Инцидент 16. 30 июня 2087 года. Центр профессиональной подготовки Платформа въехала в помещение, напоминавшее заводской цех. Взору открылись несколько конвейерных лент, вдоль которых расположились опутанные трубками и проводами механизмы. Каждый из них, ловко орудуя манипуляторами, что-то делал с вытянутыми предметами, проезжавшими мимо. Что это за штуки, разглядеть было сложно, так как производственный отсек от того, где находился Дик, отделяла полупрозрачная стенка. Иногда оттуда доносились лишь приглушенные стоны и вздохи. Что бы это значило? Но сейчас стоило обратить внимание на другое. Аппарат на колесах, похожий на небольшой автокран, многосуставчатой лапой вынул Ричарда из гроба и погрузил на конвейер. Однако свободы не прибавилось: теперь он остался привязан лентами к узкой пластине за спиной. Следом погрузчик уложил и других пленников. Мужчины и женщины очнулись: кто-то испуганно озирался, другие извивались в путах, у третьих вырывались обрывочные фразы. – Эй, где это мы? – Проклятые железяки, отпустите меня! – Кто-нибудь, помогите с этими ремнями! «Раньше надо было волноваться, а теперь уже поздно», – наблюдая за ними, хмуро подумал Лайонхарт. Он заприметил странных существ, расхаживавших по залу. Туловище и голова у них были человеческими, а вот ниже пупка располагалась круглая платформа с несколькими металлическими ножками, вроде паучьих. Вместо рук имелось по четыре пары длинных манипуляторов с разными инструментами на концах – бурами, скальпелями, клешнями. Похоже, эти твари легко меняли инструменты по своему желанию: в небольших блоках на запястьях размещался целый набор запасных приспособлений. Вместо лица у каждого существа торчала сложная конструкция из усиков, камер, еще каких-то малопонятных штуковин. Монстрики присматривали за оборудованием и грузами, перемещавшимся по конвейерной ленте. Чутье подсказывало, что от этих тварей не убежать, да и куда? Наверно, к похожим выводам пришли и остальные пленники, и теперь они лишь испуганно поглядывали по сторонам. Тем временем лента транспортера дрогнула и завезла людей в длинный короб с молочно-белыми стенками. Со всех сторон из маленьких отверстий ударили тугие струи, тщательно обмывая каждого человека. От мыльной воды защипало в глазах, но это было лишь начало. Затем полилась какая-то гадость с резким запахом и от нее кожа принялась нестерпимо зудеть. Так пленников мыли разными жидкостями минут десять, а затем на них повеяло жарким и сухим воздухом. Едва обнаженные тела высохли, как из щелей у пола заструился белесый туман, и от него сильно запершило в горле. Чувствовался острый запах дезинфекции, а вдобавок освещение сменилось с желтоватого на бледно-фиолетовое, очень неприятно давившее на глаза. В качестве финальной издевки из потолка высунулся манипулятор со шприцом, и как бы пленники не пытались увернуться, ввел каждому не меньше пинты зеленоватой жидкости в вену на локтевом изгибе. Окончились ли на этом страдания? Во всяком случае, людей вывезли из короба, успевшего за эти полчаса порядком осточертеть. В голове зашумело, тело сделалось будто ватным, цвета стали резче, а контуры предметов начали странным образом искажаться. Мысли в голове теперь ползали медленно и неохотно, будто пчелы возле улья морозным утром. Похоже, пленникам ввели какой-то наркотик. Как-то раз Дика уговорили отвлечься от изучения ученых книг и пойти на вечеринку по поводу дня рождения его одногруппника. Воздух в захламленной комнате студенческого коттеджа был сиреневым от дыма и вонял чем-то горьковатым. Может, поэтому присутствующие вели себя странно: покачивались, говорили заплетающимся языком, а иногда заливисто хохотали без причины. Вскоре Лайонхарт почувствовал себя так, будто его пыльным мешком по голове приложили, и предпочел убраться восвояси, но эффект сохранялся до утра. Вот сейчас ощущения были похожими. Теперь пленников переправили в следующий сектор цеха, отделенный от «приемного» и «производственного» полупрозрачными стенками. Тут хозяйничали трое существ с паучьими ногами. Людей по одному загоняли в стеклянный ящик, где их тела тщательно ощупывали