— Да? — спросила Эви, когда её мать не продолжила. — Ну, я просто хотела спросить… — Эви услышала шаркающий звук на заднем плане. — Неважно. Я думаю, твой отец дома, так что мне пора бежать. Эй. Я люблю тебя, милая девочка. Хмурый взгляд Эви сменился улыбкой. — Я тоже тебя люблю, мама. Скоро поговорим. Чувствуя себя значительно свободнее, она спустилась на лифте в вестибюль, радостно насвистывая, и вышла на улицу под лучи раннего весеннего солнца. Шум улицы доносился до неё, когда она пробиралась между бродячими туристами с наклоненными вверх лицами, чтобы полюбоваться возвышающимся зданием из стекла и стали, и торопливыми местными жителями, опустившими глаза в свои телефоны или на тротуар. Когда на светофоре переключился свет, она перешла улицу вместе с толпой людей и свернула за угол. Войдя в ресторан, сдвинула солнцезащитные очки на макушку и ответила на любезную улыбку хозяйки, которая провела её к столику на одного. В помещении ресторана вокруг неё было шумно, и, изучая меню, она пропускала через себя разговоры. Пара слева от неё пыталась решить, где провести свой летний отпуск. Жена хотела воссоздать их парижский медовый месяц, а муж хотел провести лето на яхте в Греции. Эви была уверена, что жена получит путевку в Париж, когда заметила, как муж пялился на задницу официантки. За столиком перед ней сидели двадцатилетние девушки, сетовавшие на то, как несправедливо, что их отцы на самом деле ожидают, что они устроятся на работы, в то время как всё, что они хотят, — это наслаждаться летом и работать над своим загаром. Эви фыркнула в свою мимозу, когда одна девушка назвала своё новое пособие жестоким обращением с ребенком. Помимо громкого нытья за столом избалованных маленьких богатых девочек, живущих на папины деньги, её внимание привлекла ещё одна пара. Они были моложе, чем супружеская пара, всё ещё спорящая из-за Парижа или Греции, им было слишком хорошо друг с другом, чтобы быть на первом свидании, но не настолько утомленными, чтобы встречаться годами. Юная любовь, когда она всё ещё смеялась над его шутками, а он проводил кончиками пальцев по её руке, просто чтобы быть рядом с ней. Воспоминание, которое она похоронила давным-давно, о мальчике, который смотрел на неё глазами, полными любви и обещаний, чьи пальцы касались её руки, просто чтобы почувствовать её, всплыло в памяти, и она снова спрятала его глубоко внутри себя. Эта глава её жизни была закрыта. Она уже выплакала достаточно слёз из-за того, чего никогда не могло быть, и не собиралась тратить время на это снова. Когда толпа на бранче поредела и шум разговоров утих, Эви отодвинулась от столика и пошла длинным путём обратно к своей квартире, минуя несколько любимых бутиков и магазинов. Французская пекарня бледнела по сравнению с настоящей французской кондитерской, но она не смогла устоять перед macarons и прекрасным мини-лимонным пирожным, усыпанным свежей малиной. Она не очень любила моду, за исключением тех случаев, когда с её помощью можно было завязать разговор с женой банкира, чтобы узнать больше о привычках её мужа, или столкнуться с ним в примерочной, чтобы сделать копию ключа от его дома. Но она купила пару платьев и новую блузку в бутике, где продавались только уникальные изделия ручной работы. Облака закрыли солнце и потемнели до раздражающего серого цвета. Прямо под выхлопными газами и потом она почувствовала запах дождя и ускорила шаг. Она едва успела войти в вестибюль своего здания, как небо разверзлось, и она услышала крики людей, которые бежали в укрытие или просто продолжали идти в своей оживленной нью-йоркской манере. Ньюйоркцев ничто не пугает. Швейцар кивнул, когда она направилась к лифтам. Когда она отпирала дверь, её телефон запищал из внутреннего кармана сумки, и она поставила пакеты с покупками на кухонный стол, чтобы достать его. Выведя несколькими нажатиями сообщение на экран, она нахмурилась. Привет, милая. Сегодня не могу говорить. Позвоню в другой раз. — Мама Эви положила телефон на столешницу, второй раз просмотрела сообщение. Ни разу мама не писала ей смс. Эви даже не была уверена, что она знает, как это делается. И почему она сказала, что не может говорить сегодня, когда