светать. Я быстро умылся в ведре водой с ближайшего родника и, ёжась от утренней прохлады, подсел к костру со шкатулкой в руках. Повезло, что матоны игнорировали меня, и мою задумчивость воспринимали как нечто само собой разумеющееся, особенно накануне похода в скверну. Именно поэтому я спокойно сверялся со счётчиком в достижении «Двуединый». Ровно через двадцать четыре минуты, как я крепко сжал оберег, один из шести лучей звезды окрасился тёмно-красным цветом. Из лагеря наёмников привычно доносилась ругань и команды пошевеливаться, собираться и готовиться. Всё это я услышал за почтительное расстояние от вершины холма, как и Клаус и ещё шесть матонов. Двое остались в лагере у опушки леса, сторожить лошадей и наши пожитки, и переносить палатки, освобождая дополнительное место у костра. — У нас ещё час, не торопите, — крикнул главарь наёмников при нашем приближении, покосившись на горизонт. Солнце едва выглянуло наполовину. В центре кипящего суматохой лагеря рядом с разожжённым костром, кутаясь в плащи, сидели двое разумных. Русые волосы Касуя скомкались за ночь и превратились в засаленную паклю, а сам благородный с потерянным заспанным взглядом и кружкой кипятка в руках походил на нищего, раздобывшего на помойке дорогие шмотки. В отличие от благородного, соломенные волосы Хубара всё так же двумя одинаковыми водопадами спадали по бокам головы, будто церковник ночь провёл в обнимку с расчёской. — Ликус, доброе… — подступившая зевота перебила Хубара. Благородный же молчал, потерянно смотря на языки пламени. — Мы не вовремя? — я усмехнулся, кивнув на творящийся хаос в лагере. — О нет, вы пришли как раз, когда было надо, — Хубар протянул руку в направлении скверного места. — Сейчас бойцы будут кашеварить, а мы обсудим насущную проблему. О, Ликус прошу, не сверли меня взглядом. Вчера было слишком поздно для этого. — Ты мой взгляд понял неправильно, Хубар. Вы настолько гостеприимны, что не предложили нам горячего. Хоть бы присесть дали.