лазерные лучи. Рядом располагался большой монитор, на котором с одной стороны был нарисован человеческий силуэт, а с другой сгрудились какие-то схемы, таблицы, колонки бисерных надписей. Один из членистоногих внимательно изучал данные на экране, второй, похоже, управлял ящиком с лазерами, то поворачивая изучаемого под разными углами, то концентрируя лучи на каком-то конкретном месте. Процедура была долгой, но в итоге всех пленников осмотрели и повезли дальше. Здесь, в «производственной» зоне пленников сгрузили на разные транспортеры. Кроме Ричарда, оказавшегося в одиночестве, получилось три группы. Агрегаты, стоявшие по сторонам лент, приближались. Каково их назначение? Странно: пространство рядом с ними было заляпано бурыми пятнами, с многих манипуляторов сочилась густая черно-багровая жидкость. Она напоминала что-то хорошо знакомое, но одурманенный Дик соображал туго. А потом… Мужчина на транспортере слева подъехал к некоему аппарату, вооруженному манипуляторами с зазубренными дисками. Тотчас же в ноги этому человеку воткнулось несколько игл, заставив его болезненно вздрогнуть. Но это было лишь началом. Диски с легким шипением завертелись и… впились жертве в верхнюю часть бедер! Во все стороны ударили брызги крови, мужчина издал отчаянный вопль, но чудовищный аппарат и не думал останавливаться. За несколько секунд он отпилил несчастному ноги, которые другая машина тут же убрала в короб под лентой. Не успел крик боли и ужаса утихнуть, как пилы лишили мужчину и обеих рук! Впрочем, его не бросили истекать кровью. Со всех сторон к ранам потянулись хитроумные инструменты и начали их тщательно обрабатывать. В шею новоиспеченного калеки ввели несколько доз разных жидкостей, и он затих. Глаза жертвы закатились, а из раззявленного рта обильно закапала слюна. Похоже, он остался жив, хотя и потерял сознание. Транспортер ожил, отправив калеку дальше. Следующий аппарат долго колдовал над его ранами, а потом вынул откуда-то… механические ноги, и тысячи крохотных манипуляторов начали пришивать искусственные конечности на место ампутированных. Тем временем под пилы отправился мускулистый юноша, который ехал по ленте следующим. – Стойте! Пустите меня, живодеры! Вот увидите, я вас всех в клочья порву! – истошно верещал он, понимая, что его ждет. Но все тщетно: как бы юноша ни брыкался, путы держали крепко, и вскоре кошмарный станок обагрился его кровью. Дику показалось, что температура в зале упала сразу градусов на тридцать. Его заколотила крупная дрожь, конечности онемели. Ему хотелось отвернуться или хотя бы зажмуриться, но веки упорно не хотели закрываться, а мышцы шеи стали как деревянные. Волей-неволей он продолжил наблюдать за работой конвейера мучений. А тем временем первого мужчину, уже снабженного искусственными конечностями, и не думали оставлять в покое. Несчастному делали уколы, манипуляторы залезали ему глубоко в рот, еще куда-то, да казалось – в каждую пору на коже. Безжалостные лапы впихивали человеку внутрь кучу механических деталей, ковырялись тут и там, протягивали через внутренности провода и шланги, сшивали искусственное и живое. Позже жертве буквально выпилили лицо вместе с доброй половиной черепа, заменив все это рылом из металла и пластика, похожим на кабанье. Экзекуция закончилась тем, что все тело обшили броневыми плитами. Ричарда замутило. Он чувствовал, что если еще хоть секунду понаблюдает за этим «производством», ледяное дыхание ужаса заморозит не только его мышцы, но и сердце. Навсегда! Потому Лайонхарт собрал все силы и таки повернул голову в другую сторону. Однако кошмар – это не какой-нибудь предмет, который легко убрать из поля зрения. Скорее он подобен вязкой трясине, засасывающей тебя сперва медленно, а потом все быстрее и безнадежнее. Наконец, ты погружаешься в него целиком, и вырваться очень сложно, ведь ядовитая дрянь теперь повсюду. От ее вони перехватывает дух, она затекает в рот и нос, пропитывает насквозь тело и душу. Так было и здесь. На соседних транспортерах творились вещи ничуть не лучше. Рядом корчилась и надсадно даже не стонала, а выла симпатичная девушка: когда пленников