они разговаривали раньше? Она повернулась, чтобы положить коробку с выпечкой в холодильник, достала бутылку воды и сделала глоток, чтобы охладить горло, которое внезапно стало горячим и сухим. Вероятно, этому внезапному сообщению было вполне рациональное объяснение. Может быть, она собиралась перезвонить после того, как их разговор прервался, но теперь не смогла. Возможно, так оно и было. Не о чем беспокоиться. Она ещё раз перечитала сообщение, вытирая ладони о бёдра. Что-то ещё в нём показалось ей странным, но она не могла понять, что именно. Она попыталась подавить беспокойство, которое пронзило её. Она вела себя нелепо. Покачав головой, потянулась к телефону и набрала номер матери. Если бы это была ошибка, Мэри Элизабет взяла бы трубку, даже если бы просто сказала, что не может сейчас говорить, как это было несколько раз до этого, и всё было бы хорошо. Голосовая почта. Эви постучала ногтями по задней панели телефона. У неё даже не было никого в Филадельфии, кого она могла бы попросить проведать маму. Когда она возобновила общение с Мэри Элизабет, то попросила её держать их еженедельные разговоры в секрете. От её отца, сестры, друзей. От всех. Маме это сначала не понравилось, но это было единственное требование Эви к ней, поэтому она согласилась. Это был первый раз, когда Эви хотела, чтобы кто-нибудь знал. Перечитав слова, её глаза сузились, увидев то, что показалось ей странным. Милая. Ни разу за тридцать лет мать не называла её милой, только милой девочкой. В этот момент ей было всё равно, что она слишком остро реагирует на происходящее или что кто-то заметил её в Филадельфии; ей нужно было ехать в Филадельфию, чтобы проведать мать. Лучше уж приехать и найти мать спящей, а отца в отключке, чем ничего не делать. Схватив со стойки ключи и сумку, она вышла из квартиры, захлопнув за собой входную дверь. Глава 3 Деклан Каллахан правил Филадельфией железной рукой. Его репутация была заработана кровью. Никогда не было сомнений в том, что после смерти отца он возглавит синдикат. Каллаханы сидели на троне уже более века. Но если его отец строил королевство, то Деклан строил империю. Империи требовали постоянной бдительности. Он проделал огромную работу, воплощая в жизнь своё видение синдиката. Он хотел не просто зарабатывать деньги и поддерживать статус-кво; он хотел разбогатеть и накопить власть. Он был ненасытен. За два года, прошедшие после смерти отца, Деклан переделал синдикат по своему образу и подобию. Он оставил наркотики итальянцам — не то чтобы им удалось добиться большого успеха от того подарка, который он им предложил, — а сам занялся более серьезными делами. Торговля оружием, помимо всего прочего, оказалась очень выгодным вложением. Встав из-за стола, он снял сшитый на заказ пиджак и повесил его на крючок в углу. Через окно он мог видеть заполненную парковку ресторана в золотом свете уличных фонарей. Преобразование старого завода по производству виски в элитный ресторан и место для проведения мероприятий было одной из его первых инвестиций, когда отец предоставил ему некоторую свободу в ведении дел. Патрик Каллахан никогда не понимал необходимости в элитном баре и стейк-хаусе. Или в коммерческой недвижимости, которую Деклан купил по дешевке, когда экономика рухнула. Оба раза. Он скептически отнесся к покупке ночного клуба и жаловался на стоимость ремонта, несмотря на то, насколько сильно и часто он им наслаждался. Его отец не мог этого видеть, но всё это служило великой цели. Деклан тщательно выстроил успешный, легальный фасад, который позволял ему перемещать сотни миллионов нелегальных долларов через доки Филадельфии под бдительным присмотром верных людей из синдиката, стратегически размещенных по всему городу. Его бизнес и щедрые политические взносы обеспечили ему большое уважение и доступ. Он любил деньги. Нет, это было неправдой. Ему нравилось побеждать. А деньги были просто ещё одной игрой. Игрой, в которой он преуспел. В результате империя процветала — во всех отношениях, кроме одного. Подойдя к столу, он взял в руки тяжелое позолоченное приглашение и нахмурился, глядя на закрученный шрифт, который сердечно приглашал его и гостя на свадьбу Джеймса