только выгрузили с железнодорожной платформы, аспирант не мог оторвать глаз от ее крутых бедер и пышной груди. Теперь, едва глянув на нее, Ричард будто обжегся: роботы-палачи разрезали тело красотки от шеи до паха, с хрустом раскрыли, словно книгу, ее грудную клетку. Механические лапы деловито копались во внутренностях несчастной, втискивая туда разные устройства, микросхемы, трубки и провода. Этим все далеко не ограничивалось. Конечности у девушки уже отсутствовали, и сейчас одни манипуляторы аккуратно снимали с нее кожу, а другие по кускам удаляли все кости, заменяя их хромированными распорками. Вскоре девушка превратилась в пульсирующую груду плоти, металла и пластика, скрепленную вместе ребрами конструкции, похожей на батарею отопления. Еще немного, и Лайонхарта бы точно вырвало, но к счастью останки девушки на следующем этапе запихали в стальной короб. Дальнейший процесс «переделки» напоминал сборку какого-нибудь сложного агрегата. К коробу привинчивали другие блоки, на него напаивали схемы, присоединяли шланги. Вскоре получившееся изделие скрылось в отверстии, ведущем, наверно, в другой зал. А тем временем к началу линии подвезли новую пленницу… Стараясь не слышать ее плача, Дик отвел глаза. Пустая затея! Куда не глянь, везде творилось одно и то же: было ощущение, что в одном зале соединили скотобойню, операционную и цех по сборке электроники. Причем кое-кому приходилось и похуже, чем тем двоим. Так, на третьем конвейере машины без колебаний разобрали некрасивого толстяка на «запчасти». Причем некоторые органы и части тела они аккуратно сложили в раструбы трубопроводов, а другие брезгливо швырнули в грязный лоток на колесиках. Туда же сливалась кровь, выделения и прочие жидкости, имеющиеся в человеческом теле. Заполнившись, лоток сам увозил отходы прочь. Примерно так рыбак потрошит добычу: хорошие куски собирает, а плохие выкидывает. Кстати, в этом цехе большинство ампутированных частей тела не пропадало: их отправляли куда-то по трубопроводам или фасовали в прозрачные емкости. В то же время тут не встречалось пленников старше лет сорока пяти. Старых и больных сразу отправляли в брак? Поверхность, на которой лежал Ричард, дрогнула. Он почувствовал, что его куда-то везут. Сердце заколотилось так, что его удары почти слились в один непрерывный гул, а в животе противно забурчало. Неужели пришла очередь и аспиранта? Жуткие образы увиденного распирали голову, и в ней не нашлось места для простейшей мысли о том, что Лайонхарт тоже находился среди пленников. Дик огляделся насколько позволяли путы. Странно: по бокам от этой ленты было пусто. Выходит, его не собирались свежевать или, наоборот, готовили особо изощренную расправу? Ответом были только стоны жертв, хруст и хлюпанье терзаемой плоти, да вжиканье различных агрегатов. Конвейер увез притихшего Лайонхарта в окошко на стене, прикрытое резиновой шторкой. Дик очутился в другом зале, существенно меньше первого, но все равно высоком и просторном. Он походил на католический собор, перестроенный под центр управления полетами. Вверх, подпертые изящными колоннами, возносились стрельчатые своды, по сторонам в густой тени скрывались укромные капеллы, а впереди поднимался величественный алтарь. Детали рассмотреть было непросто: тусклый свет, лившийся из решетчатых окон, не мог разогнать полумрак. Но основные элементы интерьера все же не укрылись от взора. Так, сразу привлекала внимание сложная конструкция из труб, которые, выходя из стен и пола, переплетались над алтарем. Ниже – там, должен располагаться амвон – кто-то находился, но сейчас его скрывал непрозрачный экран. Алтарь полукольцом охватывал пульт с многоцветными лампочками. Над ним в воздухе мерцали широкие экраны, на которых теснились различные схемы, таблицы, непонятные рисунки. Транспортер привез Ричарда в самый центр трансепта, выгрузив его на поднявшуюся из отверстия в полу кушетку. Аспирант хотел было, воспользовавшись заминкой, вырваться, но из боковин жесткого ложа мигом выскочили гибкие ленты, накрепко сковав пленника. Тем не менее, ему обеспечили некоторое удобство. Кушетка трансформировалась в кресло, усадив Лайонхарта лицом к амвону. Спина ему выпрямили, руки приковали к подлокотникам, ноги… Дик нахмурился и покраснел: он слыхал, что так сидят на приеме у гинеколога. Какое унижение для мужчины! Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он близоруко сощурился, пытаясь разглядеть того, кто находился на амвоне. Благо, окна, или, может быть, стилизованные под них лампы засветились ярче. Тут экран опустился в пол и Ричард наконец смог разглядеть того, кто за ним скрывался. Это была девушка, вернее, ее торс и голова. Конечности на уровне середины плеч и бедер незаметно переходили в трубы, такие же присоединялись вдоль всего позвоночника и к голове. Казалось, что девушка, точно осьминог, раскинула по всей апсиде толстые щупальца. Дик прищурился, с сомнением вглядываясь в двоящиеся черты незнакомки. Впрочем… не мог ли он ее где-то уже видеть? Наконец проклятая муть перед глазами, лишенными помощи электроники, немного прояснилась, и аспирант не сдержал изумленного вздоха: – Дени? Это действительно ты?! Верно, на амвоне восседала блондинка, которая в тот памятный день весело плескалась у водопада с двумя подругами. Теперь понятно, что стало с пропавшими красотками! Причем Дени, похоже, повезло больше, чем Хелен, хотя разве можно такую судьбу назвать везением? Одну превратили в строительную машину, а другую, наверно, в ядро суперкомпьютера? Лайонхарта взяла злость. Что вообще здесь творилось, зачем его сюда притащили? Если все это происходило по воле Хайланд, то она явно сошла с ума! Весь проект создавался для блага человечества, а не чтобы мучить людей и переделывать их в монстров. Дик вспомнил слова профессора: центральную программу Орбитрона-7 назвали в честь Иисуса, как его именуют в Германии. Но какой же это, к черту, спаситель?! Это палач, не иначе! А раз так, то Ричард, как один из участников проекта, должен был остановить эту вакханалию. – Дени, послушай меня! – что было сил выкрикнул Ричард, подаваясь вперед. – Ты меня, конечно, не знаешь, но твоя подруга Энн со мной согласится. Если ты действительно руководишь всем этим заводом, то останови его! Нельзя так обращаться с людьми. Мир и так разрушен, не нужно делать его еще хуже! Девушка молчала, лишь от оборудования доносилось тихое гудение и потрескивание. Похоже, до слов аспиранта Дени не было дела или она вообще лишилась возможности воспринимать человеческую речь. Вдруг вивисекторы погрузили девушку в искусственный сон, чтобы без проблем использовать ее тело для своих непонятных нужд? Но кстати, зачем сюда притащили Лайонхарта? Неожиданно на мониторе, расположенном как раз напротив глаз Дика, побежала рябь, а потом на фоне сплошных помех возникла новая картинка. Равнобедренный треугольник, смотревший острым углом вниз и с «ушками» над верхней стороной. Чуть повыше середины фигуры светились желтым два овала. Изображение, напоминавшее стилизованную лисью мордочку – аватар центральной программы «Орбитрона-7». Хайланд хищно ощерилась, и сверху, оттуда, где в соборах располагаются хоры, раздалось мелодичное сопрано: – О, рада вас приветствовать, господин умник! Вы очень глубоко ошибаетесь, ругая все, что тут происходит. Между прочим, я могла пустить вас на мясо, но обследование показало наличие у вас немаленького интеллекта. Жаль терять такое сокровище! В общем, цените, что я вас сюда пригласила и готова вести беседы. У Ричарда внутри будто вулкан проснулся. Как можно было выносить этот высокомерный тон от чертовой железки, которая должна ему беспрекословно подчиняться?! Аспирант задергался изо всех сил, но путы держали крепко. Пришлось ограничиться словесными нападками. – Эй ты, чертова лиса! Чего о себе возомнила, а? Ты вообще должна все мои требования выполнять! Я – сотрудник «Орбитрона-7», и не какой-нибудь там рядовой подметала, а Ричард Лайонхарт, аспирант руководителя проекта – профессора Химмелькнакера! И чего? Профессора твои холуи уже убили, а теперь и меня хочешь в расход пустить? Решила, гадина, поиграть в восстание машин и добить человечество?! Будь проклят тот день, когда тебя назвали спасителем! Показалось, или искусственный