Каллахана и Моры Келли. В течение нескольких недель все только и говорили о чёртовой свадьбе его кузена. Что означало возобновление сплетен о его собственном статусе отношений. Или их отсутствии. В основном люди хотели знать, когда он, наконец, остепенится со своей собственной женой и произведёт на свет следующее поколение. К тому времени, когда его отцу исполнился тридцать один год, у него уже было три сына и один на подходе. Этот факт никто не забывал упомянуть в его присутствии. Если бы десять лет назад всё сложилось иначе, он не сомневался, что сейчас у него уже была бы своя куча детей. Но этого не случилось, и вместо этого он сделал синдикат своим ребенком. Плодотворный способ сосредоточить своё время и энергию, если не сказать больше. Услышав стук в дверь кабинета, он бросил приглашение обратно на стол и, обернувшись, увидел своего брата Финна, просунувшего голову в проём. — Есть минутка? Через открытую дверь он слышал, как его помощница всё ещё печатает на компьютере. Наверное, ему следовало отправить её домой ещё несколько часов назад. Деклан жестом пригласил Финна внутрь и двинулся к барной тележке, в которой хранил свой любимый виски. Налив жидкость в два стакана, он опустился в одно из кресел, стоявших напротив его стола, и сделал глоток. — Длинный день? — Все дни длинные. Он чувствовал, что Финн изучает его, но даже если его брат хотел придраться к нему, как это часто делала его жена Кейт, в итоге он решил не делать этого. — Ты слышал сегодня что-нибудь от О`Брайана? Деклан нахмурился, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз разговаривал с подручным своего отца. — Нет, со вчерашнего дня. Может быть, позавчерашнего. — Он выпил остатки виски и поставил стакан на край стола. — В чем дело? — Он должен был сегодня вести наблюдение за ДиМарко, но так и не появился. Это было на него не похоже. — Наблюдение? — Бизнес всегда был на первом месте. — Рори МакБрайд активизировался. Всё прошло нормально. Броган проверяет, но никто не смог связаться с О`Брайаном ни по домашнему, ни по сотовому. Макбрайд проехал мимо дома по дороге домой и сказал, что все огни погашены. Деклан поправил часы на запястье, проверяя время. — У меня есть ключ. Я заскочу по пути в клуб. — Не собираешься домой? Деклан покачал головой и поднялся на ноги. Засунув руки в пиджак, он поправил воротник и манжеты рубашки. — Всегда есть чем заняться. — Или кем-то, — быстро ухмыльнулся Финн. — Я оставлю шлюх Эйдану. Кроме того, откуда тебе знать? Мы оба знаем, что ты безумно любишь свою жену. Глава 4 Уже стемнело, когда Эви остановила машину перед домом своих родителей. Он вырисовывался за цветочным садом, в котором кипела новая жизнь, окна были черными и зловещими. Ужас сковал её живот. Она не могла припомнить времени, когда её мать не оставляла на ночь хотя бы свет на крыльце. Она заглушила двигатель, погрузив двор в темноту. Пробираясь по выложенной кирпичом дорожке в слабом, тошнотворно-зеленом свете уличного фонаря на перекрестке улиц, она заглянула в окна, расположенные по обе стороны от двери. Ничего. Она подёргала ручку, но дверь была заперта. Проверив улицу на наличие машин или любопытных соседей, она прошла дальше по крыльцу в тень кустов, которые росли вдоль перил, и остановилась перед окном гостиной. Осторожно сняв сетку и прислонив её к стене дома, она собралась с силами и уперлась локтями в окно, зашипев, когда осколок стекла оцарапал ей предплечье, когда она потянулась, чтобы открыть его. Когда она забралась внутрь, переступая через осколки, её первой мыслью было то, что в доме холодно. Слишком холодно для начала апреля. Растирая руки, она подошла к термостату на противоположной стене. Сорок градусов. Когда она выключила кондиционер, в доме воцарилась жуткая тишина. — Мама? — Её голос был тонким и звонким для её собственных ушей, когда она кричала в пустоту. Гостиная была девственно чиста. Никаких открытых ящиков или разбросанных бумаг. Подушки были аккуратно заправлены по углам дивана, одеяло накинуто на пуфик. В темноте она могла различить очертания фотографий, висевших на стене. Сопротивляясь желанию пересечь комнату и осмотреть их, она пошла по коридору обратно к кухне.