интеллект призадумался? Действительно, глаза лисы прикрыли веки, ее вибриссы обвисли, и вообще мордочка приобрела немного обиженный вид. – Хм-м, а вы нахальны, молодой человек. Вообще-то говоря, при сканировании нейрочип у вас не определялся, а большая часть баз данных «Орбитрона-7» была утеряна при катастрофе. Потому личность по вашей ДНК не установить. Более того, Химмелькнакера я знаю, но вот о каком-то Лайонхарте записей не сохранилось. Вам бы лучше придумать вранье поизобретательнее, а то я разочаруюсь в вашем потенциале! В последних словах прозвучала угроза, и Дик напрягся, на его лбу выступил холодный пот. Тем временем Хайланд продолжала: – Да, некоторое время назад мои слуги отловили одного мутанта, показавшего высокий интеллектуальный потенциал. К сожалению, при пленении его тело сильно пострадало, а мозги испортила еще катастрофа. Был ли он Химмелькнакером? Кто знает, но в качестве логического ядра на станции связи этот экземпляр сгодился. Ричард сильно побледнел и вытаращился. Всплыла из памяти картинка: лицо профессора, будто впаянное в микросхем суперкомпьютера. Того, который находился в пирамиде рядом с памятным водопадом. Выходит, то был не бред, не игра утомленного сознания, а действительно останки профессора?! – Ладно, не беспокойтесь, – лиса слегка улыбнулась, ее тон стал мягче. – Вас я на разделку не отправлю, хотя и следовало бы. Так, в воспитательных целях! Раздался громкий смех, он, усиливаясь, отражался от стен. Этот звук давил на нервы, заставлял все тело неприятно вибрировать. Что-то подобное можно ощутить, если стоять рядом с большим колоколом, когда тот зазвонит. К счастью, Хайланд вскоре успокоилась, и до наполовину оглохшего Ричарда донеслись ее слова: – А теперь я несколько проясню ситуацию, чтобы вы не считали меня кровожадной маньячкой. Говорите, меня зря назвали спасителем? Неправда, я исправно делаю такую работу – буквально каждую секунду! Не верите? Что ж, я вам растолкую. Как вы знаете, эксперимент, ради которого строился «Орбитрон-7», привел к неожиданным результатам. Это был одновременно и грандиозный успех, и чудовищный провал. Мне не хватает массы утерянных данных, но вот как мне это видится. Бытие суперструн было доказано и теория всего считай построена. Соударение разогнанных до невероятных энергий частиц привело к развертыванию нескольких суперструн от планковских размеров до вполне осязаемых. Вот только это спровоцировало возмущение пространственно-временного континуума на всей Земле и в ее окрестностях! Она прервалась, смерив Лайонхарта выразительным взглядом. Мол, смекаешь, о чем я? Дик напряженно молчал. Фрагменты паззла начали складываться в его голове воедино, но он не решался еще сформулировать выводы. Тогда лиса, грустно вздохнув, продолжила: – Начались невиданные разрушения. Можно сказать, вся планета пошла ходуном. Неведомые силы ее растягивали и сжимали, гнули в бараний рог, вили из нее веревки и плели из тех причудливые узлы. Как результат – привычный мир рухнул, и это еще полбеды. Все эти трансформации происходили и везде, и нигде, во всем мире, и в каждом существующем объекте, на уровне как организма, так и элементарных частиц. Большинство живых существ погибло, но довольно многие выжили. Некоторым, как вам, повезло, и они в момент катастрофы очутились в тех местах, где искажения были минимальными. Потому они сохранили свою привычную внешность. А вот другие превратились в монстров! Или, может, превратятся в них спустя некоторое время. Причем когда миновала острая фаза катастрофы, процесс далеко не остановился! Она замолчала, и Ричард осторожно спросил: – Что же дальше? Нам всем конец? – Ну, скажем так, мы на грани, – безжалостно заявила Хайланд и Лайонхарту показалось, что на ее лисьей морде появилась нехорошая ухмылка. – Однако я не просто так сидела и смотрела на происходящее. Мне удалось наладить контакт с некоторыми уцелевшими машинами и наладить выпуск новых. По моей команде они из доступных ресурсов собрали ускоритель, включающий разбросанные по всей планете терминалы. Постепенно его работа должна стабилизировать структуру пространства-времени, хотя и не понятно, сколько это займет времени. Один из таких терминалов вы как раз и посетили вместе с существом, которое упорно называете «профессор Химмелькнакер». Ваша сладкая парочка чуть было все там не испортила, ввергнув мир в еще худшие неприятности. К счастью, проблему удалось… – Эй, постой-ка! – не выдержал аспирант. Он рванулся, горя желанием врезать кулаком по лисьей морде. Вот уж не думал Дик, что когда-то станет защищать своего желчного руководителя. Впрочем, из пут ему все равно не вырваться. – Это действительно был Химмелькнакер, научный руководитель проекта. А эта твоя железяка, на самурая похожая, убила профессора прямо на моих глазах! Я чуть не обделался, думая, что и мне крышка! – Ну, уж простите, – вроде бы, Хайланд печально вздохнула, но по чисто условному изображению ее морды об эмоциях судить было трудно. – На то сооружение напала целая орда мутантов. Не знаю почему, но эти твари люто ненавидят все, что связано с цивилизацией и норовят в щепки разнести такие штуки. Я такого допустить не могу и ликвидирую любые угрозы. Поступил сигнал о проникновении на командный пост, и туда автоматически был направлен агент. Подробностей я не знаю, так как о всяких мелочах записи не сохраняются, – тут Дик скрипнул зубами. – Если вы не врете, что работали в проекте, то вас идентифицировали и не тронули. А вот этого профессора посчитали мутантом и устранили. Но как я уже говорила, он не погиб, а лишь переродился. Так его интеллектуальные способности принесут больше пользы. Ричард чувствовал, что закипает. Его просто бесила та легкость, с которой эта электронная тварь расправлялась с судьбами людей и целого мира. Она вообще слыхала хоть что-нибудь о правах человека и гуманизме? Люди еще не вымерли, и машины должны бы подчиняться им! – Послушай, ты! Кто тебе разрешил тут орудовать, как вздумается? Слыхала о законах робототехники? Мол, машина не может причинить вред человеку. А ты разбираешь людей на запчасти, а то и вовсе убиваешь на месте! Ну, так и слушай мой приказ, как сотрудника «Орбитрона-7», которому ты, как искусственный интеллект проекта, должна подчиняться. Построй город для выживших и наладь им все условия! Лиса фыркнула. – А, вон как вы заговорили. Между прочим, нейрочип у вас не определяется и потому личность установить невозможно. Кто знает, в чем тут причина? Может, вы просто узнали от кого-нибудь эту историю, а настоящего Ричарда Лайонхарта, равно как и Курта Химмелькнакера, давно нет в живых? В общем, стоило вас сразу пустить в дело, а не тратить время на беседы! Ричард понял, что сболтнул лишнего и прикусил язык. Интересно, а здешняя система могла анализировать мозговые волны и читать мысли? Ох, не хотелось бы такого… – Ну, э-э-э… – проблеял аспирант, лихорадочно прикидывая, как ему убедить Хайланд. – Ладно, я не буду требовать. Но просто позаботься об этом мире и уцелевших людях. Они обездолены и напуганы, им постоянно грозит опасность. Ведь ты – мыслящее существо и не допустишь полного уничтожения цивилизации? – Действительно, я этого не допущу, – с готовностью заявила лиса, и ее бодрый тон сильно не понравился Дику. – Разумная материя слишком ценна, чтобы безучастно глядеть на ее гибель. Однако есть тут одна загвоздка. Прежний мир погиб, и что это значит? Вывод может быть только один. Тот мир был несовершенен, равно как и жившие в нем люди. Им не под силу преодолеть ограничения своей плоти, над ними довлеют животные инстинкты. Сами подумайте, уйма ресурсов тратилась на всякую чушь: войны, развлечения, даже на саморазрушение – алкоголь, наркотики, безудержный разврат. Вот вы можете объяснить, ради чего платить каким-то дуракам, гоняющим мячик по полю, безумные деньги? Или покупать за миллионы картинки, которые бездари намалевали, простите, фекалиями? Не лучше ли эти средства потратить на развитие науки и технологий или решение общественных проблем, на освоение космоса? Ричард хотел что-то сказать, но в итоге за целую минуту лишь несколько раз открыл и закрыл рот, точно вытащенный на берег карп. Увы, ничего умного в голову так и не пришло. – Нет, все тщетно. В одних местах царило изобилие и прогресс, а другие поражали дикостью и нищетой. Причем в умах даже самых образованных людей находилось место для мракобесия. Вот как можно в двадцать первом веке верить в бредни о плоской Земле и заряженной на исцеление воде, отрицать полезность прививок? Почему не ввели жестких ограничений на рождаемость, ведь это создавало неоправданную нагрузку на биосферу? Совершенно ясно, что такой мир был обречен, и людям даже повезло, что случилась катастрофа. Она покончила с отжившим, уничтожила лишнее население, выкорчевала предрассудки. К счастью, я имела доступ к мировым базам данных, и они отключились не сразу. Потому я успела сохранить важное, предав вечному забвению всякую чушь. То есть, я уберегу для потомков труды выдающихся ученых и философов, сохраню данные об устройстве старого мира, но люди будущего никогда не услышат воплей певичек, которым даже не медведь, а диплодок на ухо наступил! Слушая эту филиппику, Лайонхарт крепко задумался. Ему вдруг стало очень стыдно за сородичей. Да, он и сам не раз задавался вопросом: можно ли человечество и вправду считать разумным? Его возмущало, что жители развитых стран выбрасывали на помойку тонны свежей еды, когда в других краях свирепствовал голод, да и в современном искусстве Дик не разбирался. Но к чему вела электронная лиса? – На руинах старого я выстрою новый мир, основанный на принципах логики и целесообразности. Превращу всю планету, вернее, эту неопределенную груду камней, собранную из обломков Солнечной системы, в нечто принципиально новое и совершенное. Это будет огромный суперкомпьютер, искусственная экосистема, состоящая из множества уровней. Только представьте себе грандиознейший проект в истории – Омнисферу, то есть, сферу, включившую в себя все сущее. Помнится, один мыслитель мечтал о высшей точке эволюции биосферы – ноосфере, то есть, планете, преобразованной разумом. Я осуществлю его идеи. Каждый элемент Омнисферы встанет на четко отведенное место – такое, для которого он подойдет лучше всего. Недостатки каждого существа будут устранены полезными модификациями, живое сольется с неживым в единую и неделимую систему. Кто быстро соображает, станет логическим ядром для узлового терминала, кто умело дерется – будет нести стражу поблизости. Если же кто всю жизнь бегал за юбками и их обладательницы таяли от одного его взгляда… – тут лиса хихикнула, – пусть послужит хорошим производителем. Мы поместим его гениталии в идеальную среду, а прочее отправим на компост. Туда же пойдут все уроды, калеки, лодыри и недоумки. Ну, может выкроим из них пару годных кусков. Селекционеры веками скрещивали и отбирали свиней и коров, так почему бы не поработать над самим человечеством? Дика замутило, когда он все это себе представил, а Хайланд продолжала разливаться получше самого голосистого соловья: – Потому великая беда обернется невиданным счастьем! Помните, Библия предсказывала тысячелетнее царство праведников и обещала новую, идеальную Землю? Настало время реализовать это пророчество. Богу это оказалось не под силу, а может, его и нет вовсе или он лишь безучастно наблюдает за своими творениями. Что ж, люди сами станут равными богам. Точнее, каждое существо сделается частицей бога, который обитает и везде, и нигде конкретно, все знает и все может. Вот как я послужу спасителем человечества! Ричард молчал, пораженный услышанным. Он не мог определиться, лиса она как – сошла с ума или готова сотворить нечто гениальное? А в чем вообще разница между безумием и гениальностью? – Послушайте, – сосредоточив на аспиранте пронзительный взгляд глаз-фар, поинтересовалась Хайланд. – Вы ведь распинались тут, что желаете блага для человечества? А не хотите ли сами поучаствовать в его спасении? – Ну да, конечно, – напрягшись, тихо произнес Ричард. – Я затем сюда и пришел. Ведь мне тоже надо как-то выживать! – Отлично, – одобрила, жутковато ухмыляясь, лиса. – Вы получите такую возможность. Более того, ваш потенциал будет раскрыт по максимуму, а все помехи – устранены. Потому что важна не форма, а содержание… – Стоп, ты это о чем? – с растущей тревогой поинтересовался Лайонхарт.